— Ладно, это тоже забота других. У меня другой вопрос. Прошлое мы обсудили, но давайте вернёмся к будущему.

Ливин повернулся к Крафтеру и выжидающе на него посмотрел, как будто именно он должен был что-то говорить. Координатор занял выжидательную позицию и молча ответил взглядом на взгляд.

— Какова вероятность того, что мы сможем воспроизвести миуки?

— Вы имеете в виду технически? У нас есть проект машин, основанных на их механике.

— Нет, — спокойно парировал советник, как будто ожидал именно такой ответ, — я говорю о более приближенном воплощении. При помощи биотехнологий.

— Видите ли, в чём сложность, — издалека начал координатор, — миуки не являются жизнью в полном понимании этого слова. В своём отчёте я неоднократно упоминаю об их искусственном происхождении. Может быть, моё высказывание прозвучит слишком смело и самонадеянно, но я бы сказал, что миуки тоже машины, только немного другие.

— Машиной должен кто-то управлять, а мы не нашли такого существа.

— Здесь всё гораздо проще. Они сами и есть оно. Гипотеза о том, что миуки единый организм, существует с момента их обнаружения, но она не пользовалась большой популярностью. Действительно, сейчас выходит, что она несколько груба, но всё же правдива.

— Я читал об этом в вашем отчёте. Почему вы не придерживаетесь второй гипотезы, согласно которой этот организм обитал в центральной колонии, и просто успел превратиться в свободную биомассу до того момента, как мы вошли туда?

— Это очень тонкий момент. У меня лишь косвенные доказательства, поэтому я не отметаю эту теорию. Видите ли, в чём дело. Если бы это было так, то этот организм мог бы управлять всеми остальными, только оставаясь сам собой. Если, как вы говорите, он разложился в биомассу во время нашей бомбардировки, то он должен был перестать выполнять свои функции, и миуки стали бы просто сошедшими с ума роботами, но этого не произошло. Они оборонялись до последнего. Всё так же грамотно, как они это умеют, и всё так же яростно. Остаётся только предположить, что сама биомасса обладает соответствующими функциями, но они и есть ни что иное, как её воплощение в форме.

— Всё это очень интересно. Зря вы не упомянули об этом в отчёте. К вам бы прислушались.

— Это не последний отчёт, направленный мною в центр. Я нашёл бы возможность упомянуть.

— А я уж было решил, что вы считаете всех наших специалистов твердолобыми, — усмехнулся Ливин.

— Я бы не назвал это твердолобостью, — честно ответил Крафтер, — но могу сказать, что изучение миуки на расстоянии сильно разнится с тем, что начинаешь понимать, столкнувшись с ними по-настоящему.

— Я думаю, это так не только с миуки. Но мы ушли от темы воссоздания.

— Мы пока ещё далеки от понимания их логики и в частности, от тех принципов, по которым они совершенствовались. Они давно о нас знали, но форму приняли только в самый последний момент.

— В этом отношении всё действительно сложно. А если взять проще? Скажем, копирование общих механических принципов, воспроизведение тканей. И не производство, а выращивание.

— Я понимаю, к чему вы клоните. Раз уж мы оба в это посвящены, не вижу смысла говорить обтекаемо. Вы ознакомились с проектом семьсот двенадцать?

— Да, — кивнул Ливин, — именно сюда я и клоню. Дело в том, что вы не могли и не упомянули о нём в отчёте, так как он предназначался, в том числе, для непосвящённых.

— Что вы хотите знать? Подробности? Их пока нет. Наш процесс едва удалось запустить. Мы только завербовали координаторов групп, а всё остальное ещё в процессе.

— И об этом я осведомлён. Мне хотелось бы знать, как вы оцениваете перспективы проекта в целом?

— Он очень обширен и разнонаправлен, поэтому в целом, вероятность успеха в одном направлении достаточно велика, но фундаментальные опасения всё же есть.

— Хотелось бы их выслушать.

Ливин прошёлся вдоль стены и вывел на экран трёхмерные модели миуки. Он задержался около одной из них, изображавшей хлыста, но продолжал слушать координатора.

— Мы хотим скрестить машину и миуки в разной степени. Одна будет содержать больше наших технологий, другая — адаптированных. Но, в конечном счёте, может выйти, что нам не удастся соединить эти два направления, по причине их полнейшей несовместимости. Всё дело в том, что мы можем узнать это слишком поздно, когда к проекту будут привлечены значительные ресурсы.

— Но вообразите, что мы получим в случае успеха, — сказал Ливин, — наша робототехника обретёт новую жизнь. Я не говорю, что следует отказываться от старых принципов, но все они, даже передовые, мгновенно станут классикой. Настанет новая эра.

— Без сомнения, — подтвердил координатор, — именно поэтому проект поддерживают, несмотря на риск.

— Тогда очередная встреча с миуки, если она произойдёт, будет нам не страшна. Да и, кто знает, кого вообще мы можем встретить, продвигаясь дальше. Лучше иметь продвинутые технологии.

— Вы совершенно правы, советник.

— И последнее на сегодня, Крафтер. Я оставлю вам свой прямой шифрованный канал связи. Для меня и остальных посвящённых вы будете расширять свой отчёт. Совет должен знать, что происходит на этой планете, даже несмотря на то, что кампания завершилась успехом, и видимые активные действия прекратились.

— Хорошо. Тем более, что я в реальном времени слежу за семьсот двенадцатым проектом.

Ливин подошёл к компьютеру во главе стола, несколько раз провёл пальцем по сенсору, и личный компьютер Крафтера издал короткий писк, означавший приём особого запроса.

— Больше не смею вас задерживать, тем более, что у меня самого скоро встреча с военными, а эти ребята не любят ждать, даже если речь идёт о члене совета.

На самом деле Крафтер понимал, что советник хочет снова явиться пораньше, чтобы застать врасплох тех, с кем ему придётся говорить. Это был неплохой способ повести разговор так, как было нужно. Сейчас координатор, хоть и хорошо держался во время разговора, испытывал некоторую опустошённость. Советник в силу своей осведомлённости затронул самые важные аспекты его деятельности. Нет, эти люди не зря занимали свои места. Учитывая, что миуки не единственный вопрос, над которым он работает, его хватка очень сильна. Крафтер не сомневался, что с военными Ливин будет обсуждать уже совсем другой вопрос и снова окажется на высоте.

Тем временем на самой Андаре жизнь протекала мирным чередом. Учёные констатировали, что, избавленная от влияния миуки, экосистема начала восстанавливаться. Конечно, возвращение её к первичному состоянию займёт многие десятилетия, но главное, что это произойдёт. Андарианский народ, не совсем понимавший суть свершения, произведённого землянами, всё же принёс огромную благодарность. Статус Андары в дальнейшем должен был быть пересмотрен, но до этого ещё оставалось много времени, и пока жизнь стала спокойной.

Восемьдесят седьмой признали удачным проектом, и он был принят на вооружение. Вместе с ним по многочисленным просьбам военных этой же участи удостоился и Гигантум, во многом благодаря успеху в генеральном сражении. Оба проекта были сданы в срок, и группа перешла на режим сторонней помощи прочим подразделениям базы.

Перк и Эмма поженились. Сразу после того, как восемьдесят седьмой и Гигантум пошли в серию. Это не было приурочено, просто совпало. После окончания кампании им без труда удалось выбить себе отпуск и слетать в одну из центральных систем, чтобы навестить родителей Эммы. Перк им очень понравился. После не без труда удалось организовать знакомство родителей с родителями. Эдисон, без сомнения произвёл колоссальное впечатление, и это даже при том, что Родители невесты не знали, какое именно положение занимает отец жениха. Надо ли говорить, что после того, как Андара наполнилась роботами, нуждающимися в ремонте, базы вроде А102 стали играть важную роль в общей инфраструктуре планеты.

А потом наступила размеренность. Перку и Эмме выделили большую квартиру, с явным намёком на ближайшее потомство, но вмешался Чемберс, который активно рекомендовал её не обставлять. Он ждал. Не говорил, чего он ждёт, но ждал, и это было видно. Он просто парил над той деятельностью, которой занималась его команда, иногда внося свои коррективы, но не было уже той живости, присущей ему. Проект интересовал его, пока он не перешёл в документальную фазу. Пока робот безжалостно истреблял насекомопободбных, доказывая своё превосходство, он был с ним, а теперь, когда восемьдесят седьмой снова стал реликвией, достойной музея, пыл координатора поостыл.