— Взять один стул из вашей приемной, — подняла руку секретарша Любочка, только что окончившая десятилетку.

— Товарищи, прошу говорить серьезно, — директор предупредительно постучал по столу карандашом.

— А может, Барбарисова сократить? — робко предложил начальник отдела Крупник. — В связи с отсутствием стула.

— Правильно, — поддержал директор, — сократить. А штопором с левым вращением займется товарищ Полуцельный… У него есть стул.

В квартире инженера Верзилова вышел из строя водопроводный кран. Не прошло и пяти минут после телефонного звонка, как появился слесарь с сизым и пористым носом, заменяющим ему производственную характеристику. Кроме гигантского водопроводного ключа, при нем ничего не было.

— Значит, течет? М-да… плохо дело!

Слесарь прошел на кухню, оставив на ковре глину от грязных сапог.

— Кран никуда не годится, надо купить новый, — заявил он после осмотра.

— А разве домоуправление не обязано заменить? — робко спросил инженер.

Слесарь внимательно посмотрел на Верзилова, и тому стало стыдно за глупый вопрос.

— А в магазинах они есть? — поинтересовался хозяин квартиры, предчувствуя хлопоты.

— Вы что, папаша, того? — слесарь покрутил указательным пальцем у виска.

— Может, у вас найдется личный кран?

— Личный, говорите? Личный-то у меня есть. Я на этой неделе поставил таких штук двадцать, — похвастал слесарь. Когда в его руке хрустнула пятерка, он заинтересовался другими неисправностями, установил, что сломался один из кронштейнов, на которых держится раковина. Но этой штуковины у него не было, и он посоветовал достать ее на складе стройматериалов.

В пятницу Верзилов отправился на склад. Кладовщик предложил пару кронштейнов и тоже взял пятерку.

— Шиферу не желаете приобрести? — оглядываясь по сторонам, спросил он Верзилова.

— Нет необходимости.

— Есть комплект оборудования для двухэтажной дачи, — не отставал кладовщик. — Цена сходная.

— Я строю пятиэтажную, — попробовал отшутиться Верзилов.

— Для пятиэтажной пока ничего нет, — серьезно ответил кладовщик.

На следующий день слесарь укрепил раковину.

— Послушайте, папаша, зачем вам второй кронштейн? Отдайте мне.

— Если нужно, возьмите, — не посмел отказать инженер.

Через неделю в квартире вышла из строя ванна.

— Проржавела труба, нужно заменить, — деловито сказал слесарь. — Но вот беда, личной у меня нет, да и нигде не достанете. Предлагаю убрать ванну.

— Убрать ванну? — удивился хозяин квартиры. — Но зачем?

— Я поставлю ее Грушеву. Очень просил.

— А как же нам мыться?

— Ходите в баню. Кстати, наука доказывает, что нет ничего полезнее для здоровья, как попариться с веничком, — напирал слесарь.

— Да, но жене нельзя: у нее сердце, — не сдавался Верзилов.

— Привыкнет, — пообещал слесарь.

— Я подумаю, — сказал хозяин квартиры, стремясь выиграть время.

— Ну, ладно, бывайте, — попрощался слесарь, — зовите, если что… Может, еще чего убрать?

Визиты слесаря сильно расстроили Верзилова. Когда засорилась раковина, вышла из строя канализация, стали течь батареи центрального отопления, инженер съехал с квартиры. Он обменял ее на неблагоустроенную.

Сотрудник института коммунального хозяйства Миша Сибирдеев сидел на вокзале и ждал поезд со станции Яма. Приезжал его любимый дядюшка. Хотя от станции Яма до города всего пять часов езды, дядюшка редко у него бывал. В последний раз он выбрался из Ямы пятнадцать лет назад, когда Сибирдеев был еще холостяком. А сейчас женат, получил трехкомнатную квартиру, и у него родился сын. Дядюшка должен разделить с ним семейную радость. Разумеется, ему была послана телеграмма, и сейчас он уже должен был из окна поезда рассматривать сельский пейзаж.

Сибирдеев с нетерпением посмотрел на часы. До прихода поезда по расписанию осталось пятнадцать минут. Скоро он увидит своего милого, доброго дядю и заключит его в объятия.

Из репродуктора доносится хриплый голос диктора:

— Товарищи пассажиры, поезд пятнадцатый «Яма — Староуральск» опаздывает на тридцать минут.

Сибирдеев достал сигарету, закурил.

«Ну что же, поезда иногда опаздывают. А тридцать минут не так уж много».

Он стал прохаживаться по перрону, думая о дяде.

«Дядя работает сторожем. Конечно, лучше, если бы он был профессором. Дело в том, что на торжества приглашен Петр Петрович, директор института. Ему бросится в глаза провинциальность дяди, его старомодный пиджак, широкие, как Каспийское море, брюки. Впрочем, на такой случай дам дяде свой синий в полоску костюм».

Через шум толпы доносится голос диктора:

— Поезд пятнадцатый, следующий по маршруту «Яма — Староуральск», опаздывает на полтора часа.

Это не понравилось Сибирдееву.

«Дядя неплохой человек, — вдруг подумал он, — но изрядно надоедлив. Обязательно пристанет к Петру Петровичу с разговорами о поднятии паров и лущении стерни. А то затянет свою любимую песню «Соловей, соловей, пташечка…»

Вновь включается репродуктор:

— Поезд пятнадцатый «Яма — Староуральск» опаздывает на три часа.

«Безобразие! Напишу об этом в газету, — решил Сибирдеев. — Ах, дядя, дядя! Родственник… А ведь он, насколько я помню, и храпит по ночам. Уснуть будет просто невозможно. Куда положить дядю? Дядя не впишется в современный интерьер гостиной. И что его понесло? Сидел бы себе дома. Знает ведь, что у меня лишней комнаты нет…»

Размышления прерывает знакомый голос:

— Поезд пятнадцатый, следующий по маршруту «Яма — Староуральск», опаздывает на пять часов.

Сибирдеев бросается к окошечку справочного бюро.

— Ну как же так? — спрашивает он девушку. — Поезд опаздывает на пять часов, тогда как от Ямы до Староуральска всего пять часов пути?

— Все правильно, — отвечает девушка, — но поезд еще не вышел со станции Яма.

— Что вы сказали? Еще на станции?

И Сибирдеев побежал давать дяде телеграмму о том, что срочно выезжает в командировку.

Мохеровая кофта, туфли на платформе, норковая шуба, ваза из чешского хрусталя, золотое колье, старинная мебель, аквариум с рыбками, клетка с попугаем…

Мода, которой увлекалась жена Укропова, менялась чуть не каждый месяц. Чтобы сбалансировать семейный бюджет, учитель давал уроки музыки на дому, по утрам подметал улицу, ремонтировал квартиры соседям, в редкие часы отдыха писал стихи для журналов.

— Когда же все это кончится? — задавал Укропов жене ежедневно один и тот же вопрос.

Но все оставалось по-прежнему. Более того, жена как-то заявила, что стало модным держать в квартире животных.

— Хочешь купить мальтийскую болонку или сиамского кота? — поинтересовался муж.

— Нет, нет, мальтийская болонка есть у Марии Ивановны, а сиамского кота приобрели на днях Вологбуевы, — сказала жена, выставив перед зеркалом напомаженные губки. — Знаешь что, мы заведем дома крокодила.

— Живого? — изумился Укропов, включая электробритву в радиосеть.

— Живого, — подтвердила жена. — И ты должен его достать.

— Да, но где мы его будем держать?

— В ванной.

— А если он нас съест? — использовал Укропов последний довод. — Представь себе, я захожу в ванную, и он меня хватает!

Жена саркастически рассмеялась.

— Ведь ты же педагог. Вот и воспитай из него гуманного крокодила.

— Тогда дай слово, что это твое последнее увлечение, — потребовал муж.

— Ну, хорошо, — вздохнула жена, — ради крокодила я согласна на все.

Учитель обратился с просьбой к своему однокашнику — капитану дальнего плавания и, вернувшись из Африки, тот привез ему это дефицитное животное.

Тотоша оказался отвратительным существом размером от головы до кончика хвоста — полтора метра. Он лениво скреб зелеными лапами по дну ванны, плотоядно раскрывая пасть. Укропов достал из мышеловки мышь и бросил крокодилу. Резко ударив хвостом, тот ринулся вперед и бедная мышь не успела даже пискнуть. Потом крокодил положил морду на край ванны и из его выпуклых глаз покатились крупные слезы.