Сложно было сказать, где именно мы находились. Тусклый свет синей звезды освещал только скалы. Лишь в одном месте удалось разглядеть узкую тропинку, поросшую кустарником, наверное, единственный путь сюда.

На боку я обнаружил свежую повязку, а не ту, которую делал себе сам — бинт был не из моей аптечки. Ещё одну повязку я ощутил на том самом месте, куда меня ранило дротиком. Криобелья на мне не было — только куртка, расстёгнутая наполовину.

Первые минуты после пробуждения я разглядывал девушку. Она и вправду была очень красивой. Тогда, в лесу я не имел возможности хорошенько её разглядеть, но сейчас это было легко. Её волосы были не просто светлыми, как мне показалось в первый момент, а белоснежно белыми. Длиной они были чуть ниже плеч, а сейчас были убраны назад. В одном я точно не ошибся — у неё были большие красивые глаза, сейчас внимательно изучавшие информацию на мониторе. Ровные щёки, приятные пухловатые губы, которые сейчас были поджаты. Ей очень шло это выражение сосредоточенности.

Теперь для меня всё стало ясно: она шла за мной следом, терпеливо выжидая, пока яд свалит меня с ног, и захватила меня. Всё решил один маленький дротик, пусть и доставшийся ценой жизни шестерых их солдат.

Она бросила на меня короткий взгляд и поняла, что я проснулся. Ещё недолго покопавшись в своём компьютере, она подошла ко мне и осторожно осмотрела повязки. Потом она достала своё короткое ружьё, из которого прострелила мне бок. Она направила его на меня, и я даже слегка испугался. Держа меня на прицеле, девушка надела мне на уши синхронизатор и спокойно отошла на своё место.

— Кто ты? — строго спросила она.

— Я не знаю, — прямо ответил я.

— Я хочу слышать правду, — её лицо стало ещё более суровым из-за того, что она сильно поджала губы.

— Я правда не знаю.

Я даже усмехнулся её недоверию. Конечно, с чего бы у неё взяться другой реакции.

— Я сам хотел бы знать, кто я, — бессильно добавил я.

— Какая у тебя цель?

— Это, пожалуй, второе, что я хотел бы знать. Нет, третье. Второе, что я хотел бы знать, это где я, — с наигранным ехидством сказал я, хотя это и являлось правдой.

— Ты ведь не хочешь, чтобы мы добились от тебя правды при помощи специальных средств?

— Я и сам не против узнать правду, — ответил я, — правда, будет жаль, если она будет получена слишком больно.

— Как ты здесь оказался? — игнорируя мои слова, снова спросила она.

— Всё, что я помню, это как я выплыл из тонущей спасательной капсулы. Там, на скале, в море, или это залив, неважно, я видел разбившийся корабль. С тех пор я прячусь здесь. Я нашёл ещё одну капсулу, там я подобрал оружие, одежду, — правдиво ответил я.

— Наверное, поэтому у тебя на жетоне и на одежде указано разное имя.

— То есть?

— Шифр. Точки на жетоне. Ты что, не можешь их прочитать?

— Ха-ха, — я даже не мог сказать ничего, а просто засмеялся, — я даже не нашёл, где на одежде эти точки.

— Как вас хорошо подготовили. Научили говорить неправду и смеяться, да?

— Я правда не знаю, как прочесть это. Я чувствую, что здесь написано что-то знакомое для меня, но прочитать не могу, — честно ответил я.

— А вот твои друзья говорят совсем другое.

— Ты ведь всё равно мне не скажешь, — сказал я.

— Конечно, нет.

— Ну вот. Сам я ничего не знаю. Скорее всего, потерял память.

— Судя по твоим метаниям, так оно и было. Именно поэтому я усомнилась.

— Значит, я шёл не в правильном направлении.

— Не знаю. Может быть. Тебе же известно направление, поэтому ты сам можешь решить.

— Значит, точно нет. Но теперь уже неважно. Я не знаю, куда я должен дойти и что должен там сделать. Кстати, спасибо, что спасла меня.

— Яд был не смертельным.

— Я догадался. Но всё равно, спасибо, что избавила меня от мучений. Кстати, у тебя неплохая пушка. Пробивает любую броню? — я кивнул на винтовку, которая лежала у неё на коленях.

— Любую, — недоверчиво ответила она.

— Ого. Это хорошо.

— Ты не такой сговорчивый. Может быть, из особого взвода, не из того, откуда твои друзья?

— Я не знаю. Я ни в чём не разбираюсь. Я хотел бы, конечно, поговорить с одним из них, но никого живого я не нашёл.

— И не найдёшь. Большая часть ваших солдат погибла. Остальную часть нашли мы. Возможно, ты последний.

— Было бы грустно, ну да ладно, — сказал я, — какая уже теперь разница. Прости за ваших парней. Но они сами нарывались. Я лишь оборонялся.

— Очень хорошо оборонялся.

Она на секунду отвлеклась, чтобы посмотреть на дисплей компьютера.

— Значит, из вашей группы осталась ты одна?

— Нас много. Остальные заняты поисками. Я сторожу тебя.

— Ого. Большие у вас группы. Значит, ещё кто-то в дозоре стоит, да?

— Мы на своей планете, нам не нужны дозорные. Они нужны вам.

— Ну, если у вас нет гарантии, что вы изловили всех, может быть вам тоже нужно быть начеку?

— В любом случае, вы не в том положении, чтобы здесь что-то устраивать.

— Судя по твоему настрою, устроить мы здесь хотели много чего, да?

— Не знаю, ты мне об этом скажи.

— Я же говорил тебе, что не помню.

— Это ты расскажешь тем, кто будет тебя допрашивать, а не мне. Хотя, если бы ты сказал сейчас, было бы лучше для тебя.

— Чем же?

— Если ты не сознаешься, тебя, скорее всего, ждёт смерть. А так ты бы остался жив.

— Смотря, на каких условиях, а то, может быть, и смерть лучше.

— У вас там условия лучше, на Земле?

— Значит я точно с Земли.

— Значит, ты помнишь, что Земля не единственная планета, на которой живут люди.

— Я помню что-то общее. В общих чертах я помню, пожалуй, даже многое. Но конкретно из ближайшего прошлого ничего. Ни как я сюда летел, ни что это за место.

— Видимо, они прислали не всех простых. Значит, ты не такой, как те другие. Они всё сказали, но они почти ничего не знают. Их задачей было прикрытие вашей операции.

— Так, уже теплее. Но если бы я знал, что за операция. К тому же, может быть, я такое же прикрытие. Я выплыл на берег и стал бы вашей жертвой, если бы не моё незнание. Это вы ведь там всех постреляли?

Её компьютер издал короткий звук, и она, ничего не ответив мне, снова перевела внимание на экран.

— На этом наш разговор окончен? — спросил я, когда девушка отложила компьютер.

— Я не специалист по допросам, — ответила она, — да и ты предпочитаешь молчать.

— А по чему ты специалист?

— По отлову таких, как ты.

— Если бы я знал, что ваши намерения добры, я бы сдался.

— Если бы мы знали, что твои намерения добры, мы бы не стали тебя ловить такими средствами.

— А так сети, яд, да пушки, пробивающие всё насквозь.

— Ты не мирный. Ты хорошо стреляешь и дерёшься.

— Я это делаю автоматически. Не помню, как этому учился.

— Я уже поняла, что ты хорошо продумал свою легенду, — она уверенно и холодно посмотрела мне в глаза, — на случай поимки ты должен прикидываться, что потерял память, чтобы проникнуть глубже. Так?

— Знаешь, твоя версия, конечно, не лишена логики, но, по-моему, проникнуть глубже в качестве пленника это как-то не особо грамотно. Ну, это мне так кажется, логически. У вас тюрьмы соседствуют с важными объектами?

— Нет.

— Поэтому проникнуть в качестве пленника можно немного куда. Ну, я не могу говорить конкретно, поскольку не знаю своей цели.

— Завтра мы выйдем на соединение со вспомогательной группой. У них есть средства для первичного анализа. Тебя раскусят в два счёта.

— А за нами не придёт транспорт или что-то ещё?

— Слишком уж быстро ты хочешь добраться, — насмешливо сказала она, — не выйдет.

— Я просто предположил. Это казалось мне самым логичным вариантом. В любом случае, даже если потеря памяти — часть легенды, всё обставлено очень натурально.

Конечно, я её прекрасно понимал. С чего ей верить мне? Но почему-то я думал, что если бы дела обстояли настолько просто, насколько они о них думают, то в этой высадке вообще не было бы никакого смысла. Скорее всего, они вообще не представляют ничего о реальном плане. Но и я, к сожалению, тоже.