Когда началась Великая Отечественная война, Сахаров учился на физическом факультете МГУ. Решением правительства весь его курс был осенью 1941 года эвакуирован в Ашхабад, закончил обучение по ускоренной программе, и в 1942 году молодые инженеры поступили в распоряжение Министерства оборонной промышленности. На заводе боеприпасов в городе Ульяновске Сахаров стал автором нескольких изобретений в области методов контроля продукции, которые тогда же, во время войны, были внедрены в производство.

После войны Сахаров учился в аспирантуре под руководством Е.И. Тамма. В 1948 году включен в научно-исследовательскую группу по выполнению особо важного правительственного задания. (После научного семинара Тамм попросил задержаться Сахарова и еще одного молодого теоретика и сказал им: "Собирайтесь, скоро уезжаем". — "Куда и зачем?" — "Этого я не знаю сам", — ответил Игорь Евгеньевич.)

29 августа 1949 года была взорвана первая советская атомная бомба, 12 августа 1953 года — водородная. В книге И.Н. Головина "И.В. Курчатов" (Москва, Атомиздат, 1967) кое-что об этом периоде сказано. Есть там и такие слова: "Сахаров поднял нас на решение второй, не менее величественной атомной проблемы двадцатого века — получения неисчерпаемой энергии путем сжигания океанской воды!" (подробнее об этом см. в данном сборнике "Обзор научных работ А.Д. Сахарова. Управляемые термоядерные реакции").

Книга Головина весьма правдоподобно передает состояние подъема, радостного возбуждения, характерного для той (как теперь мы знаем — очень страшной) эпохи. Я помню это "вдохновение" и помню свое и всеобщее горе, чувство потерянности, когда умер Сталин. Почти все в стране, в той или иной степени, испытали действие этого идеологического наркотика (по свидетельству очевидцев, в концлагерях люди думали иначе). Впрочем, известная независимость мышления Сахарова проявлялась и тогда. Именно в этот период он неоднократно отклонял предложения вступить в партию. (Ученым специальной группы "прощалось" то, что не могло проститься другим.)

После 1953 года начался постепенный мучительный процесс пробуждения. Отличие Сахарова от многих других в том, что для него никогда не существовало дистанции между убеждением и действием, между словами и главной стратегией жизни. Каждое очередное испытание, вследствие повышения общего уровня радиации в атмосфере Земли, влечет за собой в долгосрочном плане тысячи безвестных жертв. По свидетельству самого Сахарова, именно из этих соображений он начал выступать за запрещение испытаний. В стране, где людей "не считали", мысль об этих никому не известных людях была достаточно "странной", а тем более конкретные действия, этой идеей порожденные. Сахаров же чувствует личную ответственность за трагедию этих людей. В результате ему удалось способствовать заключению Московского договора о запрещении ядерных испытаний в трех средах. 1962 год — переговоры с США о запрещении испытаний уже давно застопорились из-за спорного вопроса о контроле подземных ядерных взрывов. Сахаров обращается к министру среднего машиностроения Е.П. Славскому с идеей исключить эту спорную "четвертую" среду из проекта договора, мотивирует тем, что такая советская инициатива улучшит позиции СССР в ООН. Славский передал это тогдашнему представителю СССР в ООН Малику. Дальнейшая траектория идеи неизвестна, но, судя по результатам, понравилась она и Хрущеву, который, как известно, придавал большое значение улучшению позиций СССР в ООН. Так, летом 1963 года возник "Московский договор".

Тезис "людей жалко" лежит в основе всех общественных выступлений Сахарова. Когда стали известны масштабы массовых убийств прошлых лет, он пережил это как личную драму. Такое не должно повториться. Сахаров никогда не ощущал себя "маленьким человеком", знающим, что "все равно ничего не изменишь", и в полной мере возлагал на себя ответственность за происходящее. Есть ситуации, когда нельзя быть пассивным. Бездействие — тоже вид деяния и порою весьма опасный. Для Андрея Дмитриевича, насколько я могу судить после многих лет знакомства, такая внутренняя позиция — часть его личности.

Лето 1964 года. Выборы новых членов Академии наук. Один из кандидатов Нуждин — ставленник Лысенко, бывшего тогда фаворитом Хрущева. Просит слова академик Сахаров: "Пусть за Нуждина голосуют те, кто хочет разделить ответственность за самую позорную страницу в истории советской науки". (Текст примерный, по рассказам очевидцев. Детали всей этой эпопеи в свое время широко обсуждались в академических кругах. Кое-что я узнал от самого Андрея Дмитриевича.) Сахарова поддержали и Нуждина забаллотировали. Это микропроявление академической независимости имело макроскопические последствия. Лысенко в качестве компенсации "за причиненный моральный ущерб" потребовал у Хрущева, чтобы его выбрали вице-президентом Академии наук. Когда же президент Академии наук М.В. Келдыш разъяснил Хрущеву, что это невозможно, так как голосование в Академии тайное, то последний очень рассердился и заявил, что Академия наук — выдумка царей, и распорядился подготовить постановление о передаче всех академических институтов министерствам и ведомствам. Известно, что про Сахарова Никита Сергеевич сказал: "Сахаров лезет не в свое дело, возражал против испытаний, теперь вмешался в выборы академии"; говорят, что при этом он топал ногами и предложил тогдашнему председателю КГБ Семичастному подобрать на Сахарова компрометирующий материал.

Хрущева сняли в октябре. В списке обвинений среди прочего было сказано, что он потерял взаимопонимание с учеными, что, получив от Сахарова важное принципиальное письмо о положении в биологической науке, не показывал его долгое время членам Политбюро.

Хрущев не прислушался к голосу академика Сахарова. Может быть, нынешние (или будущие) руководители СССР прислушаются к нему?

Почему-то так получается, что идеи, выдвигаемые Сахаровым, приобретают, как правило, фундаментальное значение.

В науке — магнитное удержание плазмы для получения термоядерной управляемой реакции; идея о нестабильности протона для объяснения барионной асимметрии Вселенной. Есть и другие идеи, значение которых, возможно, еще проявится в будущем. (Научная деятельность Сахарова — особая тема, и я ее здесь касаться не буду, хотя я и видел его регулярно именно на научных семинарах. Однако свидетельствую, что наукой он занимался все время и вопреки всему.)

В общественной сфере. — В опубликованных в 1968 году "Размышлениях…" Сахаров выдвинул идею об опасности любой тотальной идеологии — социальной, националистической, великодержавной и др. В Нобелевской лекции он с предельной ясностью сформулировал концепцию приоритета необходимости соблюдения прав человека и глубинной связи этой проблемы с проблемой сохранения мира на Земле. Сегодня эти идеи Сахарова общепризнаны всеми — от еврокоммунистов до консерваторов — и, может быть, даже сдвинули некоторые советские идеологические стереотипы. Это случилось не сразу и не само собой. Назову некоторые вехи (выбор, может быть, субъективен и неполон; кроме того, я сознаю сложность такого явления как исторический процесс и ни в коей мере не хочу умалить героические усилия других людей). Интервью 21 августа 1973 года, в котором Сахаров с полной ответственностью за каждое произнесенное слово сказал о невозможности истинной разрядки без большей открытости советского общества. В качестве меры в этом направлении поддержка известной поправки Джексона, создавшей реальные стимулы к соблюдению одного из основных прав человека — права свободного выбора страны проживания. Книга "О стране и мире" (1975), где сказано много важного и которую на Западе, к счастью, прочли (а в СССР, к сожалению, нет).

О Сахарове как ученом прекрасно сказал И.Е. Тамм (см. данный сборник). Добавлю, что отмеченные Таммом качества Андрея Дмитриевича проявляются во всей его деятельности. — Он умеет находить "болевые точки" проблемы, выходит за рамки существующего и создает новое.