— Ворочает мозгами, — раздраженно огрызнулся Гонсалес.

Ньюкерк порадовался, что в темноте Гонсалес не видит ненависть и отвращение на его лице.

— А ты давай завязывай с выпивкой, — продолжал его прежний начальник. — Может, скоро выступаем. Ты должен быть как огурчик.

— Пожалуй, все убийства я оставлю вам.

— Это еще что за хрень?

— Да так. — Ньюкерк сам удивился своим словам.

Гонсалес положил здоровенные ручищи на стол между ними.

— Думаешь, мне это по душе? Да? Так и думаешь?

— Ничего я не думаю. Забудь, что я сказал.

— Но ты все-таки сказал, говнюк. — Гонсалес повысил голос.

Ньюкерк старательно замотал головой:

— Нет, я правда не…

Гонсалес выбросил вперед руку. Ньюкерк не успел увернуться: чужой большой палец втиснулся между его зубами и щекой, остальные пальцы сжались так, будто пытались сорвать ему кожу с лица. Ньюкерк застонал и закашлялся, ткнувшись лицом в стол.

Гонсалес склонился над ним, приблизил губы к уху Ньюкерка:

— И чтоб мне больше не смел разыгрывать святошу. Против того парня я ничего не имел, а он хотел упрятать меня за решетку, отнять у меня новую жизнь. Мне нравится жить так, как сейчас, Ньюкерк. И я сделаю все, чтобы так было и впредь. Если для этого понадобится прикончить тебя выстрелом в голову, я готов.

Ньюкерк сморгнул слезы, стараясь не издать ни звука, пока вспышка Гонсалеса не угаснет.

Наконец Гонсалес убрал руку, Ньюкерк выпрямился.

— Прости. Это во мне заговорил бурбон.

Оба услышали, как в доме за стеной отодвинули стул. На веранду вышел Сингер.

— Решил проблему? — деловито спросил он, обращаясь к Ньюкерку.

— Решил, — ответил за него Гонсалес и поднялся. — Свинки довольны.

— А куда девал его машину?

— Пока загнал в гараж, — ответил Гонсалес. — Потом отгоним ее на разборку в Спокан.

Сингер прищурился, глядя на Ньюкерка.

— Что у тебя с лицом?

Ответить Ньюкерк не успел: Гонсалес обнял его за плечи, прижал к своему твердому, как железный бочонок, боку.

— Поспорили чуток, лейтенант. Ну и руки распустили, но теперь между нами мир — верно, Ньюкерк?

Тот кивнул и подтвердил:

— Точно. Все в норме.

Сингер перевел взгляд с одного на другого, потом обратно.

— Ладно, идем в дом.

Они расселись за кухонным столом. Суонн выглядел паршиво: на раны наложили швы, под глазами темнели синяки.

Сингер объяснил:

— У него сломаны нос, скула и челюсть. Кто-то отделал его и увез Монику Тейлор.

У Ньюкерка мелькнула мысль, что, кажется, похититель ему известен.

— Шериф в панике, — невозмутимо продолжал Сингер. — Он связался с управлением криминальных расследований и с федералами. По его мнению, произошло двойное похищение. Завтра федералы прибудут сюда вертолетом.

— Кто это сделал? — спросил Гонсалес у Суонна.

Лицо Суонна распухло, увеличившись вдвое. С трудом ворочая языком, он объяснил:

— Высокий худой старик лет шестидесяти или шестидесяти пяти, в ковбойской шляпе. У него при себе была винтовка.

Да, похоже, это именно он, мысленно отозвался Ньюкерк.

— Зачем он увез женщину? — спросил он.

— Не знаю. — Сингер впился в него пронизывающим, как лазер, взглядом. — Но догадываюсь. Ты что, пил, Ньюкерк?

Лицо Ньюкерка жарко вспыхнуло.

— Принял немного.

— А работать сможешь?

— Да, — сиплым от волнения голосом подтвердил Ньюкерк.

— Помнишь Фиону Притцл? — спросил Сингер. — Это она подвезла детей Моники Тейлор, когда те собрались на рыбалку. Местная сплетница, любопытная и назойливая, вчера вечером она явилась к шерифу домой и сообщила кое-что любопытное: она видела, как один местный фермер покупал в супермаркете продукты, которые едят только дети. Хотя, как известно Фионе, детей у этого человека нет. Она сообщила, что он живет в долине, примерно в восьми милях от зоны для пикников у Сэнд-Крика. Оказалось, шериф знает этого человека. Его зовут Джесс Роулинс. Словом, Фиона Притцл считает, что Роулинс держит детей у себя.

— Роулинс? — переспросил Гонзо. — Это он выгнал меня с ранчо.

Ньюкерк притих.

— Они у него, — заключил Сингер. — И дети, и Моника Тейлор. Значит, нам надо спровоцировать конфликт. Произойдет вот что: хозяин ранчо погибнет, Тейлоры случайно пострадают в перестрелке. На Роулинса свалят и похищение, и преступления на сексуальной почве, и убийства. Мы застрелим их из его оружия.

Ньюкерк молчал, стараясь не дышать.

— Мы имеем дело с захватом заложников, — продолжал Сингер. — Ньюкерк, как полагается действовать в такой ситуации?

Ньюкерк закашлялся, вскочил, бросился к кухонной раковине, и его вырвало. Остро чувствуя, что взгляды остальных впиваются ему в спину, он торопливо выпил два стакана воды и только после этого обернулся и ответил:

— Отключить электричество и другие коммуникации. Вынудить противника покинуть убежище.

— Правильно, — довольно кивнул Сингер.

— А я уж было поверил, что вы позволите Ньюкерку пристрелить меня.

— Еще чего! — отозвался Джесс. — Это был просто блеф.

— Но убедительный, — с жаром возразил Вильяторо.

— Мистер Вильяторо, вы бы говорили потише. Здесь звуки разносятся далеко. Не хватало еще, чтобы нас услышали.

— Извините, — прошептал Вильяторо. — Нервы.

Они углубились в лес, кобыла переступала через поваленные деревья и пробиралась через кусты. Джесс уже понял, что они достигли территории ранчо. Пассажир крепко цеплялся за Джесса. Винчестер лежал поперек луки седла. Луна все еще пряталась за тучами, но небо слегка прояснилось.

— Ваша лошадь довезет нас обоих? — спросил Вильяторо.

— Надеюсь.

— А я надеюсь, что не свалюсь. — Вильяторо вздохнул, словно его вдруг охватила усталость. — Ну и ночка! Я так глупо чувствую себя оттого, что не сопротивлялся… но что я мог поделать?

— Практически ничего, — отозвался Джесс. — Я вот что подумал: а ведь Хирн прав. Как только мы будем на ранчо, погрузим всех в его машину и мой пикап и отправимся в Катни-Бей. Мы обратимся прямиком к шерифу и журналистам, мы объясним все. Уж лучше пусть дети сегодня будут в городе, чем здесь.

Настороженно затаив дыхание, Вильяторо спросил:

— Какие дети?

Джесс объяснил.

— Боже мой… — только и сумел выговорить Вильяторо.

Немного погодя уставшая Чили перешла на шаг. Всадники спешились, Джесс повел лошадь под уздцы, давая ей перевести дух.

Впереди, среди деревьев, мелькнул свет.

— Что там? — встрепенулся Вильяторо.

Джесс приложил к губам палец в перчатке.

— Фары.

Они остановились и прислушались. С востока доносился шум мотора и хруст гравия. Потом скрип тормозов, рев двигателя и снова скрип. Мотор заглох.

— Они заблокировали ворота, — объяснил Джесс.

Вильяторо и Хирн сидели за столом, прихлебывая кофе. На столе лежало оружие, рядом с ним — коробка патронов. Вильяторо негромко рассказывал Хирну, что произошло возле дома Суонна. Хирн поглядывал на Джесса, который стоял спиной к кухонному столу, потягивал кофе и, казалось, не слушал Вильяторо.

Энни и Уильям, укрытые одеялом, спали на диване. Моника поискала в холодильнике и шкафах Джесса ингредиенты для лазаньи, не нашла и сдалась. Но сказала, что все равно попробует что-нибудь приготовить. Она остановила выбор на полуфабрикате для кекса, и Джесс понял: ей просто надо чем-нибудь занять себя.

Вильяторо взглянул на наручные часы: близилась полночь.

— Хорошо бы нам кому-нибудь позвонить, — заметил он.

— Мне надо созвониться с женой, сообщить, что я цел и невредим, — ответил Хирн.

— Отличная мысль! Сначала звоните вы, а потом и я позвоню жене, — отозвался Вильяторо.

Хирн снял трубку телефона.

— Гудка нет.

— Значит, перерезали провод, — догадался Вильяторо.

Джесс предложил Хирну:

— Позвони по мобильнику.

— Его нет. — Хирн развел руками. — Потерял где-то возле дома Суонна.