И что же видит смекалистый и любознательный паренек?

Так! Сегодня Леночка надела голубые штанишки, а вчера были желтые. А какие на Тамаре? Для ответа на этот вопрос достаточно было подойти к Тамаре. Плохо было только одно. Девчонки быстро раскусили сущность изобретения и нажаловались классухе. Крах предприятия был скорым и ужасным. Всех стахановцев вызвали к директору. Снятие зеркал напоминало отдирание наград с гимнастерок разжалованных орденоносцев. С той лишь разницей, что виновные должны были сами совершать над собой экзекуцию.

Но поражение не подавило прогрессивную мысль. И пацаны придумывали другие способы удовлетворения своего естественного интереса. Хотя, само собой, высшей степенью познания предмета оставалось желание, мечта, надежда, что когда-нибудь найдется девушка, которая позволит пареньку погладить ее именно там, погладить так, чтобы это изделие волнительно зашелестело под его вздрагивающими пальцами.

И Сашка дожил до такого счастья.

Итак, Сашкина ладонь достигла края девичьих трусиков и замерла. В ту же секунду на его руку легла Наташина ладонь. Что означало: «выше — ни-ни».

И Сашка повиновался. Сегодняшний успех казался ему неописуемым триумфом. Он даже забыл основной постулат — требовать чуть больше, чем позволяют.

Они продолжали целоваться, и его стреноженная рука покорно лежала на завоеванной территории. Захотелось воздуха. И Сашка прервал поцелуй. Наташа тоже вдохнула так, словно вынырнула из морских глубин.

Теперь надо было разговаривать. Но слов не было.

Ее глаза, нос, губы — все это было совсем рядом.

Сашка стал целовать ее нос и щеки мелкими, частыми поцелуями.

— Наташа, я люблю тебя, — выдавил он из себя.

Ого!

— Я знаю, — тихо ответила Наташа.

Здрасьте! Рушились все каноны. Она должна была отвечать «и я тебя» или еще лучше «я тебя тоже люблю», а тут — «я знаю». Ну и что, что ты знаешь? Ведь не новости по телику смотришь! В голове все смешалось. Хотелось прямо так и спросить: «А ты меня любишь?» Но Сашка почему-то теперь робел.

Он вновь потянулся к ее немного припухшим губам, и они стали опять целоваться.

Если бы в эту минуту ему сказали: «умри за Наташку», то он бы умер.

С этого дня в их отношениях открылась новая, чудесная страница. Теперь Сашка имел право ласкать Наташины ноги под юбкой и даже трогать ее там, повыше. От этих ласк захватывало дух. Почему-то стало катастрофически не хватать времени. Стоило им сесть за стол, якобы, чтобы учить уроки, как тут же они начинали обниматься. Казалось, проходило совсем немного времени, и вдруг вежливый стук в дверь сообщал им, что пора…

О, боже, оказывается, прошло уже три часа!

А казалось, минут тридцать, не больше.

Может, братан нарочно подводил часы?

Нет, он, как оказалось, такого придумать не мог.

Прошло несколько недель и выяснилось, что обниматься, сидя на стульях, крайне неудобно. У Сашки все чаще стучало сердце от одной мысли, что вот, совсем рядом, стоит диван, на который можно (в перспективе!) усадить Наташу. Почему-то в Петькиных байках все девчонки сами буквально с первого раза прыгали в его кровать, а тут пределом мечтаний были обычные скрипучие стулья.

Действительно, не мог же он сказать Наташе: «Пойдем на диван!»

Сто процентов, что она спросит: «Зачем?»

И что отвечать?

И Сашка понял. Нужен был повод.

И мысль пришла.

Он трудился весь вечер. Но Наташа словно не заметила его трудов. Она, как всегда, сразу уселась на свой любимый стул. Сашка сел рядом. Курс алгебры оказался по обыкновению кратким, благо, на учебнике так и было написано — «Краткий курс алгебры». Позанимавшись, они стали целоваться. Но теперь у Сашки была проблема, нужно было как-то обратить ее внимание на его работу. Но Наташа никуда не смотрела. Вообще, целуясь, она слегка прикрывала глаза. И Сашка решился.

— Смотри, какие у меня фотки, — гордо сказал он.

— Где? — словно очнулась девушка.

— Вон, — и Сашка показал взглядом в сторону дивана.

Наташа посмотрела. Все пространство над диваном было превращено в домашнюю стенгазету. Чтобы с ней ознакомиться, нужно было подойти поближе. В этом и заключалась Сашкина эротическая хитрость. Словно кролик, загипнотизированный удавом, Наташа встала со стула и подошла к дивану. Сашка скромно стал сзади.

Он был готов давать комментарии, словно художник на персональной выставке.

Чего только не было на стене! И Майкл Джексон, и Пугачиха, и Апина, и На-на, и Расторгуев, и Сталлоне, и сам Сашка в различные годы жизни. Фото были и большие, и маленькие. Сашка предусмотрел и это. Чтобы лучше рассмотреть те, что поменьше, нужно было придвинуться совсем близко, а еще лучше влезть на диван. Например, встать на него коленками. Это и было Сашкино ноу-хау.

И приманка сработала.

Наташа подошла к дивану вплотную. Сначала они рассматривали те фото, что были побольше. Затем Сашка решил подать хороший пример и влез коленями на диван и стал комментировать фото поменьше. Наташа осталась стоять рядом. Но ей уже было плохо видно. И тогда Сашка стал тыкать пальцем в совсем маленькие фотографии.

— Ничего не могу рассмотреть, мелко, — капризно сказала Наташа.

— А ты влезай сюда, — ответил ей Сашка.

Так, запросто. Как будто это был их общий диван.

При этом он собрал в своем голосе все возможное на данный момент простодушие.

И Наташа, слегка смутившись, влезла коленками на диван. Теперь они опять были рядом, и сердце Сашки едва не выскакивало из груди. Слегка, почти по дружески, он обнял Наташу за плечи. При этом свободной рукой он продолжал делать свои поясняющие движения. Правда, соображал он уже плохо.

— Спокойно, спокойно! — стучало в левом ухе.

— Давай, ну, что же ты, — хрипел кто-то Петькиным голосом в правом.

— Не торопись, не спеши! — это опять в левом.

— Заваливай ее, она уже готова! — раздавались в правом ухе советы бывалых.

— Не спугни девичьего доверия! — назидательно шипели в левое ухо.

Сашка немного вытянул руку и почувствовал под пальцами Наташину грудь, чашечку ее лифчика. Он обнял ее сильнее и прижал к себе. Теперь ему было не до фоток, он поцеловал девушку в щеку, затем в губы и стал осторожно и бережно заваливать ее на диван. К его великому удивлению Наташа совсем не противилась, более того, она как-то странно засмеялась. Мелким и тихим смехом. В итоге они легли. То есть, не то чтобы уж совсем, нет, а как-то так, полулежа, что ли. Но это было немыслимо! Наташа, его девушка, лежала на его диване! И он был рядом с ней! Фантастика!

Но, видимо, этот день был отмечен в небесной канцелярии каким-то особым знаком. Потому что после долгих и жарких поцелуев, когда Сашка в очередной раз прошептал в ушко Наташе, что он ее любит, она вдруг сама поцеловала его и, погладив по голове, тихо прошептала: «Я тебя тоже люблю, Сашенька».

Так и сказала! Ну, класс!

От этих ее слов, Сашку словно взорвало. Он стал жадно и торопливо целовать Наташу, а его шаловливые руки будто зажили своей жизнью. Казалось, кто-то другой управлял ими, Сашкиными руками. И, видимо, он превысил свои полномочия. В какой-то момент Наташа крепко схватила его за руки (да она сильная!), и он прекратил свою бурную, спонтанную атаку.

— Перестань, пусти, ты с ума сошел, — тихо и обиженно прошептала Наташа.

— Да, кажется. Сошел, — жарко дыша, согласился Сашка.

Он немного отодвинулся от девочки, скосил взгляд вниз, увидел ее всю, и вдруг какое-то тихое, светлое чувство зародилось в его душе. Он понял, что она как-то по-новому доверяет ему, что она не опасается его напора, что они теперь несоизмеримо ближе, чем прежде. И ему стало ее жаль. Да, да, это была именно жалость, ему неожиданно захотелось защитить ее и пожалеть. Защитить — хотя бы от себя самого.

— Прости меня, — прошептал он хриплым голосом.

Затем он стал аккуратно поправлять ее юбку, словно это вовсе и не он минуту назад так бессовестно задирал ее кверху. Когда рамки приличия удалось хоть как-то восстановить, он поднял глаза и встретил ее взгляд. Легкое удивление, вот что увидел он на ее лице. Сашка поцеловал Наташу.