ЧТОБЫ НИКОГДА НИЧЕГО НЕ ЗАБЫВАТЬ, Белка повсюду в доме развешивала памятки.

На одной такой памятке было написано: "Буковые орешки".

Эту записку Белка перечитывала довольно часто. И тогда всегда говорила:

"Ах да, буковые орешки! Хорошо, что вспомнила". И она поворачивала к буфету и немного погодя уже сидела перед тарелкой сладких или пареных орешков.

Другая записка гласила: "Муравей".

Когда ее взгляд падал на эту записку, она кивала и думала: "И то верно, пойду-ка проведаю Муравья". Она спускалась по стволу бука и шла к его дому, крича уже издалека: "Муравей! Муравей!" И немного спустя они сидели на травке на берегу реки и болтали обо всяких вещах, которые невозможно забыть и в то же время невозможно запомнить. Частенько они сидели так часами.

На третьей записке было написано: "Гляди веселей".

"Эка", - думала Белка, читая эту записку. Она пыталась тогда изо всех сил глядеть веселей. Но если она в этот момент не глядела весело, то глядеть веселей бывало очень трудно. Муравей как-то раз попытался объяснить ей, как нужно действовать, но изложение было таким длинным и путаным, что Белка ничего не поняла.

Эта памятка была, в сущности, довольно нелепой, сознавала Белка. Но снимать ее не снимала.

Где-то в темном уголке, в который Белка почти никогда не заглядывала, висела еще одна записка. Она была запрятана так, что Белке случилось прочесть

ее всего лишь однажды. На записке было написано: "Мой день рождения".

Однажды утром, когда Белка уже дважды перечитала записку "Буковые орешки" изадумчиво постояла перед запиской "Гляди веселей", на глаза ей вновь попалась третья памятка.

"Мой день рождения", - прочла она.

Она хлопнула себя по лбу, зажмурилась и воскликнула: "Ну точно! Чуть не забыла! Мой день рождения!"

Сердце у нее забилось.

Ее день рождения был почти на носу.

БЕЛКА ВЫШЛА ЗА ДВЕРЬ И УСЕЛАСЬ НА ВЕТКУ ПЕРЕД ДОМОМ.

Было раннее утро. Светило солнце, вдали распевал дрозд. Белка подобрала кусок бересты и написала:

Дорогой Муравей,

Придешь ко мне на день рождения?

Послезавтра.

Белка

Потом, на другом кусочке коры, она написала: "Дорогой Слон", и потом:"Дорогой Кит", а затем: "Дорогой Земляной Червяк".

"Хочу, чтобы все пришли, - думала она, - ну буквально все".

Она писала в течение нескольких часов, и к полудню стопки писем лежали перед ней, и позади нее, и рядом с ней. Груда писем выросла до крыши.

Закончив очередное письмо, она думала : "Ну вот, всех пригласила". Но потом вспоминала еще кого-нибудь. "Дорогой Колибри", - начинала она снова.

Или: "Дорогой Песец". Или: "Дорогой Морской Конек".

Солнце уже клонилось к закату, и больше Белка никого не могла припомнить. Она думала и думала, написала еще одно письмо Кузнечику, вновь задумалась и сказала самой себе: "Нет. Никто больше на ум не идет".

Тут поднялся ветер и подхватил письма. Сильно стемнело, и вокруг Белки все шелестело и шуршало.  Письма покружились вокруг нее и, наконец, разлетелись по лесу.

Некоторые тут же вновь начали опускаться вниз и поплыли по реке, к Щуке, Карпу и Колюшке. Другие зарылись в землю - для Крота, Земляного Червяка и других подземных жителей. А иные пронеслись через лес, в пустыню, к Верблюду и Песчаной Мухе, и в океан, к Киту и Кашалоту, и Морскому Льву, и Дельфину.

Белка глубоко вздохнула и вернулась в дом. "Все придут, это уж точно" - подумала она. Тут ей на глаза попался листок на стене, на котором было написано: "Буковые орешки", и она тихонько пробормотала про себя: "Ну да, конечно. Не мешало бы перекусить."

Опустошив две глубокие тарелки сладких буковых орешков, она забралась в постель и, подумав напоследок: "Они все придут, все...", укуталась одеялом и уснула.

В ТОТ ВЕЧЕР ЗВЕРИ ГОТОВИЛИ ПОДАРКИ ДЛЯ БЕЛКИ.

Они готовили их в тишине, под водой, или в глухих зарослях, или высоко под облаками, поскольку им хотелось сделать ей сюрприз.

Подарок Белке готовил каждый.

Весь мир шуршал и трепетал, но совсем негромко, так что Белке, сидевшей в темноте у окна, казалось, что вокруг было очень тихо, и что ей было слышно лишь биение собственного сердца.

"Неужто взаправду все придут?" - думала она. - "А будет им весело? А вдруг они заскучают? Очень может быть", - думала она. - Никогда не знаешь". На лбу у нее прорезались морщинки. Но она потрясла головой и подумала: "Нет, скучно никогда не бывает... когда приходят все, то не бывает скучно".

Так она сидела часами, пока ее не сморил сон и она потихоньку не сползла со стула на пол и в полусне не доплелась до постели и не забралась под одеяло.

А звери тем временем готовили большие подарки и малюсенькие подарки, красные подарки, синие подарки и подарки, которые пищали, подарки теплые или, наоборот, холодные-прехолодные. Они готовили подарки тяжелые настолько, что и вдесятером не поднимешь, и такие легкие, что их могло вырвать из рук самым легким дуновением ветра.

Они готовили подарки кривые и подарки прямые и тоненькие, как свечка, подарки круглые, так что их можно было катить, и подарки шершавые, которые было невозможно сдвинуть с места, подарки деревянные, подарки из меда и подаркииз воздуха, подаркичтобы съесть и подарки-чтобы-надевать-зимой-на-голову, или на хвост, когда грянет мороз.

Не было такого подарка, который не был бы кем-нибудь придуман.

"Скоро, скоро..." - думали звери за работой. - "Почти..." - И, если они умели петь или квакать, они напевали и поквакивали, но при этом тихо-тихо: "Скоро, скоро, о, почти..." - в тот вечер, накануне дня рождения Белки.

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО БЕЛКЕ БЫЛИ ДОСТАВЛЕНЫ ОТВЕТЫ.

Это были бесчисленные письма.

Белка сидела на ветке перед дверью, а стопки писем лежали перед ней, и рядом с ней, и позади нее. Она вскрывала их, одно за другим, всякий раз бормоча себе под нос:

" Интересно, от кого на этот раз..." И читала:

"Дорогая Белка. Да.

Муравей."

И:

"Дорогая Белка. Да.

Сверчок."

И:

"Дорогая Белка. Да.

Кит."

Отложив очередное письмо, Белка думала: "Так-так... стало быть, он тоже придет. Так-так", - и потирала руки от удовольствия.

Через некоторое время ей пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть поверх писем, а потом и прокопать в них проход, чтобы читать на солнышке.

Некоторые звери писать не умели, или забыли, как пишется слово "да". Тогда они кричали, рычали, щебетали и пищали его. Их голоса доносились отовсюду.

Краб счел себя чересчур важной персоной для того, чтобы приложить руку, и попросил Жаворонка пропеть от его имени "всенепременно".

Жаворонок поднялся высоко в небо и пропел из синевы: "Всенепременно! Краб! И я с ним! Жаворонок!"

Не было никого, кто написал бы или прокричал бы "нет".

Когда стемнело, и ветер улегся, и новых писем больше не было, Белка подумала: "Они все придут..."

Однако у нее было такое чувство, что недоставало еще одного ответа. Но вот от кого только?

Она крепко зажмурилась и подумала: "Ну, от кого же?.." Но никто ей на ум не приходил.

И вот, в сумерках, к ней, кружась, прилетело еще одно маленькое письмецо. Казалось, оно слегка не то поблескивало, не то подмигивало.