Нелли остановилась. В ней вдруг вспыхнула обида. Как он несправедлив! Как может он обвинять ее в таких вещах! Разве не он клялся ей в любви еще только несколько дней назад? Кровь бросилась ей в голову от всех этих обвинений, она более не могла сдерживаться.

— Ну что же… — сказала Нелли, подняв на мужа глаза. — Убей…

От этого взгляда Филипп будто с ума сошел. Он размахнулся и с силой ударил Нелли по лицу. Вскрикнув, она упала на пол и, закрыв лицо руками, опустила голову. В ней не было ни слез, ни гнева, ни возражений. Она будто застыла от боли и оскорбления.

Увидев, как жена упала на пол, Филипп замер. Нелли не двигалась, не плакала, не упрекала, не кричала…

«Вот и все. Все кончено. Что же я наделал? — холодно мелькнуло в голове. — Ведь она же меня никогда не простит… И я сам себе этого не прощу…»

Впервые за последнее время глаза его переменили выражение. От гнева и злости в них не осталось ничего. Ежели бы Нелли могла теперь посмотреть в лицо мужа, то она увидела бы там страх.

— Нелли, Нелли… — Филипп упал перед женой на колени. — Прости, прости меня!

Он попытался отнять руки Нелли от лица, чтобы взглянуть ей в глаза, чтобы понять, что не все еще потеряно, что она простит его…

— Просто, прости… — бормотал он. — Я люблю, люблю тебя… Нелли… — И вдруг Филипп заплакал.

— Филипп, — прошептала она.

Услышав звуки ее голоса, он вскочил и, обхватив ладонями ее лицо, лихорадочно стал осматривать его, ища след от удара. Увидев, что губы ее разбиты чуть не в кровь, он похолодел. В глазах его заметался ужас, который передался Нелли.

— Прости, прости… Я знаю, что все кончено, но прости… Что мне сделать? — бессвязно, в ужасе от страха потерять ее говорил он. — Ну, убей же ты меня, сделай что хочешь… Только прости! Я же люблю тебя, сердце мое, люблю… Это ревность, безумная ревность, это не я…

Нелли молча смотрела на Филиппа, который, видно, уже сам себя достаточно наказал. Он был готов вымаливать у нее прощение, но ей вовсе не хотелось мучить его, винить, упрекать… Напротив, его раскаяние вызывало у нее искреннее сострадание. Ей было даже жаль его, но не себя. Как же он наказал себя, как кается… Будто дитя. Бедный…

Нелли коснулась рукой волос Филиппа и погладила их. Потом обеими руками обняла его голову и прижала ее к своей груди.

— Как же я люблю тебя, — внезапно сказала она.

В груди у нее даже заболело от того, какую любовь она вдруг ощутила, какую боль… Нелли не замечала, что на глазах ее заблестели слезы, но Филипп их увидал. Усмиренный, сраженный ее чувствами, он все продолжал молить о прощении и не надеялся на него. Пальцами нежно он коснулся ее губ:

— Я ненавижу себя…

Нелли подняла на Филиппа глаза:

— Я так люблю тебя, что сейчас готова простить тебе все, но еще одного удара моя любовь может не вынести… Пообещай, что ты никогда… никогда больше так не обидишь меня… — Она не сводила с него глаз.

— Никогда, никогда… — прошептал Филипп. — Никогда, сердце мое… И это дитя…

Нелли вздрогнула. Он заметил это, и вновь волна страшного раскаяния накрыла его:

— Я уже люблю его, нашего дитятю…

Она улыбнулась:

— Я счастлива это слышать, но…

— Тише! Больше не говори ничего! — прервал жену Филипп. — И прости меня…

Нелли ничего не ответила. Она не могла не простить, ибо впервые поняла, как она любит…

Филипп одиноко брел по парку. Нелли, намаявшись за день, спала. Ему оставалось только размышлять о собственных поступках. Никогда, ежели бы ему кто ранее сказал, что он на такое способен, он не поверил бы. Ударить жену… Что же, видно, он совсем обезумел. Или правду говорят, что когда любят, тогда только и бьют? Любовь, ревность — все будто смешалось. Никогда подобных чувств он не испытывал…

Другая мысль была о брате, о Кирилле. Ненавидеть его почему-то не получалось. Все же, как ни крути, а именно благодаря ему он теперь женат на Нелли. С другой стороны, разве сие снимает обвинение с Кирилла? Да и что за безумная причуда у Кирилла «любовь» к его Нелли? Был бы на его месте кто иной, не замедлил бы на дуэль вызвать, но теперь… Да и не стоит того Кирилл. Филипп припоминал внешний вид брата, когда тот приезжал к нему в столицу с разговорами о женитьбе, тогда он показался ему смешным. Разве с таковым дерутся? Да и Нелли бы сие не одобрила, Филипп это чувствовал. Оставить разве все как есть? Видно, придется…

Вот уже несколько дней, с самого последнего происшествия в доме брата, Кирилл места себе не находил. Надо же было так попасться! И прямо на глазах у брата! Первый день Кирилл ждал, что братец пожелает драться, однако Филипп не подавал о себе вестей. Кирилл даже посмеивался в душе над нерешительностью брата. Но вскоре одумался. Филипп, сколь гласила молва, трусом никогда не был. И ежели драться он не желает, то тому имеется веская причина.

До Кирилла донесся слух о размолвке меж его братом и Нелли. Слух тот принесла его ключница (кума, служившая кухаркой в поместье у Филиппа). От ключницы слух дошел до барского камердинера. Сей же хват не медля передал барину о том, что, видно, его брат с супругой повздорили и даже так сильно, что прислуга обо всем проведала.

Кирилл было обрадовался. Но вскоре из тех же уст узнал, что у супругов произошло примирение. Что же, видно, не судьба ему иметь успех у Елены! Он готов был и руки опустить, коли дело не зашло бы так далеко. Не мог уж теперь Кирилл остановиться, ибо ничто так не распаляет желание и воображение, как недоступность.

Кирилл кинулся к Сусанне. Он застал ее дома, сидящую в самом мизантропическом расположении духа у расписной голландской печи, в полнейшем одиночестве.

— Не твои ли слова я припоминаю? — сказал он, едва переведя дух. — Что ты, хотя меня и любишь, но для моего удовольствия поможешь мне завоевать расположение моей невестки Елены?

Сусанна с некоторым удивлением оборотилась к Кириллу и, помолчав, ответила:

— Истинно, мой друг. И слов сих я назад не беру.

— Ах, что за сокровище мне досталось! Что ты за дивная женщина, моя Сусанна! — Кирилл бросился к ее ногам.

Усмехнувшись, та благосклонно приняла сие проявление чувств.

«Вот, однако, как страсть тебя задела!» — удовлетворенно подумала она.

— Но разве можно тут что-либо придумать? — продолжал меж тем Кирилл. — Елена холодна и неприступна. С мужем у нее, хотя и доходил до меня слух об их размолвке, все нынче в порядке. Не питаю ли я себя несбыточной надеждой?

— Разве может что-либо не даваться в руки человеку, имеющему пылкое желание к исполнению задуманного?

— Не мало ли единого желания? — вздохнул Кирилл с притворной кротостью.

— Не мало. Ежели, конечно, знать, с кем сие желание поделить и у кого просить совета и подмоги. — Сусанна кокетливо покачала ножкой.

— Я прошу у тебя, Сусанна! — взгляд, обращенный на женщину при сих словах, светился мольбой.

— Ах, Кирилл… Ради тебя, пожалуй, я готова на многое. Но готов ли ты на опасность, с которой будет сопряжено исполнение нашего плана?

— Я теперь на все готов. — Кирилл говорил решительно и определенно. — На все.

— Даже на самое дурное?

— Не говоришь ли ты о смертоубийстве? — Сия мысль все же ужаснула его.

— О нет, — рассмеялась Сусанна. — Этакое крайнее средство и не понадобится, стоит лишь за все с умом приняться.

Печь была натоплена преизрядно по холодности осеннего вечера, так что Кирилл чувствовал сильный жар, относя его именно на счет огня. Однако в голове его мелькала мысль, что не будь его желания столь преступны, то не было бы ему теперь так жарко.

— Адова печка… — пробормотал он.

— Что это ты вдруг вспомнил? — воскликнула Сусанна. — Нашел что к ночи поминать!

— Прости… Но, право, я никак не думал, что ты столь суеверна, — удивился вдруг Кирилл.

— Ты, верно, решил, что я и вовсе бесчувственна! Но это совсем не так! — Она разозлилась. — То, что я решилась содействовать твоему безумному увлечению, вовсе не значит, что я легко забыла собственные чувства! — На глазах Сусанны показались слезы. — Это всего лишь только значит, что моя любовь к тебе не имеет границ…