Значит, Маги были хозяевами Лазлагорна. Но почему он такой сейчас? Череп, да ещё с клыками. Он у него отражал сущность своих хозяев. А маги, насколько он помнил, боролись за добро и мир. Очень благородные они были. Наивные, но очень уж добрые. Прямо светились! Всё хотели Мир изменить. И поэтому тоже, он подарил им Лазлагорна. Меч мог аккумулировать Силу Металла, энергию этой Материи, именно эту Изначальную из великого их множества, а те маги с Металлом хорошо ладили. Особенно тот: на вид ещё такой хрупкий, с глазами как у ягнёнка…

Так что случилось? Маги обратились к злу? Меч же стал орудием Смерти? Её чистым орудием? Ведь он сейчас просто вопил образами и печатями Изначальной Смерть. Саму эту Силу он не мог впитать, но он нёс её отпечаток – с тем и создавался. И кажется ещё зачем-то… Только Цвераг забыл зачем.

Огрубевшая ладонь легла на металл клинка. Он мог сделать ладонь нежной как у Истлиона, но зачем? У Бога Любви руки бабские были. Тоже мужчина! Тьфу…

Он заглянул в память меча. В самое начало. С того момента как он вышел из его кузницы. Маги. Они бились яростно. Много крови пролили. Чёрной крови. Нет, она была красной, как и у всех людских племён, но вот души обладателей той крови были полны зла, чёрной Тьмы. Лазлагорн пил кровь тех, кто прибавлял потокам Смерти полноводности так сказать. И он всё это время нёс в себе печать тех Магов. Слабое отражение их Сущностей. Дарниса детки. Благородные – все Дарниса детки. Свет в его лучшем и самом сумасшедшем проявлении, здорово оторванном от реального положения дел в Мироздании. А потом…

Не дожили Маги до того дня, когда бы поняли, что не быть им теми, кем они всегда хотели стать. И глупо-то как померли! Н-да, и тогда им не везло и после не слишком. Перебили их, значит. Жаль. Таких мало. А как их не хватает в Мирах! Зла везде хватает – добра же чуть. К кому же ты попал после? И Цвераг посмотрел. Его едва не стошнило. Больше Лазлагорн ни разу не был в благородных добрых руках. Он убивал воинов, он убивал детей и женщин, он убивал, убивал, убивал…

И на протяжении тысячелетий, на нём отражались печати Сущностей, как одна чернее сажи. Бедный Лазлагорн! Его последнего хозяина убили в бою, и он переполнился печатями, образами. Его память была забита злом. И он не выдержал. Утратил форму и бросился к Создателю, словно блудный сын, вдоволь нахлебавшийся зла и ненависти мира, вернулся к отцу…

Собственно так оно и было.

А ведь он страдает. Лазлагорн был первым в его “хитрых мечах” и последним. Он был одухотворён. Он умел чувствовать. И сейчас он плакал от боли, терзавшей его. Плакал своей маленькой слабой душой. Он больше ничего и не умел: даже думать. Только запоминать и чувствовать. Как же они могли его потерять? Ох, маги, маги…

-Ну, ничего. Всё будет хорошо. – Цвераг погладил клинок. – Я перекую тебя. Ты снова станешь как новый. Чистый и счастливый, мой Лазлагорн.

Меч успокоился. Его ущербная душа, частичка пепла рядом с душой любого из людских племён, замерла тихо и спокойно. Меч верил Цверагу. Создатель не обманет. Он перекуёт его и страшные печати, образы умирающих смертных и пылающих в огне городов, их предсмертные крики, Тьма душ неблагодарных хозяев – всё это уйдёт навсегда.

-Грязные варвары. – Буркнул Цвераг. Почти все последние хозяева меча, доведшие его до такого плачевного состояния, были варварами. Был один, правда, цивилизованный - лорд, но он любил пользоваться Лазлагорном для четвертования непокорных слуг.... – Эй! Лови.

Цвераг бросил меч доспеху. Тот протянул руки, но меч поймать не смог.

-Балбес. – Прокряхтел Великий, наблюдая как бестолковый кусок металла, пытается поднять с пола другой кусок металла. Где-то через минуту, он справился с непосильной задачей и застыл рядом с печью, держа клинок наготове. Цвераг не привык бросать начатую работу. Он доделает уже начатый меч, а потом возьмётся за Лазлагорна. Теперь и не передохнешь как следует с месяц. Обещал всё-таки. – Вот и давай смертным мечи, после такого свинства. Ну, ни капли благоразумия! Режут друг друга, режут…

Цвераг бурчал ещё долго. Что именно, он под конец и сам перестал понимать. Махая молотом, он задумался. Доспех был его второй одухотворённой поделкой. Точнее первой. Он был ещё тупее и ущербнее Лазлагорна. Надо бы всё-таки сделать ему настоящую душу: ведь балбес балбесом. Но беда была в том, что он давно забыл, как сделал души для доспеха и меча. Его Сила для этого не годилась. Тогда как он это сделал? Или всё же годилась? Вот ведь память! Старость…

***

Третью неделю остатки воинства (теперь скорее разбойничья банда, что не так уж и далеко от истины), двигались в восточном направлении, вдоль Девона. Единственная полноводная река Катхена, берущая своё начало в Великих горах, сюрпризов не принесла, кроме того, что населения по её берегам и правда не водилось. Однообразный нудный лес и только. Даже разбойников в нём как-то не образовалось - побаивались они бандитствовать в этом лесу. Да и лишено сие было смысла: кого тут грабить? Караваны торговцев, одинокие путники - все они предпочитали обходить леса Девона стороной. Особенно эту их часть, граничащую с “равнинами” центральной области Империи. Этого леса побаивались, от южных берегов континента до Великих гор все без исключений. И, наверное, не зря – в далёком прошлом.

Маленький отряд, вступив в этот лес, первое время был на чеку каждую секунду, ожидая нападения каких-нибудь монстров колдовской природы. Ладони не сходили с рукоятей мечей. Конечно, об арийцах, знавших и почитавших лишь добрую драку, сказано было. Аборигены просто тряслись и иногда пытались ныть на тему: а не свалить ли нам, куда по симпатичнее? Конечно, это было просто возмутительно! Пришлось просвещать парней по поводу различных нелицеприятных суеверий. Процесс воспитательных бесед, проходил в тёплой дружеской обстановке. В результате, Радон разбил кулаки в кровь, доступно объясняя, что нет, не надо никуда валить. Ребята сразу успокоились: старик от рождения обладал великим даром убеждения. А к концу второй недели даже до аборигенов, патологически боявшихся этого леса, дошло, что лес сей просто лес и ничего более. Он был тих (если не считать обычных для всякого леса звуков) и спокоен как свежий труп. Призраков не имелось, оживших мертвецов тоже. Даже чудовищных порождений магии, почему-то не имелось. Повымерли с голода, что ли? Люди много лет обходили эти места стороной…, может, и правда передохли с голодухи, по тупости природной не сообразив переселиться поближе к сбежавшим людям?

Отряд шёл вперёд, оставляя за спиной заросшую травой, вымощенную каменными плитами, дорогу. Очень старая, давно заброшенная дорога. Время выветрило камень и покрыло его тысячами трещин, а кое-где между плитами пробивались и маленькие деревца. Когда-то она была широкой удобной и видимо пользовалась популярностью путников и торговцев. Очень-очень давно. Ныне дорога пришла в запустение, надо полагать по вине всё тех же мифических чудищ, обитающих в местном лесе. Кое-где она вообще пропадала – лес уверенно наступал, поглощая каменную полосу, тогда шли, как придётся. Но от реки не удалялись. Это был самый короткий путь до Лакри – притока Девона, там путь пойдёт уже по степям. После того как они найдут переправу через ответвление Девона. Там вроде, по словам Анталии, какое-то поселение имелось, а значит должен быть и мост или нечто похожее на него. В крайнем случае, переберутся вплавь. Правда, Лакри считалась опасной для таких видов спорта. Она была много уже Девона, но катила свои воды так быстро, что там можно было и утонуть. Но всё это будет ещё не скоро – их ждали недели пути. А пока сия дорога была наиболее подходящей для цели их путешествия. Далёкой цели. После Лакри, будут ещё мили пути по степям, уже без всяких дорог. Там их никогда не строили: не зачем было. Дороги на территориях окружающих единственный большой город вблизи Ганга, обычно протаптывали ногами. За исключением двух торговых трактов, на которые им лучше не соваться. Остальные дороги… Состояние этих дорог было в итоге отсутствующим. Дороги провинции Мэлон, с таким же названием регионального центра, являлись дорогами лишь в символическом смысле.