— У тебя два ребра сломаны, — вскрикнул Лиин. — Как долго ты еще выдержишь, мой архан? Хватит, может? Скажи!

Хватит? Рэми задумчиво сел на кровати. Мерзко все это. Паршиво…

— Помоги мне заснуть, Лиин, Мир меня скоро позовет.

— И опять изобьет? — вскричал Лиин. — Мой архан!

— Лиин, — тихо ответил Рэми. — У меня нет сил сейчас спорить, пойми. Хочешь помочь, помоги мне заснуть. И не… чувствовать боли. Не хочешь помогать, просто выйди, хорошо?

— Да, мой архан, — смирился Лиин и приготовил для Рэми сонное зелье.

Странно, что он не порывается лечить магией. Но… думать о странностях сил уже не было… И стоило Лиину справиться с перевязкой, как Рэми забылся тяжелым, полным ноющей боли сном. Хариб все время был рядом. Помогал переворачиваться, обкладывал подушками, поил какими-то горькими зельями. И тихо ругался в ответ на стоны Рэми.

— Опять жар, — выдохнул он. — Мой архан, ну скажи ты, наконец, брату.

— Идиот… — ответил Рэми. — Хочешь его убить?

Если Мир не пощадил связанного с ним узами богов телохранителя, то «друга» тоже щадить не будет. Телохранители больше ведь, чем друзья…

Утром, когда белоснежную, как и брата, спальню залило солнечным светом, он терпел, пока Лиин перевязывал ему грудь, и тихо сказал:

— Я знаю, что ты не понимаешь. Чувствую это. Перестань, Лиин, мне и так нелегко, не хотелось бы и от тебя… закрываться.

— Мой архан… — выдохнул хариб. — Почему ты не поговоришь со своим принцем? Ты же умеешь… твои слова доходят до любого, так почему?

— Потому что я знаю, почему Миранис это делает, — ответил Рэми, поднимаясь. — Понял это с первого удара. И мне это совсем не понравилось. Миранис меня ненавидит… потому что слеп.

Лиин вздохнул и принялся помогать Рэми одеться. Быстро, осторожно, стараясь не тревожить ран. И в глазах его поселилась боль и беспомощность.

— Но, мой архан?

— Он думает, что при дворе меня любят, глупый, — ответил Рэми, стараясь хотя бы магией притушить рвущую в груди боль. — Я вижу все их слабости, как бы они не скрывали их за своими щитами, я чувствую их страх, их притворство. Я знаю все их тайны, даже самые постыдные, и от этих тайн меня частенько воротит. Миранису этого не понять, но теперь я уяснил, почему Аши так презирает людей.

— Мой архан…

И Рэми, глянув на себя в зеркало, улыбнулся. Он всего лишь бледен, но не более… Как же просто скрыть под одеянием архана тайны. И раны, и перевязанные ребра. И свою боль…

— Миранис понятия не имеет, как сложно мне, с моим даром, выходить на их советы, на их приемы, видеть их придворных. Как сложно не сойти с ума, не осуждать, не отшатываться, милостиво улыбаться, когда хочется ударить, да посильнее. Политика. Игры. Интриги. Притворство. Боги, как же я от этого устал!

— Но почему ты не скажешь это принцу!

— Глупый, думаешь, он захочет слушать? — мягко ответил Рэми, радуясь, что его хариб быстро закончил с его нарядом. — Миранис создал себе врага… причину своих неудач. Меня. И теперь что бы я не делал, что бы я не говорил, не поможет. Потому я буду дальше притворяться. Улыбаться…

— Он тебя за грань сведет! — выдохнул Лиин.

— Не сведет. Миранис не позволит себе потерять любимую игрушку, потому можешь не бояться. Мой принц никогда не перейдет границы.

Рэми молча взял с кровати оружие и усмехнулся, услышав:

— Как по мне, уже давно перешел.

— Может, и перешел… Не беспокойся обо мне, друг мой. Выдержу, не такое выдерживал. Спасибо тебе за зелья. — Он похлопал Лиина по плечу, слабо улыбнулся. — Не переживай… рядом со мной тебе не будет легко, но ты сам это выбрал.

— И никогда не пожалел о своем выборе, — ответил Лиин. — Только не говори со мной так, будто ты прощаешься.

Рэми лишь пожал плечами. Прощается?

***

На дежурстве было все как обычно, будто ничего и не произошло. Еще розоватый свет солнца путался в серебряных розах на синем фоне, темнил цвета повелителя почти до черноты, а глаза резало от резкого света.

Стоявший у письменного стола Миранис лишь на миг оторвался от чтения каких-то бумаг, бросил в сторону телохранителя мимолетный взгляд и задумчиво почесал нос. Не отрываясь от чтения, сел на подоконник и, отложив прочитанную страницу, сосредоточенно уставился на следующую.

В солнечном свете его каштановые волосы казались иссиня-черными, а гибкий стан излишне худощавым. Длинные пальцы, унизанные перстнями, постукивали по колену, тонкие губы сложились в прямую линию, а между бровями пролегла знакомая до боли складка.

Принц был раздражен. И чем дальше читал, тем сильнее раздражался.

Продолжая читать, он поднялся, подошел к столу, взял из вазы персик и, не отрываясь от послания, вгрызся в сочную мякоть.

— Твои виссавийцы скучны и велеречивы, — сказал вдруг он.

И добавил:

— Как и ты, Рэми.

Рэми вздрогнул, в бессилии сжал зубы и опустил взгляд. Миранис сменил тактику и теперь бьет по самолюбию? Ожидаемо. «Твои виссавийцы», чтоб его! Твои! Будто он не знает!

И холодный приказ:

— Я устал, отдай мне часть своих сил.

Рэми ушам своим не поверил. Отдать часть сил? Сейчас? Ребра болели невыносимо, дышать приходилось с трудом и только магия держала сейчас Рэми на ногах. Если Миранис ее заберет… Но привычно обожгла лоб руна телохранителя, окатила теплой волной слабость, и принц, усмехнувшись, потребовал:

— Еще…

— Позднее, прошу, Мир… Мне надо восстановиться.

— Почему позднее? — холодно спросил Миранис. — Чтобы прочитать этот виссавийский бред, вырвать из него крупицы здравого смысла, мне нужны силы! Подчинись!

Вспыхнуло жаром в висках. Упав на колени, Рэми чувствовал, как разливается по венам жар, как стремительно иссушается внутри синее море магии, отдавая силы принцу, и лишь когда стало совсем невмоготу, Мир отпустил, отворачиваясь к окну.

— Позволь мне… — прохрипел Рэми, привычно утихомирив поднявшуюся к горлу горечь.

— Позволить что?

— Позвать других телохранителей… позволь… Я слишком слаб. Я не смогу тебя защитить.

— Считаешь, что замке мне что-то угрожает? Дурак ты, Рэми. Если бы мне что-то угрожало, кто бы меня оставил наедине с таким слабаком, как ты… с виссавийцем…

Сказал и вновь углубился в чтение бумаг, казалось, забыв о телохранителе.

Рэми медленно, стараясь не тревожить резкими движениями сломанных ребер, поднялся, привычно застыл у двери. Слабость постепенно отпускала, притупилась боль, но легче совсем не стало. Миранис выжрал почти все его силы. Зачем? Из-за каприза? Желания досадить?

Всего одно слово послу виссавийцев, и все бы, наверное, изменилось, и принца заставили бы отпустить телохранителя. Но пока Рэми не спешил. Пока не хотел… пока еще гордость заставляла оставаться с Миранисом.

Он сам так выбрал. И ему самому отвечать за этот выбор.

— О чем опять мечтаешь, Рэми?

И вновь Мир чем-то рассержен: синие глаза сужены, складка на лбу углубилась, пальцы безжалостно мнут дорогую бумагу. Ждет ответа. Какого ответа, о боги?

Спас едва слышимый стук в дверь. Мир усмехнулся горько и, подойдя к окну, вновь уселся на подоконник.

Несмотря на ноющую, путающую сознание боль в груди, проверить гостя гораздо легче, чем отвечать принцу. Рэми привычно закрыл глаза, и все вокруг поплыло, а воздух стал густым, как топленное масло. На миг телохранитель задохнулся от боли, когда показалось дно у моря внутри. Проклятый Мир!

Темнеет вокруг, жжет родовые знаки на запястьях. Исчезает замок, стены, двери. Остаются только двое: Рэми и неведомый гость за прозрачной для магического зрения дверью. Да и не гость вовсе. Глубокий вдох, и вспыхивает вокруг синевой, возвращается на место замок, вновь заливает солнечными лучами кабинет принца, шуршит бумага под пальцами Мираниса.

Рэми открыл дверь, даже не предупредив принца о приходе гостя. О харибе не предупреждают, его пропускают внутрь и дают делать работу. На этот раз — бесшумно войти, оставить на столе небольшой ларец и так же бесшумно выйти.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: