Просто удивительно, какое количество кроликов уничтожал этот человек! Кое-кто из хозяев даже стал разводить этих длинноухих зверят специально для доцента Фалька. Да, было что-то сверхъестественное в том, что столько кроликов требовалось одному человеку! Прежде на острове Туманов такого никогда не случалось.

Фальк редко позволял себе прогулку ради прогулки. Как правило, это случалось в дни дождливые или пронизываемые колкой крупой метели. Именно в такое ненастье Хуль видывал тощий силуэт доцента на вершине скалы, около которой стояла церковь. Но пусть разразит Хуля небесный гром, если он хоть раз заметил в Фальке желание завернуть в храм! Нет, старик обходил церковь, как зачумленное место.

И вот, пожалуйста, — именно к этим-то двум, Йенсену и Фальку, худшим во всем приходе, тянулся новый священник.

Поистине неисповедимы пути господни! И причетнику было над чем поразмыслить за кружкой пива, которой время от времени угощал его рыжий Вилли.

Чем больше причетник думал об этом деле, тем ближе к истине казался ему рыжий.

— Для чего пустили сюда нового пастора? Чтобы он помог прихожанам сносить тяготы жизни, ниспосланные всевышним.

— И твоими сородичами, Вилли, — гуннами, — неосторожно вставил захмелевший Хуль.

— Не обязан ли ты, если не хочешь навлечь неприятности на себя и на весь приход, хорошенько разнюхать, чем занимаются твой пастор и этот хромоногий Фальк?

— Пожалуй, ты прав, Вилли, — я должен это знать. Пусть я буду трижды проклят, ежели не узнаю, в чем тут дело!.. Эй, хозяин, еще по кружке! Ты позволишь, Вилли?

— На сегодня хватит, Оле! Иди, и чтобы завтра же я знал, о чем будут сегодня вечером сговариваться пастор и Фальк. Или ты недостаточно ловок, чтобы узнать это?

— Что ты сказал? — обиженно воскликнул Хуль. — Я недостаточно ловок?! Ты не знаешь Оле Хуля! Для такого друга, как ты, Хуль может все. Понимаешь — все! Дай сюда твое ушко, рыженький. — Причетник склонился к волосатому уху Вилли: — Только, чур, между нами… Слышал о русском?

— О том, что бежал с «Марты»?

— Знаешь, где он?

Рыжий не мог скрыть овладевшего им волнения. Но, стараясь казаться спокойным, равнодушно сказал:

— Уж не станешь ли ты уверять, будто знаешь, куда его сплавили?

— А вот и знаю! — мотнул отяжелевшей головой Хуль. — Оле Хуль знает все странности своего пастора! А русский — одна из его странностей… Ты еще недостаточно ценишь меня, рыжик. Дай-ка я тебя поцелую!

Рыжий оттолкнул пьяного.

— Ну, говори!

— А? — Причетник с трудом поднял клонившуюся на грудь голову. — Ты меня…

— Говори же!

Но голова причетника упала на дубовые доски стола. Он был безнадежно пьян.

Незаходящее северное солнце клонилось к горизонту, чтобы, едва коснувшись его, снова начать восхождение по озаренному холодным сиянием полярному небу. Острые вершины гор четко выделялись на его бледном фоне. Ледник, ниспадающий в море, казался остановившимся потоком голубого стекла. Под пронизывающими его лучами солнца он горел и искрился, как стена сказочного замка, освещенного изнутри тысячью факелов. Треск движущегося льда редкими выстрелами отдавался в ущелье.

Гомон птиц, устраивающихся на ночь в своих гнездовьях, замирал. Только мощный прибой не смолкал ни на мгновенье. Волны рокотали внизу, вороша прибрежную гальку и дробясь в потоке белой шипящей пены. Удары валов забрасывали брызги до самых вершин прибрежных утесов. Зелено-бурая поверхность скал сочилась соленой слезой. В глубоких трещинах вздыбленных пластов шипели ручейки сбегавшей в море воды, словно это были какие-то неиссякаемые родники.

Капитан Вольф, в котором каждый без труда узнал бы Витему, остановил мотоцикл на самом берегу ледопада, не спеша достал сигарету. Серые глаза его равнодушно обегали окружающие скалы, ледник, полосу прибоя. Черты худого лица казались усталыми. Глядя на него со стороны, можно было подумать, что это — досужий турист, которого нельзя уже ничем удивить.

Вольф остановил взгляд на отвесных скалах, вздымающихся высоким барьером между двумя сходящимися глетчерами. Он наблюдал эти пустынные скалы довольно долго… Потом слез с мотоцикла и, перескакивая с камня на камень, стал спускаться по обрыву. Спуск был труден и длинен. На середине обрыва, там, где скала образовала небольшую террасу, Вольф остановился и закурил новую сигарету. Резко повернув лицо в сторону, он зашел за выступ каменной стены и очутился лицом к лицу с сидевшим на камне человеком в серо-коричневом комбинезоне. Человек посасывал трубку и глядел на море. На коленях у него лежал автомат. Услышав шаги, он вскочил и вскинул оружие, но узнав Вольфа, опустил его и отдал честь. Вольф прошел мимо, не ответив на приветствие. Он скрылся в щели, рассекающей скалу и образующей узкий вход в пещеру. Впереди послышалась пронзительная дробь предупредительного звонка, поданного часовым. Навстречу выскочил человек в таком же закамуфлированном комбинезоне. Узнав Вольфа, он тоже отдал честь. И тут, не отвечая на приветствие, Вольф резко спросил:

— Комендант?

— У себя.

Через минуту Вольф сидел в подземном каземате. Помещение ничем не отличалось от обыкновенного кабинета делового человека, какой можно встретить в любой конторе любого города на поверхности земли. Единственной особенностью этой подземной комнаты было, пожалуй, то, что в ней отсутствовали окна. Свет лился из трубок, расположенных у потолка. Напротив Вольфа, за гладким дубовым столом, сидел плотный, краснолицый человек в туристском костюме, но с повадками и выправкой военного.

— Если бы я захотел, то часовой меня и не заметил бы, — говорил Вольф своим ровным металлическим голосом.

Собеседник, комендант берегового участка, нервно повел плечом.

— С такой охраной можно стать жертвой первого же диверсанта, — без тени раздражения продолжил Вольф.

— Я наложу взыскание на часового.

— Дежурного офицера — под арест! В приказе объясните причину. Наука всем офицерам.

— Да, господин Вольф. — Углы рта коменданта постепенно опускались, так как он видел, что Вольф еще не кончил. И действительно, глядя в упор на коменданта, Вольф произнес:

— Вы сдадите дела своему помощнику и прибудете в распоряжение коменданта базы.

— Слушаю, господин Вольф.

А Вольф, словно ничего не случилось, спокойно спросил:

— Как идут работы?

— Установка вооружения закончена и проверена. Секторы обстрела полукапониров совпадают с проектом. Мертвые пространства взяты под обстрел кинжальными точками «игрек» и «зет». По вине строителей задержалось оборудование компрессорной станции, убежища и жилых казематов.

— Перед уходом донесете об этом рапортом.

— Главному коменданту уже доложено.

— Благодарю вас.

— Рад стараться, господин Вольф! — бодро воскликнул комендант, обрадованный тем, что гроза миновала.

Но Вольф сказал:

— Можете сдать сектор и прибыть для наложения взыскания.

Сопровождаемый офицером, он медленно направился к выходу. Придирчиво и внимательно осмотрел еще несколько укрепленных точек острова, подземные хранилища горючего, боеприпасов и продовольствия.

По-видимому, Витема-Вольф остался доволен осмотром, потому что в резиденцию главного коменданта базы он прибыл в благодушном настроении. Благодушие это, правда, ничем не выражалось, но подчиненные научились улавливать его настроение по мельчайшим признакам.

— Отрадно сознавать, полковник, — говорил Вольф, — что орешек, который мы готовим, будет достаточно крепким. Всякий, кто попытается его разгрызть, поломает зубы.

— Если бы природа не была против нас, господин Вольф, я был бы спокоен за вверенный мне остров.

— Природа? — Тонкая бровь Вольфа удивленно поднялась.

— Я имею в виду туманы. Под их прикрытием противник может причинить нам кучу неприятностей. А разгонять туманы мы еще не научились.

— Но ведь любой туман может превратиться и в лучшего союзника. Достаточно научиться видеть в тумане.