Однажды, когда Кузнечик ощутил приближение меланхолии, а его сюртук угрожал приобрести оттенок кручины безысходной, он спросил Жука, не хотел бы тот посидеть ночку у его постели и посмотреть, как он спит.

- Ладно, - сказал Жук.

На следующий вечер Жук уселся на стул возле постели Кузнечика. Кузнечик осторожно улегся, натянул на себя маленькое небесно-голубое одеяльце и сомкнул веки.

- Ну, теперь смотри в оба, Жук, - сказал он.

- Не извольте беспокоиться, - ответил Жук.

Зевнув самым изящным образом, Кузнечик отошел ко сну.

Рано утром он проснулся. Сердце у него колотилось. "Как интересно", - подумал он. Но, к своему разочарованию, он заметил, что Жук лежал под стулом и крепко спал. Мало того, при этом он еще и храпел, весьма неблагозвучно.

- Жук! - воззвал Кузнечик.

Жук вздрогнул и очнулся.

- Ах да, - сказал он. - Я здесь.

- Как я спал? - спросил Кузнечик.

- Как ты спал? Ну, это... как же ты спал-то... - забормотал Жук, почесывая в затылке. - Без задних ног, что ли?

- Нет, - сказал Кузнечик, и чело его покрылось морщинами. - Благолепно я спал?

- Уж куда как благо... это... лепно... - забормотал Жук. - Ну да, слушай, классно...

Кузнечик понял, что ночь прошла впустую, и попросил Жука удалиться.

Оставшись один, он взял зеркало, тщательно осмотрел себя и произнес: "Ни на кого нельзя положиться. Кроме самого себя. Придется смириться с неизбежностью".

И он кивнул самому себе.

Но в глубине души его грызли и всегда будут грызть сомнения: спал ли он благолепнее, нежели бодрствовал, или наоборот?

"Ах, - думал он частенько, - жизнь все-таки столь несовершенна... "

И всякий раз он поражался глубине этой блистательной мысли.

БЫЛА ОСЕНЬ, ШЕЛ ДОЖДЬ. Белка не могла заснуть.

Она лежала с закрытыми глазами, вслушиваясь в шум дождя. Ей нравился шорох и перестук капель по крыше и стенам ее домишки, когда она лежала в темноте в своей постели.

Она задумалась о дожде. Вот он идет, идет... а нравится ли ему это? А вот если он устал, а идти все равно надо, всю ночь напролет? Она почесала в затылке и уставилась в потолок.

"А спать он, вообще говоря, умеет? - внезапно подумала она. - А если умеет, то где он спит? "

Это были странные мысли. "И почему это я такие мысли думаю? - подумала она. - Как будто дождь - это кто-то. У дождя же ведь головы-то нет? Стало быть, дождь совсем не может думать. А если ты не умеешь думать, ты никто. А если ты никто, тебе и спать не положено".

Белка кашлянула и решила, что больше сегодня, пожалуй, думать не стоит.

Она обвела взглядом комнату. В полумраке виднелись очертания стола и стула, темные облака за окном, в которое стучал дождь. "Стало быть, в мое окно Никто стучит", - подумала Белка.

Внезапно шум дождя прекратился, и Белка услышала голос.

- И вовсе я никакой не никто, - сказал голос. Он звучал сыровато и немного обиженно.

Белка уселась на постели.

- Дождь! Это ты? - удивилась она.

- Я самый, - ответил дождь. - И у меня есть мысли. И даже голова у меня есть.

- Голова? - спросила Белка. - Такая же, как у меня?

- Нет, - сказал дождь. - Да на что она мне? Нет, у меня голова совсем другая. Но самая что ни на есть настоящая.

- Не с хоботом, нет? - спросила Белка. - Или с усиками? Или с таким языком, в трубочку? А может, у тебя рожки?

- Нет, - сказал дождь. - Нету у меня никаких рожек.

Некоторое время было тихо.

- Хочешь на нее посмотреть, - сказал дождь, - так давай из окна высунись, да побыстрее, потому что она у меня только на чуть-чуть.

"На чуть-чуть? " - подумала Белка, однако выпрыгнула из постели, распахнула окно и выглянула в него. И ничего не увидела.

- Ну вот, - сказал дождь. - Чуть-чуть опоздала. Она только что исчезла.

Белка снова улеглась в постель. Она смотрела в потолок, и на лбу у нее прорезались глубокие морщины. "Голова на чуть-чуть, - думала она, - что же это за голова такая? " Она принялась перебирать в памяти все головы, какие знала: голова Муравья, голова Сверчка, голова Улитки, голова Кита, голова Паука, голова Слона, голова Кашалота... Некоторые головы были довольно интересные. Но такие, чтобы на чуть-чуть...

- Пошел я, - сказал дождь. Голос у него был грустный.

- Ну, давай, - сказала Белка.

И немного погодя дождь снова застучал по крыше, и Белке стал слышен стук бесчисленных капель.

Дождь барабанил все веселей, все сильней, все настойчивей.

"Может быть, это он так смеется, - подумала Белка. - Или пляшет. Ну, в его понимании".

Она опять встала, на цыпочках подошла к окну, распахнула его и выглянула наружу. В мгновение ока она вымокла до нитки. Но, краем глаза глянув наверх, она заметила голову дождя. "Вот оно! - подумалось ей. - Ну и голова, однако. Ни на что не похоже. Значит, это правда".

Она отпрянула, закрыла окно и снова улеглась в постель.

"Если у него есть голова, у него и мысли есть, - подумала она. - Как же иначе? И он тоже может спать."

Но как спал дождь, и где он спал, и как он просыпался и потягивался и вставал, она придумать не могла. "Это я у него в другой раз спрошу, - подумала Белка. - А так только надоедать буду".

И Белка постепенно уснула, а дождь веселился и плясал на ее крыше.

- ЕСЛИ НЕ МОЖЕШЬ СПАТЬ, надо изо всех сил думать всякие мудреные мысли, и тогда заснешь, - сказал как-то Муравей Белке.

Иногда Белка принималась думать о разных невиданных тортах, например о тортах из чистейшего сладкого воздуха или всего лишь из запаха меда. Или же она размышляла о далях или о полночи, ей хотелось увидеть самую полночь, или середину горизонта. Где это могло бы быть? И как дотуда добраться?

Как-то вечером она задумалась о том, как бы это было, если бы ее не было. Она оглядела свою темную комнату и разобрала очертания стола и стула. "Они-то уж точно были бы", - подумала она. - И буфет, и горшок с буковым медом на верхней полке. И кровать. Но на этой кровати никто бы не лежал. Все бы там было, кроме меня".

Это была достаточно мудреная мысль. "Такая мысль означает Муравья", - подумала Белка. Она представила себе, что вот наступает утро, а ее все еще нет. Вот Муравей взбирается на бук и входит в дверь. Но он не удивляется, что никого нет - с чего бы это? Если тебя нет, тебя и не было никогда, думала Белка, а то это сделалось бы еще мудренее и она, возможно, совсем не смогла бы больше думать. А вот и Слон заходит на огонек.

- Что, в гости зашел? - спрашивает Муравей.

- Ну, не то чтобы в гости, - говорит Слон. - Это я так... малость на лампе покачаться.

- Ах вон что, - говорит Муравей.

Слон залезает на стол, цепляется за лампу и принимается молча раскачиваться на ней. Едва не сорвавшись, он вскоре вновь опускается на стол.

Муравей достает из буфета горшочек букового меду и накладывает две порции.

Они садятся к столу и молча опустошают свои тарелки.

А потом они еще долго сидят друг напротив друга. Похоже, они погружены в молчаливые раздумья.

- Ты ни по кому не соскучился? - спрашивает Слон.

- Нет, - отвечает Муравей. - Я никогда ни по кому не скучаю.

- И я нет, - говорит Слон. Некоторое время они глядят друг на друга, приподняв брови и покачивая головами.

Белка все еще не могла уснуть.

Немного погодя Слон выходит за порог, и Белка слышит, как он спрашивает:

- Спляшем?

- Где? - говорит Муравей.

- Вот тут, у дверей, - говорит Слон. - Здесь же все равно никто не живет.

- Ну что ж, - говорит Муравей.

Они пляшут, и Белка видит, с какими серьезными лицами делают они каждый шаг, и как Слон летит вниз и кричит снизу, что это ерунда.

И все-таки она никак не могла уснуть. Она видела Муравья, стоявшего в дверях: он хочет уйти, но не решается и все озирается через плечо на пустую комнату.