— Ну, а теперь, когда ты вернулась, вы, конечно, помирились? — спросил Коля.

— Как же мы могли с ней помириться, когда ее здесь нет! — воскликнула Лиза.

— Нет? А где же она?

— Я, когда вернулась сюда, прежде всего побежала о ней узнавать, — сказала Лиза. — Я узнала, что при немцах она со своим отчимом довольно долго жила где-то здесь, возле города, а потом они вдруг оба исчезли, пропали без вести. И только теперь я наконец узнала, куда она делась.

— Куда?

— Немцы увели ее в рабство.

— Вместе с отчимом?

— Нет, одну. Об отчиме ее ничего неизвестно.

— Она работала у немцев на заводе?

— Не знаю — на заводе или в деревне, а только она убежала и долго где-то бродила и пряталась, пока туда не пришли наши войска…

— А где она теперь?

— А теперь она приезжает.

— Сюда?

— Сюда.

— Откуда ты знаешь?

— Она прислала письмо.

— Кому? Тебе?

Лиза нахмурилась.

— Вот в том-то и дело, что не мне! — сказала она горько. — Адрес мой она хорошо знает, потому что я живу там же, где жила до войны. Родных у нее нет, я была ее самая близкая подруга, и все-таки она написала не мне. Неужели она думает, что я до сих пор с ней в ссоре из-за орехов?

— Вздор! — сказал Коля уверенно. — Не может этого быть! Ты помнишь про эти орехи, потому что ты была неправа: вспоминаешь и мучаешься. А ей незачем их вспоминать, и она давно позабыла. Кому же она написала?

— Архипову.

— Архипову? — удивился Коля. — Почему Архипову?

— Не знаю. Архипов тоже оставался здесь при немцах, и они, наверно, познакомились.

— Когда же она приедет?

— Пишет, что скоро. Письмо пришло еще в июне, и я жду ее все лето. Может быть, с ней что-нибудь случилось…

— Вот и у нас со Степочкой… — начал было Коля.

Ему очень хотелось рассказать Лизе про Степочку.

Но тут вдруг они услышали голос Колиной мамы.

— Лиза! — кричала мама. — Лиза!

— Марфа Петровна зовет. Бежим! — сказала Лиза и выскочила за дверь.

— Вот и мы со Степочкой поссорились, — продолжал Коля, продираясь вслед за ней сквозь кусты.

— И очень глупо, — сказала Лиза не оборачиваясь.

— Да я с ним не ссорился… Это он со мной поссорился.

— Из-за чего?

— Ну, уж не из-за орехов, — сказал Коля.

— Раз он с тобой поссорился, значит ты, верно, что-нибудь не так сделал, — сказала Лиза на бегу.

— Он хочет, чтобы я вместе с ним… на лодке… — старался объяснить Коля, догоняя ее.

— А ты что ж?

— А я не могу.

— Побоялся?

— Не побоялся, а не могу…

— А я ничего не побоялась бы, — сказала Лиза не оглядываясь. — Мне потому Степа нравится, что он ничего не боится. И ты не должен бояться. Твой папа был героем, и ты должен быть героем.

Коля хотел ей объяснить, что Степочка зовет его с собой навсегда на Черное море, а он не может оставить маму совсем одну; но было уже поздно. Они уже вбежали в библиотеку, и мама, улыбаясь, разливала суп по тарелкам.

Пообедав, Коля пошел в школу. Он шел и думал.

После рассказа Архипова о том, как папа и Виталий Макарыч ушли на тайное собрание партизан, получивших приказ взорвать мост, и как партизаны были убиты там немцами, все, кроме Виталия Макарыча, которому удалось спастись, Коля только об этом и думал.

Где было это собрание? Как немцы узнали о нем? Партизаны дрались или были перебиты без боя? Что делал, и говорил, и думал папа в эти последние минуты перед гибелью? И кто взорвал мост, если все партизаны были убиты?

Обо всем этом мог бы рассказать только этот высокий, безрукий, курчавый человек, который, строя школу, ждет кого-то. Он посылает Архипова к каждому поезду, к каждому пароходу. Кого он ждет?

Коля смутно чувствовал, что существует какая-то связь между смертью папы и мостом, который взорвал неизвестно кто, и ожиданием Виталия Макарыча.

Он много думал об этом, но, сколько ни думал, ничего не становилось яснее. Он знал только, что Виталий Макарыч с каждым днем нравится ему все больше. Вначале он ему не понравился. Не Витмак, а Ведьмак. Но Коля, конечно, сам понимал, что не понравился ему Виталий Макарыч только оттого, что сидел в папином кресле.

И теперь он сердился на себя за это.

Как смел он плохо думать о человеке, который был другом его отца? Ведь папа, наверно, любил его и, уж конечно, ему доверял — они были вместе в одном отряде. Виталий Макарыч — герой, отважный партизан, потерявший руку в бою и чудом спасенный. А как он работает и как умеет заставить работать других — просто, без всякого принуждения! Коля сам работал на постройке школы и хорошо это знал. Часто вспоминалось Коле, с каким ужасом следил Виталий Макарыч за Степочкой, когда тот шел по железной балке над двором. Как он потом обнял Степочку и поднял своей единственной рукой. Он добрый человек. Коля, может быть, и полюбил бы его, да еще как, если бы только Виталий Макарыч поговорил с ним, рассказал ему все. Нужно поговорить с Виталием Макарычем.

Виталия Макарыча Коля видел часто и много и все ждал, когда наконец удастся поговорить. Он долго надеялся, что Виталий Макарыч заговорит с ним сам. И не раз ему казалось, что разговор этот вот-вот начнется, потому что он не раз замечал на себе добрый и внимательный взгляд Виталия Макарыча. Виталий Макарыч подолгу стоял у Коли за спиной, когда Коля работал рубанком, и с таким неприкрытым любопытством рассматривал его, так пристально следил за движениями его рук, что Колин затылок начинал краснеть и рубанок забегал не туда, куда нужно. Но никогда не заговаривал. И если Коля оборачивался, сразу же отходил к другому верстаку.

Но теперь, идя после обеда в школу, Коля решил, что заговорит с Виталием Макарычем во что бы то ни стало, хочет он или не хочет. Коля подойдет к нему и скажет: «Мне надо с вами поговорить». И Виталию Макарычу будет нелегко отказаться от разговора.

Подходя к школе, он увидел Степочку. Степочка, маленький, серьезный, уверенный, шел через площадь в школу. С тех пор как Степочка перестал с ним разговаривать, Коля, встречаясь с ним, чувствовал себя униженным. Степочка считает его трусом. От одной мысли об этом Коля не мог заговорить со Степочкой.

Однако он втайне мечтал, чтобы Степочка сам заговорил с ним.

И вдруг Степочка, поровнявшись с Колей, сказал:

— Постой…

Коля остановился, удивленный, обрадованный, просиявший, полный надежды.

— Сегодня пятница, — сказал Степочка.

Коля молчал, стараясь сообразить, почему важно, что сегодня пятница. И вдруг понял.

— Ты едешь сегодня? — спросил он.

— Да, сегодня мы с тобой едем, — сказал Степочка и властно поднял свой коротенький носик. — Ровно в двадцать один ноль-ноль приходи к белому домику, который я тебе показал с крыши.

— Степочка, но ведь я говорил тебе, что я…

— Не хочешь?

— Не могу…

Степочка повернулся и, не сказав больше ни слова, вошел в ворота школы.

Доски, которые он должен был обстрогать, уже лежали на его верстаке, приготовленные Вовой Кравчуком. Коля с удовольствием принялся за работу — она отвлекала его от мыслей. За последнее время он научился отлично владеть рубанком. Стружка ползла ровная, он по желанию мог делать ее толще и тоньше, доска становилась гладкая, как стекло. Прислушиваясь к шелесту стружек, он не заметил, как кто-то остановился у него за спиной.

— Ты, кажется, хотел со мной поговорить? — раздался голос Виталия Макарыча.

Выпустив из рук рубанок, Коля обернулся. Виталий Макарыч улыбался и внимательно смотрел на него.

— Ну что ж, пора, — продолжал Виталий Макарыч. — Я тоже давно уже собираюсь с тобой поговорить, но хотел раньше к тебе приглядеться. Ты снаружи очень похож на своего отца. Когда глядишь тебе в глаза, кажется, будто говоришь с ним. Но, как знать, похож ли ты на него внутри… И я все откладывал.

Он еще раз медленно оглядел Колю от макушки до башмаков и сказал: