Всех на свете.

- А ВОТ БЫЛ БЫ Я ДЕРЕВОМ, - сказал Слон, - с меня бы никто никогда не свалился. Уж я бы об этом позаботился.

Они с Белкой сидели на травке. Было лето. Распевал Дрозд, высоко в небе носилась Ласточка.

- Я был бы здоровенный, - продолжал Слон, - и жутко ветвистый, - лезь не хочу. А оступится кто - я тут как тут: "Поберегись", или "Эй, там", и вот он спохватился и под ноги посмотрел. А если все-таки оступился, я тут же ветку-то протянул да и поймал его. А если все-таки не поймал я его, и он свалился, и хоть малюсенький синяк себе набил, тогда мне хоть под землю проваливайся...

Белка уже давно клевала носом. Время от времени до ее сознания все-таки доходили слова вроде "падать" и "эй".

- Ну да, - сказал Слон. - Я же ведь не дерево. Как это ни прискорбно.

Он встал, задрал хобот и крикнул:

- Как это ни прискорбно! Как это ни прискорбно!

Белка уже спала без задних ног.

Слон опять уселся.

- А был бы я землей, Белка, слышь, - сказал он, - уж такой я был бы мягкий, уж такой рассыпчатый!..

Он откинулся на спину и уставился в небо.

"Вот где я еще ни разу не был, - подумал он, - на небе. Как там, интересно?

Ну да, - тут же спохватился он, - столько еще всяких мест на свете, где я ни разу не был... "

Он прикрыл глаза и сказал себе: "Ах, о чем это я вообще... "

И, глубоко вздохнув, прибавил: "Хотел бы я хоть разок в мыслях куда-нибудь забраться, высоко-высоко, и оттуда глянуть на них.... на мысли мои... "

Он собрал лоб в гармошку и хмуро подумал: "И тогда? Что тогда-то? Ну, пройдусь вприсядку.... ну и что с того... "

Он пожал плечами, глубоко вздохнул, заложил хобот за шею, откинулся на спину и уснул.

Так и спали они, в траве, теплым летним днем, Белка и Слон. А солнце светило, и неугомонная Ласточка расчерчивала небо резкими зигзагами.

УЛИТКА И ЧЕРЕПАХА РЕШИЛИ ВМЕСТЕ ОТПРАВИТЬСЯ НА ПРОГУЛКУ.

- Уж мы-то с тобой нога в ногу зашагаем, - сказала Черепаха.

- Надеюсь, Черепаха, - ответила Улитка. - Ох, надеюсь.

Накануне Черепаха забегала к Улитке, и они обсудили маршрут. Было решено сходить проведать розовый куст - тот, что цвел под буком, напротив Улиткиного домика.

Этой ночью они улеглись спать неподалеку друг от друга - Улитка у себя домике, Черепаха - под своим панцирем.

Первой проснулась Черепаха. Она высунула голову из-под панциря, увидала, что солнце уже встало, и тихонько постучала в стенку Улитки.

- Улитка... - позвала она негромко.

Спавшая безмятежным сном Улитка подскочила так, что пробила крышу домика и рухнула на него сверху. И крыша и стены разлетелись в щепки.

Бледная и подавленная, восседала она среди обломков. Черепаха стояла рядом и мямлила, что это не входило в ее намерения...

- Ах! - воскликнула Улитка. - И куда так торопилась, и зачем в стенку молотила!

- Ну а как же наша прогулка? - спросила Черепаха.

- Прогулка, прогулка... - проворчала Улитка. - Ну не так же сразу-то...

Я, Черепаха, так сразу не люблю. У меня очень большое предубеждение против "сразу".

Черепаха уставилась себе под ноги и прошептала:

- Мне очень жаль.

- Ах, тебе жаль... - проговорила Улитка с горечью. - Жалость - то же самое, что торопливость, а? - Ее трясло. - Видишь, как меня пробирает? - не унималась она. - Я ведь вообще никогда не дрожу. А все из-за твоей жалости.

Нет, Черепаха, против жалости у меня такое же предубеждение, как и против "сразу".

Черепаха молчала.

- Ну, и что теперь? - спросила Улитка.

Черепаха понурилась, и они долго сидели рядом в траве, не говоря ни слова.

В полдень мимо них прошел Жуктор. Его вызвали чинить кого-то, кто ночью неожиданно взорвался.

- Тю-тю домик? - спросил он.

- Угу, - ответила Улитка.

- Чинить будем? - спросил Жуктор.

- Оно бы неплохо, - сказала Улитка.

Немного погодя домик Улитки был опять в полном порядке, и оказался даже лучше, чем прежде, поскольку Жуктор выкрасил его красной краской.

- А это еще зачем, красным-то? - неуверенно спросила Улитка.

- Это знак, - сказал Жуктор. - Для тебя.

- Для меня? - спросила Улитка. - Вот так вот прямо для меня?

Но Жуктор уже отправился по своим делам.

Улитка забралась в домик, ощупала стены, выглянула в окошки и вернулась на улицу. Черепаха по-прежнему сидела на травке.

- Я получила знак, Черепаха, - сказала Улитка, бросив на нее многозначительный взгляд. Черепаха промолчала. "А я вот чего-то никогда ничего не получаю", - подумала она.

Солнце уже клонилось к закату, и они решили отложить прогулку на неопределенное время и, возможно, - добавила Улитка, - на никогда.

- Ну, тогда я пошла, - сказала Черепаха.

Улитка стояла в дверях своего ярко-красного домика и смотрела на Черепаху.

- Пока, Черепаха, - сказала она. - Отныне торопись малость помедленней.

Черепаха неумело скрипнула зубами и поплелась домой.

Сгустился туман, и солнце скрылось за деревьями. "Невезучая я", - подумала Черепаха.

Но внезапно настроение у нее приподнялось. "Вот она я какая, стало быть, - подумала она, - невезучая. " Она изо всех сил старалась не торопиться. "Невезучая, одним словом. С Улиткой такого никогда не случается! Мне ли того не знать."

БЕЛКА И ЛЯГУШКА сидели в камышах на берегу реки и рассуждали насчет спать и не засыпать и проспать и не хотеть спать и проспаться и заснуть и так далее и тому подобное.

- Я люблю засыпать с кваком, - сказала Лягушка. - Я, Белка, себя в сон уквакиваю. Это очень приятно. Но, разумеется, для этого нужно уметь квакать...

Она посмотрела на Белку с некоторым снисхождением.

- Да, - сказала Белка.

- В особенности, - продолжала Лягушка, - люблю я по вечерам чего-нибудь веселенького восквакать. Но не всегда получается. И это мне очень странно, Белка. Иногда вот прямо душа поет, а выквакивается сплошной мрак. И все-таки я - королева квака!

Она поднялась на задние лапки и озадаченно уставилась на Белку.

- А иначе и быть не может! - сказала она.

- Да где же нам знать, - вздохнула Белка.

- Нигде, - согласилась Лягушка и снова уселась. Плечи ее опустились. - Я бы очень хотела всквакнуть что-нибудь такое меланхолическое, - сказала она, - когда туман, или там снег идет... Тогда это совсем другое дело. Но вот по вечерам, на сон грядущий... У тебя такое бывает?

- Чего?

- Когда ты чему-то не хозяин, а сам знаешь, что все-таки хозяин.

- Бывает, - сказала Белка и подумала: "Мои мысли, им-то я никогда не хозяйка, они живут сами по себе, кишат, суетятся... будто я тут вовсе ни при чем! ".

Но вслух она ничего не сказала.

Помолчав, Лягушка заметила:

- Чудно.

Солнце скрылось за макушками деревьев.

- Ага, - согласилась Белка.

- А иногда я и просыпаюсь от квака, - сказала Лягушка. - И вот тогда все начинают причитать - вот, дескать, всю ночь проквакала, спать не давала...

Она глянула на Белку, но та смотрела на водную рябь в зарослях тростника.

- Страшного-то в этом, конечно, ничего нет, - продолжала Лягушка. - Хотя и хотелось бы мне узнать, что это я там во сне квакаю... Ну да что ж...

Она задумчиво смотрела на прибрежные волны и тихонько напевала про себя.

Вдруг она встрепенулась.

- Ну нет, -- воскликнула она. - Опять я тут квакаю сама не знаю чего.

Вот дела! Вот странно!

Они замолчали. Лягушка широко раскрытыми глазами глядела на воду, Белка зевала.

- Квакство, Белка, - сказала Лягушка, - это умом не понять. Это, может быть, самая непонятная штука на свете.

Белка кивнула.

Лягушка подскочила, издала громкий вопль, шлепнулась в воду и с веселым кваком поплыла на другой берег.

- Я - королева квака! - вопила она. - Королева самой непонятной штуки на свете!