С внешней стороны ее залили бетоном. По ее высоте можно было судить, насколько толстая крыша у форта – два с половиной метра железобетона. Даже самые мощные бомбы ее не пробьют, здесь можно чувствовать себя в относительной безопасности, пока противник не подвезет мортиры.

Следом за Мазуровым в башню ввалилось еще три штурмовика. Они озирались по сторонам, выставив вверх автоматы на тот случай, если в орудийной башне все же кто‑то окажется.

Судя по дозиметрам, иприт сюда совсем не попал, но Мазуров пока не хотел рисковать и снимать противогаз. Он махнул вверх рукой, перебрал пальцами, показывая, что сейчас полезет в орудийную башню.

Штурмовики кивнули.

Откуда‑то издали послышалось несколько взрывов, пулеметная и автоматная стрельба, в которой утонули одиночные винтовочные выстрелы.

«Разворошили мы этот муравейник».

Ступеньки лестницы блестели, как отполированные. Ими часто пользовались. Втягивая голову в плечи и ожидая, что вот‑вот на него обрушат страшный удар, Мазуров заглянул в орудийную башню, но и здесь никого не было.

Мазуров нагнулся, знаками приказал штурмовикам подниматься.

– Останетесь здесь, – сказал он штурмовикам, когда все они сняли противогазы, – приведете орудия в боевую готовность.

Они сидели на полу, хотя возле спаренных орудий были два великолепных, крутящихся вокруг оси кресла. Но на всех их не хватило. Пахло смазкой. Мазуров стирал рукавом комбинезона выступивший на лице пот и протирал изнутри противогаз. Волосы намокли и слиплись.

– Со снарядами – плохо, – Мазуров кивнул на два снаряда, покоящихся в подавателе, – если склад не захватим, больше не ждите. Вас троих на обслуживание башни хватит. Третьему вообще работы пока не будет. Но пусть он там внизу караулит, чтобы люк открыть. Вы его за мной задрайте, а открывайте только по условленному знаку. Азбука Морзе – слово «штурмовик». Больше никому. Все понятно?

– Так точно, господин майор, – вяло ответили штурмовики.

– Что‑то не слышу воодушевления в голосе! Вам просто повезло. Здесь курорт. Можно без противогаза ходить. Остальным‑то потруднее будет.

Он вспомнил, что сейчас ему придется опять натягивать этот ненавистный противогаз.

– Следите за тем, что снаружи делается. Австро‑венгры появятся – знаете, что с ними делать. Но попусту снаряды пока не используйте. Хоть это и шрапнель, но если ничего не добудем, бейте только по крупным целям. Все, я пошел. Бог в помощь.

Мазуров выбрался обратно в коридор и еще до того, как спустился на пол, услышал, как заскрежетал, закрывающийся за ним люк, колесо провернулось, а потом его заблокировали рычагом. Если гарнизон форта перебьет штурмовиков, то те, что он оставил в башне, еще продержатся какое‑то время. Может, даже до прихода основных сил. Не так‑то легко будет их оттуда выкурить. Орудия‑то, скорее всего, австро‑венгры выведут из строя, запихнув в них по гранате, но все равно стрелять‑то нечем. Пока нечем.

Стены сотрясались от глухих взрывов, раздававшихся снизу. Видимо, штурмовики захватили верхний этаж и бой переместился на нижние.

«Только бы склад не подорвали. Взлетим все к чертям».

Два штурмовика тащили тело товарища, обхватив его за руки. Ноги его волочились по полу. Комбинезон на груди в нескольких местах был разорван и пропитался кровью.

«Осколками задело. Не жилец», – оценил Мазуров эти раны. Он посторонился, пропуская штурмовиков.

«Черт, из‑за этого противогаза и не спросишь у них ничего».

Дверь, едва державшаяся на петлях после взрыва, вела в пулеметную точку. Мазуров заглянул внутрь. Дым еще не рассеялся. На полу лежало два мертвых тела. Здесь ему уже нечего было делать.

К стене, густо измазанной кровью, спиной привалился штурмовик. Одна из глазниц противогаза была расколота. Зазубренные стеклянные куски обрамляли красное месиво, в которое превратился его правый глаз.

Мазуров шел, подсчитывая в уме потери, которые уже понес его отряд. Трупов австро‑венгров было неизмеримо больше, но все равно это капля в море по сравнению с численностью гарнизона, а каждая новая смерть штурмовика смещала баланс сил не в сторону русских.

Почти все австро‑венгры так и не успели надеть маски.

По бетонной лестнице Мазуров опустился на этаж ниже, медленно ныряя с головой в слегка прозрачный ядовитый туман.

Здесь произошло то, чего он так опасался. Штурмовики вступили в рукопашную. Пусть каждый из них по физическим данным превосходил противника, но в тесном пространстве так мало возможностей использовать это свое преимущество.

Тела устилали пол густо, порой валяясь друг на друге в два, а то и в три слоя, тесно переплетаясь, и сделать еще один шаг, не наступив на них, было просто невозможно. Пол стал красным и очень скользким. Но отвратительнее всего было даже не это, а то, что тела копошились, как червяки в банке, приготовленной для рыбной ловли. Кто‑то пробовал подняться и вновь падал, но бой уже переместился дальше, а все, кто остался здесь, были из него выброшены, как ненужные отбросы, отработанный материал, место которому даже не в госпитале, а на кладбище.

Похоже, они встретились неожиданно, и сразу же в ход пошли приклады автоматов и ружей, кинжалы с рукоятками, сделанными в форме кастета. Такой вывод можно было сделать по нанесенным ранам. Схватка была молниеносной. Она продолжалась не больше минуты‑двух. Австро‑венгры, несмотря на свое численное преимущество, ее не выдержали и либо откатились назад, либо никто из них в ней не уцелел.

Краем глаза Мазуров уловил движение слева от себя, отскочил интуитивно в сторону, одновременно защищаясь прикладом автомата. Граненый штык скользнул по дереву, почти не задев его. Австро‑венгр вложил в этот удар всю силу, точно хотел насадить штурмовика на штык на всю его длину, как насекомое на иголку, но, когда под ногами не ровный пол, а мертвые тела, сделать это почти невозможно. Мешала этому еще и глубокая рана на плече. Чувствовалось, что ему очень тяжело держать ружье в горизонтальном положении и его все время клонило вниз.

«Где он прятался все это время?»

Сразу остановиться австро‑венгр не смог, а с таким длинным ружьем ушло еще мгновение, чтобы развернуться и вновь нацелиться – достаточно времени, чтобы нажать на курок автомата. Пули вошли австро‑венгру в бок Его чуть отбросило, ноги не нашли опору, споткнулись о мертвецов. Он рухнул, ударившись головой о стену, и затих.

Стрельба была все ближе.

Стены во многих местах закоптились, стали выщербленными от осколков.

Штурмовики сгрудились у лестницы, которая вела еще на этаж ниже, залегли возле ступенек, отстреливаясь и забрасывая тех, кто был ниже их, гранатами.

Похоже, австро‑венгры все не упускали надежды вырваться наверх, раз за разом предпринимая эти безумные атаки под кинжальным огнем. Подняться удавалось всего на несколько ступенек, после чего изрешеченный пулями труп скатывался вниз и прямо на все растущую груду тел. Положение у них было незавидное, потому что и гранату бросить удавалось, только заплатив за это жизнью, да и то она редко долетала до штурмовиков, а случись такое, те успевали ее перехватить и запустить обратно. Но австро‑венгры все продолжали и продолжали атаковать с какой‑то нечеловеческой одержимостью.