- О Моргота слуги, мне правду скажите,

О землях Эльфийских вы мне доложите!

Что в Нарготронде? Кто правит на деле?

В то королевство зайти вы посмели?

- Лишь до границы дойти мы посмели.

Король Фелагунд там правит на деле.

-Не слышали разве? Ушел ведь он,

И Келегорм его занял трон.

-Это неправда! Ушел если он,

То Ородрет его занял трон.

- Остры ваши уши, вы быстро узнали

Новости царства, где вы не бывали!

Как вас зовут, мне хотелось бы знать,

И, кто ваш начальник, должны вы сказать.

- Нереб и Дунгалеф нас зовут

И воинов десять; пещеры нас ждут

Глубоко под горами. И вот по пустыне

По спешному делу шагаем мы ныне.

К дыму, где нас ожидает Больдог,

Должны без задержки добраться мы в срок.

- Больдог недавно убит был, я слышал,

Когда, сражаясь, к стране этой вышел,

Где Разбойник Тингол и презренный народ,

Затаившись, под вязом и дубом живет

В Дориате ужасном. Так вам неизвестно

Про Лутиэн, что волшебно-прелестна?

Ее тело прекрасно, чисто и прекрасно.

Моргот искал ее там, но напрасно.

Больдога послал он, повержен был тот;

Странно, что вы не ушли с ним в поход.

Нереб сердит, он нахмурился, да.

Лутиэн, эта крошка! В чем же беда?

Не весело разве подумать о том,

Как Моргот ту деву сломает потом,

Как грязью покроется вся чистота,

Как свету на смену придет темнота?

Кому же вы служите, Свету иль Мгле?

Кто труд величайший вершит на земле?

Кто же король всех земных королей,

Кто золото дарит рукою своей?

Кто же хозяин бескрайней страны?

Кем были счастья давно лишены

Жадные Боги? Теперь повторите

Клятвы свои! И голов не клоните!

Любви и закону погибель везде!

Проклятие звездам с луной в высоте!

И пусть вековечная древняя тьма

Из внешнего мира нахлынет сама,

Утопит и Варду и солнца лучи!

Пусть ненавистью все начнется в ночи,

Пусть злом завершится течение дней

Под вечные стоны бескрайних Морей!

Но верные Люди, и Эльф уж любой,

Клятвы сказать не посмеют такой.

И буркнул тут Берен: - Кто Саурон,

Чтоб нашей работе мешал его трон?

Разве ему поклялись мы служить?

Мы не его, нам пора уходить.

- Терпение! Вам уж недолго терпеть, -

Саурон рассмеялся. - Но прежде пропеть

Песню я нынче желаю для вас.

К ним обратил он огонь своих глаз,

И тьма бесконечная пала кругом.

Они видели только в тумане густом

Лишь пламя пронзающих этих очей,

Сковавших сознание силой своей.

Песню запел он своим колдовством,

Чары пронзали ее волшебством,

Предательства силой, где тайны уж нет.

И Финрод внезапно, шатаясь, в ответ

Тоже запел, его силой был свет,

Как против многих сражаются сил,

Стойкости верной напев это был,

Доверие там, к избавлению путь;

Форма меняется, прячется суть,

Песня о том, как ломают замки,

Как цепи со звоном спадают с руки.

Назад и вперед так их песня текла.

Кружась и взлетая, сильнее была

Песнь Саурона, и Финрод в бою

Влил тогда магию в песню свою,

Эльфийскую магию вылил в слова.

И слышали ныне среди волшебства

Птиц, в Нарготронде поющих вдали,

Стенание моря у края земли,

За Западным краем, в Эльфийских краях,

Где волны шумят на жемчужных песках.

Дым заклубился: то тьма собралась,

И алая кровь в Валиноре лилась

У берега моря, где Нолдор в борьбе

Братьев убили, забравши себе

Их белые лодки, корабль поплыл

Из Гавани светлый. И волк тут завыл.

Ветры свистят. Черный ворон летит.

Льды громоздятся, и море шумит.

Пленники стали в Ангбанде стенать.

Гром грозовой раскатился опять,

Сквозь дыма завесу огонь запылал -

Финрод, сраженный, у трона упал.

Смотрите! Прекрасны они, высоки,

Со светлою кожей. Исчезли клыки

И Орков обличье; и ныне стоят,

Пронзает насквозь их пылающий взгляд.

И муки жестокие пали на них

В застенках, где нету надежд никаких,

Закованы в цепи, что тело грызут,

В сетях удушающих брошены тут,

Во тьме и отчаянье будут лежать.

Однако не все так сумел распознать

Финрода чары тогда Саурон:

Имен их и цели не ведает он.

О том размышлял он немало часов,

И после, найдя их средь тяжких оков,

Смертью ужасной он им пригрозил,

Если бы только один не открыл

Предательством тайну. И волки придут,

И медленно всех их во мраке пожрут,

Каждого перед глазами других,

И будет последний оставлен в живых,

В ужасном застенке подвесят его,

Мученья падут на него одного,

В недрах земли будет медленно он

Безжалостно в муку навек погружен

И в пытки, пока не раскроет секрет.

Угрозы сбылись, и спасения нет.

И вот раз от раза во мраке слепом

Глаза появляются, слышно потом

Крики отчаянья, после во мгле

Чавканье с хрустом слышны на земле,

И крови поток по земле побежал.

Никто не поддался, никто не сказал.

IX.

Стаи охотничьих мчалися псов

В Валиноре. Среди изумрудных лесов

И заяц, и лис, и проворный олень

Бродили, укрывшись в прохладную тень.

Оромэ высший был здесь властелин,

Был тех лесов он хозяин один.

В чертогах его песни вечно звучали,

И Нолдор его по-другому назвали:

Таурос, тот Бог, чьи гремели рога,

Где горною кручей стоят берега;

Один он любил все просторы земли

До того, как знамена средь звезд поплыли

Солнца с Луною; и златом подков

Его кони подкованы. Лай его псов

В Западных чащах несется всегда,

Бессмертными псы эти были тогда:

Серы и проворны, черны и сильны,

С шелковой белою шерстью, стройны,

Верны они все, и их поступь смела,

Мчатся они как из лука стрела;

Тоном глубоким звучат сквозь леса,

Как Валмара колокол, их голоса,

Глаза, как живые алмазы, блестят.

Сорвавшись с цепей, они ветром летят,

Из ножен мечом вылетают вперед,

Тауросу бег их отраду несет.

Средь Тауроса пастбищ, зеленых полян,

Юным щенком был когда-то Хуан.

Вырос, быстрейшим из быстрых он стал,

И Оромэ после его даровал

Келегорму, который охоту любил

И следом за Богом великим ходил.

Единственный пес из Блаженной Страны,

Когда бросились прочь Феанора сыны

И на Север пришли, он остался тогда

С хозяином рядом. И войны всегда,

Походы, сраженья с ним вместе делил

И в битве смертельной не раз уже был.

Своего властелина спасал он не раз

От Орка, от Волка пылающих глаз.

И, став волкодавом, свирепым врагом,

Пронзал он мерцающим взглядом кругом

Туманы и тени, и чуял следы

Средь топких лугов и болотной воды,

На палой листве он следы различал;

В Белерианде все тропы он знал.

И все же волков больше всех он любил;

Любил их за горло схватить, что есть сил,

Дыханье пресечь. И, как Смерть, оттого

Сауроновы стаи страшились его.

Ни чары, ни копья и ни волшебство,

Ни клык и ни темное зла колдовство

Ему не вредили; ведь был его рок

Соткан уже. Но, что жребий предрек,

Его мало страшило, и ведал народ:

Пред самым могучим в бою он падет,

Пред волком, что много сильнее других