Может быть, именно после посольства русов 839 г. и появились русы-тавроскифы на службе у императора, которые защищали его во время переворота в 855 г.? Нельзя исключать такой возможности.

В.Я. Петрухин считает, «что именно первый поход на Константинополь, вторжение руси в самый центр византийского мира означал ее “легитимизацию” и для византийского патриарха и для русского книжника. Этот путь “легитимизации” русские князья повторяли на протяжении первых двух веков русской истории регулярно: практически каждые тридцать лет русь совершала поход на Константинополь или в пределы Византии. Эта периодичность, видимо, определялась традиционным для византийской дипломатии сроком действия договора о мире»^{32}. Скорее всего, периодичность договоров с Византийской империей больше определялась сменой князей — после договора с Олегом, был заключен подобный договор с князем Игорем — следующее посольство возглавляла княгиня Ольга, регентша при малолетнем Святославе, который уже взрослым сам имел отношения с могущественной империей.

А.Н. Сахаров, оценивая поход 860 г. как первый значимый выход Руси на международную арену, считает, что между противоборствующими сторонами был заключен договор «мира и любви». «Если заключение договора “мира и любви” с империей, включавшего соглашение о крещении Руси, а точнее сказать, о готовности допустить на русскую территорию православную миссию, имело для Руси огромное политическое значение, небывало подняло престиж древнерусского государства и означало своеобразное “дипломатическое признание” древней Руси, то конкретные условия договора могли являть собой уже первые реальные плоды этого признания»^{33}.

Было ли нападение русов на Константинополь согласовано с Арабским халифатом? Вполне возможно, поскольку арабы были в то время одними из главных врагов Византии. Необходимо отметить, что как раз накануне этого нападения, в 859 г. византийские войска потерпели сокрушительное поражение в сражении с войсками Арабского халифата. «Едва избежав пленения, император Михаил III (842–867) спешно провел подготовку к новой военной кампании и в начале июня 860 г. повел армию в новый поход против арабов. Этим и воспользовались русы и 18 июня 860 г. появились у стен византийской столицы»^{34}. К тому же именно в это время греческий флот ушел к о. Крит для борьбы с пиратами.

Но чтобы воспользоваться этим обстоятельством, русы должны были знать заранее о предстоящем сражении между арабской и византийской армиями. Понятно, что узнать об этом они, скорее всего, могли только от арабов, кровно заинтересованных в своей победе. И они добились того, что, узнав о нападении русов на свою столицу, Михаил III спешно покинул поле боя и возвратился в Константинополь. Все это подтверждает версию о согласованности действий русов и арабов, тем более уж слишком коротким был промежуток между выступлением византийской армии из Константинополя и нападением на него флота русов.

Не исключено, что между арабами и русами существовал какой- то союзный договор — ведь они были старыми партнерами и, если для арабов Византийская империя являлась давним врагом, то для русов в данной ситуации могли реализоваться планы, растущие в отношении Византии, ослабленной войнами с мусульманским Востоком, и грех было этим не воспользоваться.

Но были ли взаимоотношения русов с Византийской империей до посольства 839 г.? Мы имеем единственный и самый ранний восточный источник, свидетельствующий об этом и к тому же идентифицирующий русов и славян и созданный до похода 860 г. Это «Книга путей и стран» Ибн Хордадбеха (род. ок. 820 г.). Вот что в ней говорится о русах: «Если говорить о купцах ар-Рус, то это одна из разновидностей (джинс) славян. Они доставляют заячьи шкурки, шкурки черных лисиц и мечи из самых отдаленных (окраин страны) славян к Румийскому морю (по мнению А.Г. Кузьмина — Черному морю. — С.Ц.). Владетель (сахиб) ар-Рума взимает с них десятину (ушр). Если они отправляются по Танису — реке славян — то проезжают мимо Хамлиджа, города хазар. Их владетель (сахиб) также взимает с них десятину. Затем они отправляются по морю Джурджан и высаживаются на любом берегу. Окружность этого моря 500 фарсангов. Иногда они везут свои товары от Джурджана до Багдада на верблюдах. Переводчиками (для) них являются славянские слуги-евнухи (хадам). Они утверждают, что они христиане и платят подушную подать (джизью)»^{35}. То есть, автор этого текста был прекрасно осведомлен о торговых связях русов и византийцев.

Важно также понимать, что русы в те времена главенствовали над многими племенами Восточной Европы и держали в своих руках международную торговлю мехами, поставляя их на Арабский Восток и в Византию. Видимо, именно русы, имея преимущество и авторитет среди других восточноевропейских племен, могли выставить значительные воинские силы и построить необходимое для большой военной операции количество кораблей.

Скорее, к 860 г. эти торговые связи с Византией уже мало устраивали русов, стремящихся к расширению своего влияния. Очень интересен факт, что еще до 860 г. русы «утверждают, что они христиане». Это значит, скорее всего, что среди них уже в те времена были христиане. Вряд ли они стали бы обманывать в таком важном и легко проверяемом вопросе, как вера. Но к вопросу крещения русов до 860 г. мы еще вернемся.

Главные причины такой демонстрации силы — это торговые интересы русов, уже более столетия торговавших с Арабским Востоком. Знаменитый летописный путь «из варяг в греки» хоть и известен со времен бронзового века ^{36} получил новый импульс именно благодаря этому походу 860 г. Необходимость в новом серьезном торговом партнере в лице Византийской империи была налицо. И выгоды иметь серьезный торговый центр, и не один, на Днепре были очевидны. И, если Великий волжский путь функционировал, по крайней мере с середины VIII в., благодаря активности русов севера и востока Древней Руси, то путь «из варяг в греки», получив после похода 860 г. новый импульс, во многом определил дальнейшее развитие молодого государства на юге, превратив Киев из небольшого городка в могущественную столицу Древней Руси, в один из самых крупных городов Европы.

Интересно, а изгнание варягов накануне призвания Рюрика не могло быть связано с походом 860 г.? Может быть, за этим фактом кроется борьба язычества с христианством в среде русов. На этот вопрос мы постараемся ответить ниже.

Для более вероятной локализации Русского каганата и понимания причин похода 860 г., необходимо рассмотреть непростую политическую ситуацию в Хазарском каганате в первой половине IX в.

Как известно, в VIII–IX вв. доминирующее место в истории юга Восточной Европы принадлежало именно Хазарскому государству. Это достаточно мощное образование, не только подчинившее себе ряд воинственных кочевых племен Причерноморских степей и Прикаспия, но и сумевшее в течение длительного времени сдерживать натиск Арабского халифата на Кавказе.

Относительно территории, занимаемой Хазарским каганатом, единого мнения среди исследователей нет. Б.А. Рыбаков считает, что это вызвано тем, что его границы были изменчивы. «Если каждое упоминание источников о взимании дани хазарами или о попытке их взимать дань (как в случае с полянами, давшими вместо дани символ суверенности — меч) рассматривать как доказательство вхождения этих племен в состав каганата, то Хазария будет выглядеть огромной державой, занимающей половину Восточной Европы»^{37}. Опираясь на известный хазарский документ «Ответ царя Иосифа» и арабские источники, Рыбаков очерчивает эту границу «как пространство между Доном (у Саркела) и Каспием, с одной стороны, и между Манычем и Нижней Волгой, с другой. К этому следует прибавить давние хазарские владения в Дагестане с городами Семендером и Беленджером». У хазар также были владения в районе Керченского пролива и в Крыму^{38}. (Рис. 17)