Пати научилась управлять лошадью, дёргать вожжами: «направо», «налево», «прямо», «стой». Научилась близко подходить, давать корм. А все вместе ребята научились выпрягать и запрягать лошадь. Если что и не так получалось, Трофим Кондратьевич говорил: это мелочь. Главное видно — привязана лошадь к оглоблям или не привязана.

Почти в каждом походе краб Нью-Йорк забирался в чью-нибудь нору, и его с трудом вытаскивали, или затевал драку с жуками и воробьями. Один раз подрался даже с настоящей большой курицей.

Хозяйка курицы сказала:

— Таких нахальных раков надо кидать в суп.

Люба ответила:

— Это не рак, а краб.

— Всё равно — в суп.

Но ребята были другого мнения: вместе с крабом они торжествовали победу над курицей.

Нью-Йорк пробовал лазить по деревьям и заборам, грызть орехи и семечки. Боялся он только муравьёв и кнута Трофима Кондратьевича.

Юра старался загореть и сравняться с Пати. Он ходил «по солнцу», сидел там, где солнце, ел там, где солнце.

Шурик дружил с Юрой, поэтому тоже бывал там, где солнце, — сидел, ел, ходил.

А в одном из походов Шурик потерялся: задремал под кустом. Его долго искали, волновались. Когда наконец нашли и все успокоились, Макарка предложил привязать его за нитку, как Нью-Йорка, — тогда больше не потеряется. А Вовка предложил поливать из лейки водой, чтобы не спал.

Ну, а кто-нибудь разве мог понять Шурика?.. Шурик самый младший, и ему, как самому младшему, каждую ночь требуется выходить из брезентового дома. Выходишь, выходишь, а потом и засыпаешь среди белого дня.

«Моревед» опять прислал радиограмму. Как и в прошлый раз, её доставил в Крабий Тупик дядя Викентий.

В радиограмме «Моревед» рассказывал, что он сейчас измеряет прозрачность воды в море и фотографирует морское дно. А самое главное — поймал маленького дельфина и привезёт его.

Все очень обрадовались дельфину. В особенности обрадовался Вовка. Он сказал, что будет этого дельфина дрессировать.

Ребята попросили дядю Викентия сообщить «Мореведу», что они теперь не просто так, а «система». Что они сами ходят за хлебом, застилают кровати, сами могут выпрягать и запрягать лошадь и ещё всякое такое полезное делать.

Дядя Викентий сказал, что немедленно отправит «Мореведу» ответную радиограмму и про систему, и про хлеб, кровати и лошадь.

Случилось несчастье: Пати упала и подвернула ногу. Макарка сказал, что ногу надо как-то дёрнуть — и нога встанет на место.

Ребята попробовали, дёрнули. Пати закричала от боли и заплакала. Ребята растерялись и начали ругать Макарку. В особенности его ругала Люба: берётся за то, чего не знает.

Вера Васильевна разволновалась, хотела сама бежать в посёлок за доктором. Но побежали Вовка и Макарка. Сразу оба.

Когда доктор приехал и поглядел на Пати, он сказал, что руки и ноги детям для того и даны, чтобы они их царапали, набивали синяки, подворачивали да устраивали вывихи. А детские доктора существуют для того, чтобы руки и ноги детям ремонтировать. Вот и её ногу они отремонтируют — поставят компресс и плотно забинтуют. Потом ногу следует подержать в горячем песке, и лечение закончено.

— А дёргать когда? — спросил Макарка.

— Дёргать? — повторил доктор. — Дёргать на этот раз не требуется.

Вовка и Шурик сказали, что они любят зарываться в горячий песок с ногами и руками и лежать, чтобы одна голова осталась. И если надо, они Пати тоже зароют в горячий песок с ногами и руками.

Доктор подумал и сказал, хорошо, он не возражает — пускай Пати зароют в горячий песок с ногами и руками, но чтобы голова обязательно осталась снаружи.

Теперь ребята никуда в поход не отправлялись, ждали, когда Пати выздоровеет.

С утра зарывали Пати в горячий песок и сами зарывались для компании. И Вовка зарывался, и Макарка, и Юра, и Шурик, и Люба. Только Нью-Йорк не зарывался. Он не хотел.

Потом купались, выделывали в воде всякие штуки. Макарка по-настоящему нырял и учил нырять по-настоящему Вовку. Юра тоже по-настоящему нырял и учил нырять по-настоящему Шурика, а не просто приседать.

Вовка и Шурик честно глотали морскую воду, задыхались, кашляли, выливали морскую воду из ушей, но учились нырять по-настоящему. Когда уставали, садились отдыхать возле Пати, играли с ней в кремешки. Но и во время игры Вовка и Шурик иногда наклоняли головы и стучали себя по ушам, чтобы из ушей вылились остатки морской воды.

С тех пор как Пати заболела, Люба часто дежурила на кухне у Веры Васильевны. Она всё делала самостоятельно, но не так, как это делал Шурик.

Когда ребятам надоедало нырять, подкидывать кремешки, они играли в войну. Наступали, отступали, кричали, стреляли. А вечером, проводив в посёлок Макарку, Юру и Любу, собирались около штормового фонаря и слушали рассказы Веры Васильевны. Вовка и Шурик потихоньку всё ещё стучали себя по ушам — выливали из ушей остатки морской воды.

Продолжал наведываться в Крабий Тупик Трофим Кондратьевич: завозил продукты или приезжал просто так — посидеть, поговорить с ребятами.

Однажды сказал:

— Нехорошо получается… Я вот наблюдаю, вы тут бегаете, друг в друга стреляете из пистолетов. Воюете, значит.

Ребята сказали, что они не воюют, а играют в войну.

— Всё равно не годится. Некрасиво это. Люди борются за мир, а вы, значит, воюете.

Ребята смутились: что ж, они перестанут играть в войну. И Макарка, и Вовка, и Юра с Шуриком. Да, наверно, и все другие ребята перестанут, если им сказать.

— Вот это достойные слова, — согласился Трофим Кондратьевич. — Чем друг в друга стрелять, лучше подумать — кто кем хочет быть в мирной жизни.

Макарка сказал, что он давно уже решил — будет работать на электронной машине. Вовка сказал, что он хочет быть как сыновья Веры Васильевны — плавать в Атлантике. Юра с Шуриком сказали, что хотят быть похожими на негров. А Пати с Любой сказали, что они хотят, чтобы всегда было солнце, было небо и море тоже. Вот как здесь.

Когда Пати совсем выздоровела и её не надо было больше закапывать с ногами и руками в горячий песок, ребята снова начали совершать путешествия с Трофимом Кондратьевичем.

Едешь на подводе, а подвода приятно пахнет или мукой, или подсолнечным маслом, или свежей капустой. Пахнет тем, что Трофим Кондратьевич перевозил на ней.

Море, солнце, небо кругом. А в небе облака. Вот если бы залезть на ту высокую гору, про которую говорил Трофим Кондратьевич, и поглядеть на облака. Интересно это. А вдруг звёзды увидишь днём на облаках!

Сейнеры поймали очень много рыбы. И тогда все в посёлке пошли на рыбозавод помогать её обрабатывать.

И Вера Васильевна решила пойти. А как же иначе — ведь она проработала на этом рыбозаводе много лет.

Пригласила с собой ребят: Вовку, Пати и Шурика.

Ребята с радостью согласились. Краб Нью-Йорк тоже согласился, хотя его Вера Васильевна не приглашала.

Рыбозавод стоял на берегу большого залива. Специальные рыбонасосы доставляли рыбу из трюмов в цеха завода, где её солили и коптили.

Вовка увидел сейнер, на котором прятался в трубу. Члены команды приветствовали Вовку как старого знакомого. Дядя Викентий тоже приветствовал Вовку и Пати с Шуриком как старых знакомых. Его флагманский корабль тихонько погудел. Ну совсем как «Моревед».

Во дворе завода женщина в резиновом фартуке и со шлангом в руках мыла бочки.

Пати взяла Нью-Йорка и подошла к ней.

Женщина улыбнулась и сказала:

— Какая ты смугленькая!