...Опытный следопыт, Тур быстро нашел следы Исмала, хотя и обнаружил исчезновение Серви поздним утром. Дремавшая на плече охотника девушка вдруг услышала лай пса, мужской говор. «Старый Тур пришел!..» — вскрикнула она. Исмал мгновенно встал, кинулся за ослом, щипавшим зеленые побеги камыша. И они погнали длинноухого в протоку — к островку, покрытому густыми кустами. Серви сидела на спине осла, а Исмал, держа повод левой рукой, отчаянно загребал правой, одолевая сильное течение. Волны захлестывали Серви, но девушка сохраняла равновесие... Едва они успели скрыться в кустарнике, на берегу протоки появились всадники. Пес осторожно вошел в воду и хрипло залаял в сторону острова. С шумом и гиканьем всадники погнали коней в протоку, а старый Тур остался. «Эх, как плохо, не убежишь никуда», — с тоской думал Исмал. Вздохнул и натянул тетиву лука. Старый вождь не успел отклониться: стрела вошла ему в грудь. Тур завыл от боли, хватаясь за гриву коня, медленно сполз на землю. Пес сразу повернул назад, за ним — двое родичей Тура. Остальные выбрались на островок.

— Беги и жди там... — сказал Исмал девушке. Серви отрицательно замотала головой.

Еще три раза посылал он стрелы — и двое из рода Тура упали на горячий песок. Живые затаились в кустарнике. Полетели ответные стрелы. Одна вырвала вместе с кожей клок волос Исмала. А через мгновение пронзительно вскрикнула раненая Серви.

Она перекосилась назад и упала, неловко подвернув ногу. Исмал осторожно поднял ее, отнес в ложбину. Хотел было выдернуть стрелу — и опустил руки: Серви умирала. Оставшиеся в живых люди Тура понеслись с дальнего конца острова, понукая коней, погрузились в воду, им было не до Исмала, спешили помочь вождю. Исмал проводил их взглядом, но не шевельнулся. Ему было теперь все равно, ибо Серви уходила навсегда... Исмал опустился на колени, заметив, что девушка пытается что-то сказать. Приложил ухо к ее губам и кое-как разобрал: «Найди меня в стране предков... Исма-а-ал!.. Найди». Судорожно пошарила за поясом, вытащила ладонку, с вшитым в нее корнем белой лилии, еле слышно сказала: «Возьми. Корень охраняет...». Огромные синие глаза Серви глянули на Исмала — и стали тускнеть.

* * *

Впавшего в беспамятство Старого Тура родичи повезли в стойбище. Когда их голоса затихли вдали, Исмал соорудил из саксаула большой костер и перенес на него Серви... Факел огня и прозрачного дыма заметался на ветру. Охотник стоял, не чувствуя зноя и жары костра, ибо Серви ушла на крыльях дыма в Страну предков, в вечно зеленую степь, где много цветов, трав, утренней свежести.

Давно погас огонь, а Исмал все сидел на песке, тупо глядя на остатки костра. Потом встал и оглянулся. Все было по-прежнему. Так же неслась река, тростинки гнулись под ветром, лишь солнце склонилось к закату. «Куда пойдешь? Что делать?.. Назад в стойбище пути нет...». И тут вспомнил он о торговце из полуденного края, вспомнил его слова: «У нас в предгорьях хорошо. Много воды и зелени. Деревья большие, они похожи на зеленые шары. Травы выше человека. Люди живут в больших селениях. Умеют ткать узорчатые ткани, шить красивые одежды. Они научились ковать острые мечи и щиты, шлемы, драгоценные украшения. Рыхлят землю, бросают в нее семена злаков и выращивают много-много хлеба. Вы не знаете, что это такое. А узнаете — никогда не откажетесь. Пока вы дикие степняки, охотники и рыболовы. Этого мало! Ты, Исмал, помог мне избежать смерти в барханах! И я не забуду услуги. Приходи ко мне хоть через тысячу лет — мой дом всегда примет тебя. Запомни город, где живу я. Катсаг его имя! Спроси там дом Дравида, и любой покажет».

Исмал решил добраться до неведомого Катсага. Из толстых коряг он соорудил плот и поплыл по Узбою. Масса воды текла правильно и широко! Только мелькали справа и слева степные кустарники да высокие зеленые холмы. Барханы исчезли, все зеленело. Часто попадались островки, похожие на тот, где погибла Серви, и старая боль щемила сердце. Ночами Исмал прибивался к берегу, а днем плыл. От палящего солнца спасался под навесом из камыша. И все время высекал на пластинке из кости образ Серви. Эту работу он начал еще в дни охоты на Полуночи. Милый облик окутывала теперь грустная дымка, и профиль девушки обретал еще большую прелесть... Талант художника проявился у Исмала в отрочестве. И родичи, бывало, изумленно цокали языком, глядя на птиц, зверей, растения, процарапанные на халцедоне.

Однажды перед рассветом Исмала схватили на берегу неведомые люди в овечьих шкурах. Его связали, бросили на спину осла. И караван, нагруженный свежей рыбой, поспешно тронулся в путь: до предгорий далеко, а свежая рыба может пропасть. В предгорном селении Исмала привели к старейшине — могучему старцу с ясным взглядом. Он оглядел атлетическую фигуру степняка, одеяние — клочки оленьей шкуры, скрепленные ремешками — и жестом велел развязать Исмала.

— Куда шел? — спросил старейшина, и его язык был понятен: Исмал не подозревал, разумеется, что оба они одной крови.

— Кат-саг! Надо идти Катсаг, — с трудом ответил охотник.

— Зачем?..

— Дравид там живет. К нему иду.

Услышав это имя, старец заулыбался:

— Я знаю купца Дравида. Завтра утром в Катсаг уйдет караван.

И вот среди холмов, увитых зеленым плющем, в кольце заливных лугов открылся Катсаг.

Над зубцами стен высился храм, похожий на зиккураты шумеров, хотя Исмал не знал ни о каком Шумере. Он просто любовался бело-синим чудом, которое верно описал в своем рассказе тот купец. Чуткая к красоте мира душа Исмала млела от восторга.

Караван вошел в главные ворота города и растворился в улицах. Но не прежде чем Исмал простился со своими спутниками. Постояв немного в тени карагача и напившись чистой холодной воды из арыка, Исмал пошел длинными прямыми улицами и скоро вышел к храму. Перед ним кипел-шумел базар. Наперебой кричали продавцы и покупатели, блеяли овцы и козы, оглушительно ревели ослы... Ремесленники меняли тут свои изделия на выделанные шкуры быков, земледельцы отдавали за украшения инвентарь, посуду, зерно и овощи. Изредка пускались в ход электрум, золото, медь, куски лазурита.

Поглазев на невиданное зрелище, Исмал миновал ряды торговцев и остановился перед домом: на ступеньках сидел чернобородый толстяк.

— Укажи дом купца Дравида, — сказал охотник. Толстяк лениво кивнул на противоположный ряд домов:

— Там! Видишь дом из желтого камня?

...Невысокий, плотный, с кудрявой головой купец принял его, как брата. Усадил на циновки, велел слуге принести еды и напиться. Когда Исмал поел, он коротко спросил:

— Как сумел пробраться к нам? Путь от Окс-моря долог и опасен.

Дравид выслушал сбивчивый рассказ. Покачал кудрявой головой и степенно молвил:

— Твоя судьба, Исмал — это моя судьба. Но ты пришел в тревожное время! По ту сторону гор... — Дравид кивнул на синеющие хребты, — я узнал от эламских людей: «Царь Урского края послал сюда войско Набонида. Зачем — не ведаем сами». — Он хмуро подергал мочку левого уха, где висела серьга и добавил. — Что ж, встретим судьбу вместе.

Сменились фазы луны, пока все было спокойно. Никто не тревожил вольных людей предгорий. Дравид часто уезжал по своим делам, возвращался и много времени уделял Исмалу: учил его клинописи, счету, говорил часами о своих странствиях по Востоку.

— Моя родина, брат, не Катсаг. Она далеко отсюда, в устьях Инд-реки, которая вливается в беспредельное море Уадж-Ур (Индийский океан). Когда-то я был мореходом, имел в городе дилмунцев (Мохенджо-Даро) торговый дом. И каждый сезон плавал в Пунт и Шумер на оранжевопарусном корабле... Да, было время. — Он вздохнул, понурился. — Покинул я родину не по доброй воле. Как и ты, Исмал.

В своих плаваньях Дравид посетил страны, о которых на Полуночи никто никогда не слышал.

— Однажды после трехдневной бури мой корабль принесло к неведомому острову. Потом я узнал, что в наших легендах его зовут Солнечным, аравийцы же — Тапробаной. Он — громадный! Там высоки горы, широки реки, он весь в густых лесах мрачного вида. Ночами летают огненные жуки, а крики обезьян, похожие на крики кошек и немного — лисиц, как и звон цикад, не дают спать. Те обезьяны чуть меньше человека.