К концу дня для Воронцова вырисовалась следующая картина — две девки и одна собака, как-то связанные с убийцей, и белое пятно за тонированным стеклом мотоциклетного шлема на картине — вместо лица убийцы.

К концу дня в усадьбе Хозяина, расположенной на пяти гектарах заповедных земель, были собраны все наличные силы и выработан план действий. Операцию планировал не Хозяин, который не вникал в детали своих операций, осуществляя генеральное руководство, ее планировал штаб, из хорошо обученных специалистов.

Шанс, что тварь с пилой, — это кто-то из местных, был исчезающе мал. Местное сообщество было пронизано множеством явных и неявных связей, которые замыкались на квартале, и почти каждый местный житель каждым куском хлеба так или иначе зависел от квартала. Трудно было предположить, что кто-то станет пилить сук, на котором сидит, рискуя, что ему выпустят кишки его же инструментом, прежде чем он успеет долететь до земли. Но и сам квартал, и многоэтажные трущобы вокруг квартала были набиты приезжими. Никто не видел убийцу, никто не засек путей его отхода, но все убийства произошли в короткий срок и на ограниченной территории, что вкупе с информацией Воронцова давало основания локализировать его берлогу где-то рядом. Он не мог давно обосноваться в берлоге, поскольку убийства начались недавно, и даже для Хозяина было нереально прочесать все помещения, которые здесь сдавались внаем. Поэтому в течение дня, была проведена разведывательная работа и составлены списки всего жилья, которое сдавалось посуточно. Те, кто планировал операцию, понимали, что она обречена на провал, если растянуть ее на сутки или двое, как это делали менты. Поэтому они планировали ее ночной и молниеносной, — чтобы тварь не успела уйти из берлоги, на дорогах были выставлены посты перекрытия и мобилизованы добровольные помощники.

Задачей ставилось: все помещения обыскивать, искать пилу или предмет, похожий на пилу, всех мужчин от четырнадцати до шестидесяти, которые не могли толком объяснить, зачем здесь находятся, не имели документов и багажа, не могли указать родственников или знакомых, способных на месте подтвердить их личность, — свозить для дальнейшего разбирательства на ничейную территорию электростаиции, расположенной в промзоне, где находились люди, умевшие вести допрос. Каждый лейтенант, командовавший мобильной группой из пяти человек, имел указание вежливо разговаривать с милицией, солидную сумму в долларах для таких переговоров и амфетамин для бойцов. Такие же группы патрулировали квартал, чтобы перехватить тварь, если она вышла на охоту.

Операция началась за час до полуночи.

Раздался звонок в дверь и, заглянув в глазок, девушка увидела хозяйку, которая сдавала ей эту квартиру. Девушка открыла дверь.

— В чем дело? — Кто-то невидимый рывком распахнул дверь справа, а со стороны лестницы, отодвинув хозяйку плечом, выступил мужчина, за ним еще двое.

— Предъяви документы, сестричка.

— Да кто вы такие?

Собака рядом с девушкой тихо зарычала.

— Народная дружина. Убери собаку, иначе я ее пристрелю, — мужчина показал пистолет из-под полы пиджака.

Девушка попятилась, прихватив собаку за ошейник.

— Что вам надо?

Четверо мужчин вошли в квартиру, тесня девушку вглубь коридора, один остался у входа, двое направились в кухню и в ванную.

— Просто предъяви документы, и мы уйдем, — сказал старший. — Кто еще есть в доме?

— Мой муж. — Старший пинком распахнул дверь в гостиную и застыл на пороге. — Пацаны, идите, посмотрите, на это чудо!

На продавленном диване лежал высокий гибкий юноша, на нем не было ничего, кроме клетчатой шотландской юбки или чего-то похожего, он блаженно улыбался, в руке его дымилась сигарета, его длинные волосы были схвачены шнурком на макушке, как у папуаса, и он был смугл, как папуас, у него были девичьи, подернутые негой глаза с загнутыми ресницами.

— Ну-ка, встань, пидор, — сказал старший, и это были последние слова в его жизни.

Хозяйке бы уйти, и тогда она бы осталась жить. Но она подслушивала у дверей и успела услышать визг, и что-то, похожее на свист рвущегося шелка, затем дверь распахнулась, сбив ее с ног, и на лестничную площадку спиной вперед, выпал мужчина, на горле его висела собака, женщина в ужасе смотрела, как собака рвет горло человека, в то время, как из дверного проема доносились какое-то нечеловеческое кхеканье и вой, потом кто-то рывком за волосы втянул ее внутрь, и больше она ничего не видела и не слышала, потому что ее голова с выпученными глазами, покатилась по коридору.

Джип «чероки» с черными стеклами остановился у кованых ворот усадьбы хозяина.

— Колян, открой! — крикнул водитель, приспустив стекло, и Колян открыл, а через мгновенье упал у колес джипа, пятная подъездную дорожку, кровью из перерубленного горла.

Хозяин, часто затягиваясь сигарой и поглядывая в окно, мерил шагами свой непомерный кабинет. Он увидел фары автомобиля, подъезжавшего к дому, а через несколько секунд в дверь раздался осторожный стук.

— Войди! — рявкнул Хозяин, и в кабинет вошел высокий юноша, одетый как для съемок фильма про Тарзана в сопровождении черноволосой девушки и черной собаки с окровавленной мордой.

— Ты что за чмо? — спросил Хозяин.

Тихо улыбаясь, юноша обошел его кругом, рассматривая со всех сторон, девушка и собака двигались вслед за ним.

— Ты что за чмо? — еще брезгливей повторил хозяин, и юноша сунул руку за спину.

Команды, избивая на ходу, стаскивали упирающихся людей за периметр электростанций, где их брали в оборот специалисты из группы дознавателей. Прошло уже два часа с момента начала операции, загон был забит беспаспортными наркоманами, гомосексуалистами и карманными ворами, в застенках раздавались вопли, но результата не было, лейтенанты, матерясь, давили на кнопки мобильников, пытаясь добиться инструкций от Хозяина, но Хозяин перестал отвечать на звонки.

Когда несколько командиров среднего звена, ускоряя шаг, мимо изрубленных охранников ворвались в кабинет, они увидели Хозяина, но не сразу его узнали.

Торс без рук и без ног висел на люстре. Конечности аккуратной кучкой лежали на ковре, рядом — кучка собачьего дерьма. Голову нашли по запаху — она стояла на каминной полке с прикипевшим к губам окурком погасшей сигары.

Воронцов уже собирался домой, когда отовсюду начали поступать сообщения, что в районе начинается какая-то заваруха. Воронцов усмехнулся — он знал, что это за заваруха, и знал, что криминальный террор весьма похож на милицейский, что это две стороны одной медали, — а медаль на груди у того, кто придумал такое государство.

Бледно выглядящий начальник вошел в его кабинет и спросил, что он думает но этому поводу. Воронцов ответил, что ничего не думает, что для этого есть начальник службы общественного порядка, а у него рабочий день закончился давно, он сделал все, что мог, Толика Дядыка уже не воскресишь, и он идет домой спать. Так он и сделал.

Спать, однако, ему не пришлось.

Он шел через квартал, который жил, кипел и дергался своей обычной жизнью, он улавливал движение бандитских патрулей, незаметное неопытному глазу, и у него было ощущение, что все это нарисовано на куске холста. Он знал, что за расписным занавесом квартала, во тьме, где извивались по земле и вставали на дыбы сороконожки многоэтажек, выбивают двери и волокут людей вниз по лестницам, выворачивая им руки и походя, ударяя головами об стены, а те, кто должны были защитить этих людей, — делают то же самое на других концах города. И все это происходило потому, что так захотели три человека: Хозяин, мент по имени Воронцов, настучавший Хозяину и другой мент с большой звездой на погонах, купленной за деньги. Хозяина. Чего стоил этот мир, если в нем были возможны такие вещи?

А самое страшное заключалось в том, что за драным куском холста не было ничего.