Подумали, как дать правду и кривичам с весью, мерью и дреговичами.

На другой день призвал послов к себе Рюрик.

   — Исполню я желание ваше, — сказал он им, — дам я вам свою правду! Сами понимаете, нельзя мне самому постоянно быть среди вас, так вот и посылаю я к вам братьев своих Синеуса и Трувора... Синеус пусть сядет в Изборске, а Трувор в Белоозере... И будут они править вами именем моим. Если же ими в чём будете недовольны, тогда мне на них челом ударите...

Послы остались довольны таким ответом князя.

И вскоре с Ильменя отправились две сильных варяжских дружины. Одна из них сопровождала Синеуса и Трувора к кривичам, другая же с Аскольдом и Диром пошла на берега Днепра покорять под власть великого русского князя новые славянские племена.

Однако не все испытания закончились для Приильменья...

Вадим, сын Володислава, не умер на поде битвы. Он, обессилев от ран, лишь лишился чувств. Обморок был так силён, что подошедшие к нему варяги приняли его за мёртвого.

Когда Вадим очнулся, то увидел себя в хижине болгарского кудесника Мала... Словно малого ребёнка, нёс он Вадима до берега Ильменя, где у него спрятан был лёгкий челнок.

Мал, легко управляя веслом, гнал челнок через озеро к дремучему лесу, где ютилась его хижина.

   — Зачем я спасаю его? — тихо бормотал старик, — какая сила заставляет меня делать то, что я теперь делаю? На что ещё нужна его жизнь высшим существам, управляющим всем в этом мире? Судьба бережёт его... Для чего?

Долго был Вадим между жизнью и смертью. Но крепкая натура наконец взяла своё и одолела недуг. Мало-помалу Вадим стал приходить в себя.

Мал без устали ухаживал за ним.

   — Вставай, вставай! — говорил он, когда Вадим немного окреп, — собери свои силы, тебе предстоит далёкий путь!

   — Путь, но куда? Я хочу остаться здесь, старик, я хочу умереть на родимых берегах...

   — Нельзя! Здесь жизнь твоя подвергается опасности!

   — Какой? Разве не всё ещё миновало для меня! Разве ещё новые удары готовит для меня судьба? Умоляю тебя, скажи мне ещё раз, что ждёт меня в грядущем? Молю тебя...

Мал усмехнулся и загадочно покачал головой.

   — Пожалуй, я могу сказать тебе это! — отвечал он.

   — О, скорее, не томи меня!

   — Мне не надо даже спрашивать судьбу, чтобы ответить тебе на этот вопрос. Всё ясно и так... В грядущем ждёт тебя то же самое, что ждёт и всех других...

   — Но что?

   — Смерть!

Ответ был прост, но на Вадима он произвёл ужасное впечатление. Со стоном опрокинулся он на своё ложе, бешенство отразилось, на его лице.

   — Или ты хочешь быть вечным? — спросил, заметив его волнение, Мал, — напрасно: на земле всё смертно!

   — Но скажи мне, неужели я погибну от руки заклятого моего врага?

Старик снова покачал головой.

   — Нет, высшие существа не судили тебе этого! Твой враг будет неповинен в твоей смерти!..

Вздох облегчения вырвался из груди Вадима.

   — О, тогда я не страшусь умереть! — произнёс он, — тогда я уверен, что найду случай отплатить врагу за всё и насладиться его предсмертными мучениями.

   — Не надейся на это! Не забывай, что я уже сказал тебе. Твой враг — любимец судьбы, и судьба свято будет хранить его от всех несчастий. Но хватит говорить об этом... Помни, ты должен уйти отсюда, потому что жизнь твоя здесь не в безопасности...

Едва поправился Вадим и сейчас же ушёл на Днепр, где и оставался до тех пор, пока туда не прибыли со своими дружинами Аскольд и Дир...

Опять появились ненавистные враги, и Вадим решил вернуться в Приильменье. Он слышал, что вече призвало из-за моря какого-то Рюрика с двумя братьями на княжение, но кто это был — он и не подозревал.

Пришёл он как раз в то время, когда ильменская вольница воспрянула духом... Тяжела показалась вольнице власть княжеская, и вспомнили о Вадиме.

   — Эх, когда бы был Вадим! — говорили в родах, — справились бы мы с князем...

   — Только Вадим против него и мог бы пойти!

   — Немало бы народу за ним последовало!

   — Воскресла бы вольность славянская!

Оказавшись в родимых местах, Вадим решил пока никому не объявлять о своём возвращении, а разузнать, кто такой Рюрик, какое положение занял он, как велика его охрана и как можно было бы вести с ним борьбу...

Однажды, одолеваемый мрачными думами, Вадим на лёгком челноке подплыл к Рюрикову городищу и заметил, что около княжеских хором стояли толпы людей, и по Волхову у берега островка зачалены были челноки и ладьи. Среди них одна особенно выделялась своим роскошным убранством.

   — Здесь кого-то ждут? — спросил Вадим у старика, сидевшего на корме лодки, к которой подошёл он на своём челноке.

   — Князя нашего ждём, — последовал ответ, — в Новгород на вече он отправляется пред отъездом своим к кривичам, так вот мы и собрались приветствовать его.

Вадим остался ждать появления князя. И вот из ворот городка, окружённый отрядом дружинников, выходил тот, кого он считал своим заклятым врагом...

Кровь ударила в голову Вадима...

А Рюрик, не подозревая, что его кровный враг так близко, садился в свою ладью, Плохие вести принесли ему из земли кривичей. Неожиданно умер в Изборске брат его Синеус, и кривичи звали к себе князя, опасаясь, что, оставшись без правителя, они снова станут жертвой своих родовых раздоров...

Рюрик решил не медлить и отправился в путь, объявив о своём отъезде новгородскому вечу.

«Вадим вернулся» — эта весть с быстротой молнии пронеслась по всему Ильменю.

Этого известия было вполне достаточно, чтобы поселить надежду в сердцах недовольных...

   — Будет дело мечам! Сумеет он отстоять страну родную! — говорили в приильменских; селениях.

   — Много за ним пойдёт народу! Храбрый он вождь!

   — Свой природный, не чужой!

   — Только бы Новгород подался, в родах удальцы найдутся.

   — Ладно ли только! Ведь снова польётся кровь, — пытались вразумить крикунов более благоразумные.

   — Польётся в последний раз... Прогоним Рюрика и возьмём себе князем Вадима! Выберем его, как того выбрали.

   — И он нам правду даст!

   — Да какую ещё правду-то, — свою, а не варяжскую...

Заволновался, зашумел Ильмень, зазвенели мечи в родах славянских.

И время для этого было как нельзя более удобное. Князь уехал с дружинами своими к кривичам. Горе нежданно подкралось к Рюрику. Узнал он, что умер почти одновременно с братом Синеусом и другой его брат — Трувор; волей-неволей пришлось князю покинуть Ильмень...

Отправившись в далёкий путь, Рюрик совершил ошибку, взяв с собой и своего друга, который бы мог его заменить в его отсутствие, — Олофа.

Во главе оставшейся небольшой дружины был поставлен храбрый, но малоопытный Руар. По его мнению, всё было спокойно на Ильмене, опасаться было нечего, а потому Руар с дружиной после отбытия князя повёл довольно беспечный образ жизни.

А Вадим между тем делал своё дело.

Один, без дружины, являлся он в роды и повсюду говорил так убедительно, что не только молодёжь, но и старики заслушивались.

Заслушивались и вспоминали прежнее...

Как прежде-то жилось привольно! Каждый сам себе старший был и знать ничего не хотел, а теперь вот прислушивайся к тому, что на Рюриковом городище скажут...

Поэтому-то и находили себе отклик и сочувствие в сердцах славянских пылкие речи Вадима.

   — Веди нас! Все за тобой пойдём! — слышались восторженные крики.

   — Будь нам князем, дай нам правду не варяжскую, а родную, ильменскую!

Вадим, конечно, знал цену этим крикам. Понимал он, что, свергнув одного князя, ильменцы не задумаются прогнать и другого, но какое ему было до этого дело?

А на Рюриковом городище шли беспечные пиры. Руар позабыл, что он не на родных скандинавских берегах, а среди буйного, не успокоенного ещё народа.

Эфанда больше сознавала опасность положения, чем беспечный воин. До неё дошли уже слухи, что на Ильмене далеко не всё покойно...