— Дед я чё, как женился, чужим вам стал? Я чё матушку в дороге брошу? В лепёшку разобьюсь, змием извернусь, а её доставлю в целости и сохранности. Да и чего там торговать мне? Зерна, скотинку, да людишек. Железа у нас теперь своё, полотно своё, хлеб будет. Дальше Вологды искать товар не буду. Если до Вологды матушку не встречу, буду ждать её обоз в городе. Мимо же не пройдёт. Вы как договорились, когда её ждать надо?

— А никак мы не договорились! Дед шлёпнул ладонью по столу. Думаешь, у князя нет послухов? Мать твоя, на лето с сыновьями должна в деревеньку свою отъехать. С ними мой человечек есть. Деревенька та в глухом углу стоит, с десяток дворов, да с сотню народа, это со стариками и детворой. Вот урожай соберут, и в путь. Кто–то не поедет и останется, неволить людей не будем. К осени ближе, отец твой в ту деревеньку своих людей пошлёт десятка два воев, да телег о двух лошадках столько же. Оговорили мы это всё с ним. По времени получается в пути они уже. Ты своё дело делай. Ежели пересечётесь, тогда думай сам.

Узнавая приметные места, я понял, что примерно половину пути мы прошли. Слава богу, без особых приключений, пара посадок на мель не считается. Там где Сухона расширялась и выходила из теснин, парус хватал попутный ветер, и мы отдыхали от вёсел. В общем через двадцать дней, без особых проблем мы добрались до того места где весной срубили плоты. На берегу сидел тот же полуглухой старичок.

— Поздорову ли старинушка ! Прокричал я ему в ухо.

— Поздорову . Спаси тя Христос. А куды вы плывёте?

— Да вот в Вологду хотим.

— Тогда чевой сюды приплыли, плыли бы в Вологду.

— А что ? Есть путь и по реке?

— Есть, как не быть! Стар я небылицы сочинять. Вертаться вам надоть, ошую увидите река впадает, по ней подыметесь прямо в город.

— Заблукаем мы дед, нет ли проводника? Заплачу серебром за помощь.

— Да я и помогу, давно хотел в церковь сходить, да далече, а ноги слабы. Пожди маленько, соберусь и поплывём.

Что деду собраться? Котомка, посошок, и вот он уже на борту щурясь от неяркого осеннего солнца, осматривает шитик.

— А добрая у вас ладья. Грузу небось возьмёт много?

— Девять сотен пудов, — ответил я ему.

— А чей ты молодец будешь?

— Воеводы Палея внук. Боярич Кожемяка.

— Это тот воевода, что там дальше на Сухоне, крепость поставил?

— Он самый.

— А ты значит евонный внук? А зачем ты в Вологду плывёшь?

Дед слегка забодал вопросами, но его можно было понять. Народ в его краях появлялся редко, и поговорить ему было не с кем.

— За зерном дедушка. Если помнишь, это мы весной плоты рубили. Так вот поля расчистили, озимые посеяли, а зиму ж ещё прожить надо, да до новины протянуть. Вот за зерном и плывём.

— Об этом годе урожай добрый был. Купите задёшево.

Вот так, с разговорами мы плыли до вечера. На ночь стали у берега разожгли костер, приготовили кулеш с копченым мясом. Вскипятили узвару из сушенного листа малины. Угостили и деда. Затем выставив дозор улеглись на медвежьих шкурах. С утра попив горяченького узвару отплыли. Я уже начал сильно сомневаться в принятом решении, по моим подсчётам мы прошли около восьми десятков верст, когда дед махнул рукой вправо показывая на небольшую прогалину и водяной проход в кустах.

— Вот! Это и есть река Вологда. По ней прямо в город приплывёте.

— Так, давай к берегу, скомандовал я. Надо знак поставить, чтобы вдругорядь проводников не искать.

На берегу росло довольно высокое дерево, вот его то и очистили от веток на высоту двух саженей, и в развилку подняли и положили бревно. Получился импровизированный крест, и дерево вроде не сильно покалечили и знак виден хорошо с Сухоны. Шитик без проблем вошел в русло Вологды и мы, петляя по заболоченной пойме где на вёслах, где под парусом добрались наконец до города. Поглядеть, как в город приходит ладья сбежался весь город. Со стороны Сухоны мы были первыми купцами. Все знали? что в той стороне живут дикие племена, и никак не ожидали увидеть с той стороны ладью русичей. На город эта деревенька в моём понимании никак не тянула. Вдоль реки полутороэтажные деревянные уже почерневшие домишки, несколько сараев пара мостков изображавших пристань. Ну ещё луковка церкви. И всё. Пристали к свободной, на мой взгляд, такой пристани в центре города. К нам тут же прискакал всадник и спрыгнув с коня подступил к самому борту с вопросами.

— Кто такие? Чьи люди будете? Откуда плывёте?

Сотник взял на себя переговоры и степенно отвечал на новые вопросы. Получив исчерпывающие ответы, человечек шустро прыгнул в седло и был таков.

— Поскакал докладывать посаднику, обяснил сотник, его это человек.

— Нам бы самим поспрашивать об обозе матушки, куда тут пройти да новости последние узнать?

— Так либо в церкви, либо на постоялом дворе.

— Тогда ты в церковь, а я на постоялый двор, дядька и Лукьян со мной. Митрий, ты и гребцы остаётесь в шитике. Глядите мне! Не проспите Царствие Небесное!

Сотник тоже оставил троих на судне, а сам с одним воином пошёл в церковь.

— На постоялом дворе я узнал, что последние два обоза пришли неделю назад, но то были купеческие обозы. Никаких переселенцев пока не было. Купцы заинтересовались с каким товаром я приплыл и что хочу сам купить. Я сказал, что мне нужен семенной овёс, рожь, пшеница, просо, скот, люди. Купцы облегчённо вздохнули, и обрадовано сообщили, что зерном тут торгуют все кому не лень. Урожай дал бог, богатый, а покупателей мало. С людьми по той же причине много лишних. Запасов зерна в городе много, чего зиму кормить закупов, да холопов. Тоже можно дёшево перекупить. Трактирщик тут же послал парнишку за местными купцами и к вечеру мы с дядькой копались в зерне как мыши выбирая лучшее из хорошего. Зерна было не просто много, а очень много. Теперь стоял вопрос как всё это переправить домой. Узнали, что в городе у нескольких купцов были ладьи. Торговый сезон окончился, впереди была зима, я предложил купцам сдать ладьи мне в аренду, я платил им какие то деньги и обещал вернуть ладьи весной. Забирал ладьи вместе с экипажами обещав и им плату за перегон судов в оба конца и по паре серебряных за зимовку в Алёшино. Грузил ладью, давал провожатого из своих людей и отправлял. Две ладьи груженные зерном и две ладьи со скотом ушли в первую же неделю. Брали только молодняк, телок, бычков и ягнят. Попутно скупал закупов целыми семьями. Объяснял им, что их ждёт, какие дома у моих крестьян и какой инструмент. Люди поначалу уныло и безучастно глядящие перед собой преображались, глаза загорались надеждой и желанием увидеть скорее эту землю обетованную. Ушли ещё две ладьи с людьми. На третью неделю, когда уже все жданки кончились, показался обоз. Как и говорил дед два десятка пароконных телег, на них увязана поклажа, люди брели рядом держась за телеги. Мы с дядькой встали у обочины встречая обоз и высматривая, знакомые лица, но нас узнали раньше, с передней телеги соскочили два паренька одинаковых с лица и с криками Алёша! Кинулись ко мне. Запрыгали вокруг меня, пытаясь запрыгнуть мне на на руки, но потом просто прижались к моим ногам. Следом ко мне с тем же воплем кинулась женщина, я так понял, что это мать местного Алеши. Что оставалось делать, я обнял их и сказал:

— Ну, слава богу, я дождался вас. Времени же почти не осталось, через пару недель река может замерзнуть. Вот стоит моя ладья, давайте матушка грузитесь со своим скарбом. И мы отплывем. Твои люди пусть зимуют в городе, весной, как только река вскроется, мы придём на ладьях за ними. Есть ли у тебя человек, который справится с таким делом.

— Есть, отвечала матушка, вот он рядом стоит и слышит всё.

— Как зовут?

— Так Никодим я боярич, разве ж ты забыл меня?

— В бою я побывал Никодим, попало мне по голове булавой, с тех пор я подзабыл многое.

— Матушка охнула, вглядываясь в меня, ища видимо страшную рану от дубинки, что вышибла мне память.

— Значит так Никодим! Вот тебе две сотни серебра. Устрой людей и жди. Ищи закупов, кузнецов, плотников, крестьян, можно семьями. Весной за вами придут ладьи. Понял ли меня?