— Про нас? — спросил Фредерик. На сердце его легла тяжесть. Если уж Сэнди говорит так, значит дело плохо.

Сэнди встревоженно зашептал:

— Снилось мне, что меня разбудил какой-то чудной шум. Это стая злых птиц пролетает надо мной и шумит, как ураган над верхушками деревьев. Выглядываю. Вижу тебя, Фредерик, в когтях большой птицы. А кругом много разных птиц, больших и малых, всех цветов. И все они клюют тебя. Потом они улетели на юго-запад. Я смотрел им вслед, пока они не исчезли.

Сэнди умолк. Фредерик глубоко втянул в себя воздух.

— А меня они унесли с собой?

— Да.

Фредерик отвел глаза в сторону и выпрямился.

— Это ведь только приснилось тебе, Сэнди. Послушай, ты ведь знаешь, мы все теперь малость не в себе. Вот и все. Правда, Генри, а? Что значит какой-то пустяковый сон?

Генри вступил в разговор с необычной для него твердостью.

— Уж меня-то никакие сны не остановят!

Фредерик стиснул ему руку, благодарный за эту твердость и решимость. Он остро ощущал свою ответственность за все это предприятие. Если их постигает неудача, вина будет лежать на нем. Лучше бы Сэнди не рассказывал своего сна.

Наступил рассвет условленного дня. Фредерик вышел в поле раньше обычного. Он не мог сейчас сидеть без дела. Генри в последнее время стал еще более неуклюжим, чем обычно. Прислуживая во время завтрака, он разбил одну из драгоценных чашек. Старая миссис долго и гневно распекала его. Сын ее молчал.

Утро тянулось бесконечно. Фредерик разбрасывал в поле навоз, и ему казалось, что конца не будет этой работе. И вдруг, без видимой причины, его охватило предчувствие, от которого помутился взор. «Пропало наше дело!»

Юноше представилось, будто сотни глаз следили за ним со всех сторон, будто на синем небе огромными буквами были написаны все его тайные планы. Через несколько минут протяжно и заунывно запел рожок, созывая невольников к обеду. Фредерику совершенно не хотелось есть. Он озирался по сторонам, как будто что-нибудь в окружавшем его привычном ландшафте могло подсказать причину этого страшного предчувствия поражения. Он попытался стряхнуть его, но это не удалось. Изо всех сил прижал к губам ладонь.

Пересекая поле, Фредерик увидел Уильяма Фрилэнда, который вышел из дому и направился к службам. Фредерик подошел ближе; перед ним открылась вся длинная, посыпанная гравием аллея. И вдруг он заметил, что четверо всадников свернули с дороги на аллею и поскакали к дому. А позади лошадей бежали двое негров — на расстоянии нельзя было разглядеть, кто это. Но один из них, похоже, был связан.

«Что-то случилось! Нас предали! Только не бежать…» Фредерик быстро прошел по двору, перемахнул через низкую изгородь и едва пригнулся, чтобы пролезть под полусгнившей решеткой, увитой розами, как один из всадников выехал вперед и оказался возле самого дома. Это был владелец табачной плантации мистер Уильям Гамильтон. Он остановил лошадь на всем скаку и окликнул Фредерика:

— Эй, парень! Где хозяин?

Даже в этот горький миг поражения какой-то бес, сидевший в Фредерике, заставил его ответить очень четко и вежливо:

— Мистер Фрилэнд, сэр, только что прошел на скотный двор.

Гамильтон взмахнул хлыстом, но не ударил Фредерика. Он резко повернул лошадь, взметнув облако пыли, и помчался к конюшне. В ту же минуту подъехали остальные всадники, и Фред увидел, что это констебли.

Он ворвался в кухню, не побоявшись гнева тетушки Лу. Но в кухне царила зловещая тишина. Один только Джон стоял там и глядел в окно. Он быстро повернулся, и Фредерик увидел, что лицо друга передергивается. Они крепко схватились за руки и встали рядом в ожидании.

Снова открылась кухонная дверь, и со двора вошел мистер Фрилэнд. На его угрюмом лице глаза казались сейчас стальными. Голос звучал резко.

— Вот ты где! — Он в упор посмотрел на Фредерика. — Ступай во двор! Эти люди хотят допросить тебя.

— Он ничего не сделал, мистер Уильям! — испуганно взмолился Джон.

— Молчать! — Фрилэнд подтолкнул Фредерика к двери.

Едва тот ступил за порог, как его схватили двое констеблей.

— Что вам нужно? За что вы меня?

Сильный удар кулаком рассек Фредерику губу. Констебли, скрутив ему руки назад, повалили юношу на землю.

Гамильтон, который стоял возле своего коня, указал «а Джона, вышедшего из кухни вслед за Фредериком.

— И этого тоже! Заберите его!

В руках у Гамильтона было ружье.

Джон закричал, когда его схватили.

Все это произошло перед кухонным крыльцом, на некотором расстоянии от скотного двора и других служб. Но там уже столпилось немало черных фигур и был слышен приглушенный плач.

Из коровника выбежал Генри, за ним — Сэнди. Навстречу им шагнул констебль с тяжелым револьвером на поясе. Он держал в руках веревку. Гамильтон кивком указал на Генри.

— Вяжите его!

— Давай руки! — приказал констебль.

Генри задыхался. Он не сразу мог заговорить. Несколько мгновений он озирался. Затем, посмотрев прямо в глаза стоящему перед ним человеку, он сказал:

— Нет!

Все были ошеломлены. Владелец Фрилэнда уставился на Генри так, словно видел его в первый раз.

— Ах ты, черная!.. — заорал констебль с пеной у рта. — Не желаешь! — Он потянулся за револьвером.

— Генри! — крикнул надтреснутым голосом Фрилэнд.

Но Генри бросил взгляд на хозяина и повторил еще решительнее:

— Нет! Не дамся!

Теперь уже все трое констеблей окружили Генри, целясь в него из своих револьверов. Мистер Гамильтон пришел в возбуждение. Он тоже поднял ружье.

— Ей-богу, Фрилэнд, он опасен!

Уильям Фрилэнд не мог выдавить из себя ни слова. Ему казалось, что горло его сжимает железный обруч. Подумать только: Генри! Этот глупый, неуклюжий раб внезапно вырос на целую голову.

— Стреляйте! Стреляйте, и будьте вы прокляты! Не дам вязать себя!

И, прокричав эти слова под дулами приставленных к его груди револьверов, Генри внезапно поднял кулаки и выбил из рук констеблей оружие.

В поднявшейся суматохе Фредерик успел подбежать к Джону.

— Пропуск? — спросил он. — Пропуск у тебя?

— Я сжег его в печке.

— Хорошо! По крайней мере одна улика уничтожена.

Генри боролся, как разъяренный тигр. Старая миссис, услышав весь этот шум, поспешила во двор.

— Генри! Генри! — закричала она. — Они убивают Генри!

Сын бросился к ней, пытаясь объяснить происходящее. Но она оттолкнула его.

— Останови их! Останови этих негодяев!

В конце концов констебли одолели Генри. И когда он лежал на земле, весь в крови, со скрученными назад руками, Фредерик и Джон при всей своей беспомощности почувствовали стыд за то, что не сопротивлялись, как он. Джон плакал от горечи и бессильной ярости. Фредерик стоял неподвижно, ему было мучительно больно дышать. Миссис Фрилэнд, сама в слезах, пыталась утешить Джона:

— Не плачь, Джонни. Я знаю, что все это ошибка. Мы все уладим. Мы вызволим и тебя и Генри!

Констебли забрали и Сэнди, черная физиономия которого оставалась бесстрастной и непроницаемой. И тогда владелец табачной плантации сказал:

— А не поискать ли нам пропуска, которые написал для них, как нам известно, негр капитана Олда?

Фрилэнд настойчиво и громко потребовал, чтобы всех арестованных немедленно отвели в тюрьму и подробно допросили. Выходка матери совершенно лишила его присутствия духа, в чем он безмолвно признался самому себе. Фрилэнд хотел лишь одного: покончить с этой историей, ничего больше не видеть и не слышать.

Когда, надежно связанные, четверо негров были готовы к отправке в Сент-Микэлс, во двор снова вышла старая хозяйка с полными руками пышек, которые она поделила между Генри и Джоном, обойдя Сэнди и Фредерика. Направившись было к дому, она остановилась и потрясла костлявым пальцем в сторону Фредерика.

— Это все ты! Ты, желтый дьяволенок! — крикнула она юноше. — Это ты подбил их на бегство, ты замутил им головы! Джон и Генри — хорошие слуги! Это твоя работа! Твоя, долговязый желтый дьявол!