Изменяется политическая обстановка, изменились условия жизни Армии, изменяются формы, в которые выливается временно организация нашей Русской, хотя и не вооруженной, но военной силы, но сама Армия остается той же и в силу закона притяжения масс, она ширится и развивается вовлечением в свою орбиту бывшего ранее разбросанного, а ныне постепенно организовываемого зарубежного русского офицерства. В исполнении этой задачи Главнокомандующий видит не свое право, не привилегию своего высокого звания, а свой долг и тяжелый крест.

Армия стоит на трех китах:

абсолютная непримиримость с советской властью;

безграничная жертвенность всех чинов ее ради спасения Родины;

горячая вера в высокое призвание Армии, верность национальному знамени, полное доверие к своему Главнокомандующему и радостное нетерпение следовать по указанному им пути за Великим Князем Николаем Николаевичем.

В ближайшее время можно ожидать, что ЕГО ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЫСОЧЕСТВО Великий Князь Кирилл Владимирович обратится к русским людям с новым призывом — следовать за Ним. Кругами, близкими к Великому Князю, ведется деятельная работа с целью подготовить для указанного обращения благоприятную почву. Работа эта, к сожалению, ведется и среди наших военных организаций.

Имею также сведения, что Высший Монархический Совет предполагает признать Великого Князя — ИМПЕРАТОРОМ.

Предположение это, как говорят, вызвало уже известное разложение в Монархической Партии и внесло среди членов ее даже раскол, причем отделилось будто бы все молодое, т.е. все наиболее активное.

Возможно, следовательно, что вперед обращения Великого Князя будет выпущено соответствующее обращение Высшего Монархического Совета.

Уверен, что Вы приложите все силы к тому, чтобы Русское Зарубежное Воинство осталось верно заветам в БОЗЕ почившего Верховного Главы, который неоднократно заявлял, что «мы не должны здесь, на чужбине, предрешать за русский народ коренных вопросов его государственного устройства».

Исходя из изложенного, прошу:

В случае появления указанных выше обращений незамедлительно донести мне о том впечатлении, которое они произведут на чинов Русского Обще-Воинского Союза.

Всех чинов Союза, признавших Великого Князя Кирилла Владимировича — ИМПЕРАТОРОМ, немедленно исключать из РОВС властью соответствующих начальников.

В случае признания Высшим Монархическим Советом Великого Князя Кирилла Владимировича — ИМПЕРАТОРОМ предложить всем чинам Союза, кои по данным им особым разрешениям остаются в Союзе, принимали участие и в работе Монархической Партии, немедленно уйти из последней. При отказе — исключать их из Союза на общем основании, как перешедших в «политическую организацию».

«Боевая вылазка в СССР» о взрыве ленинградского Центрального партклуба в июне 1927 года

Было восемь часов и три четверти. Белый вечер, сырой и теплый, висел над «Ленинградом». Звонки трамваев, шаркание человеческих гусениц по панелям, стук собственного сердца — частый и тревожный — вот все, что воспринимало сознание. И еще одно воспринимало ясно и четко, что у подъезда Партклуба стоит милиционер, что ворота в проходной двор в соседнем доме заперты на солидный висячий замок, и остается единственный путь бегства — на Кирпичный переулок.

Прошли перед «мильтоном». Он скосил на нас глаза и отвернулся. Выглянули на него из-за угла Кирпичного. О счастье! «Мильтон» неторопливым шагом побрел к Гороховой. Путь, значит — свободен!

Тяжелая почти до потолка дубовая дверь. Как сейчас помню медную граненую ручку. Кругом роскошь дворца. Нет ни страха, ни отчаяния, ни замирания сердца. Впечатление такое, точно я на обыкновенной, спокойной, неторопливой работе.

Дверь распахнута. Я одну-две секунды стою на пороге и осматриваю зал. Десятка три голов на звук отворяемой двери повернулись в мою сторону. Бородка тов. Ширвиндта а-ля Троцкий склонилась над бумагами. Столик президиума посреди комнаты. Вдоль стен — ряды лиц, слившихся в одно чудовище со многими глазами. На стене «Ильич» и прочие «великие», шкафы с книгами.

Я говорю моим друзьям одно слово: «можно» — и сжимаю тонкостенный баллон в руке.

Распахиваю двери для отступления. Сергей размахивается и отскакивает за угол. Я отскакиваю вслед за ним. Бомба пропищала и замолчала.

Еще секунда тишины, и вдруг страшный нечеловеческий крик: «А а а а Бомба…»

Я, как автомат, кинул баллон и побежал вниз по лестнице. На площадке мне ударило по ушам, по спине, по затылку звоном тысячи разбитых одним ударом стекол: это Дима метнул свою гранату.

Сбегаю по лестнице.

По всему дому несутся дикие крики, шуршание бегущих ног и писк, такой писк — как если бы тысячи крыс и мышей попали под гигантский пресс.

Я ерошу волосы на голове — для выскакивания на улицу в качестве пострадавшего коммуниста, кепка смята и положена в карман, пальто, плащ бросаю в клубе. Секунда… вторая… третья…

Звон разбитого стекла… и струйки зеленого дымка поднимаются выше и выше — это смерть.

Основываясь на постоянных и определенных указаниях Ваших и Ваших предшественников по возглавлению РОВСоюза, а также и Вашем полном одобрении тому, что после переворота 30 января с.г. в Германии я и мои друзья предложили наше содействие в борьбе против коммунистов германской власти, я в последнее время вошел в частные переговоры с представителем соответствующего учреждения Германской Национал-Социалистической партии по вопросу о совместных действиях против большевиков.

В данный момент они выразили настоятельное желание получить от нас по возможности разработанный план тех действий, которые мы предполагали бы желательным осуществить совместно с германскими национал-социалистами в направлении к уничтожению большевистской власти в России, как в направлении усиления при помощи немцев внутренней работы в России по всем направлениям, пока при сохранении полной тайны наших взаимоотношений с немцами, а потом и возможной интервенционной деятельности в широком масштабе уже даст Бог не в такой тайне. Думаю, что последнее будет возможно, так как взаимоотношения между Германским правительством и властью большевиков в СССР едва ли долго смогут продолжаться в том виде, в каком они находятся сейчас. Я лично не сомневаюсь, что инициатива грядущего разрыва будет принадлежать большевикам, которые своей агитации и происков в толще немецких коммунистов оставить просто не могут.

С переходом переговоров в следующую, так сказать в официальную, стадию все лица, принимающие в них участие, как нами о том было оговорено, получат гарантии в том, что с ними не может повториться недоразумение, подобное тому, которое привело к моему аресту. Это совершенно необходимо, так как хотя мы, конечно, и примем все меры, дабы сведения о переговорах не просочились в эмигрантскую массу — все же вполне гарантировать от слухов мы не сможем. А каждый слух приведет к появлению против каждого из лиц, причастных к переговорам, такого количества доносов и клеветы со стороны большевиков, что вся масса доносов против меня покажется игрушкой.

Резюмируя все — я хочу подчеркнуть, что пока дальше частных переговоров дело не шло и я не находил и не нахожу возможным до полной ликвидации моего «дела» переводить их на официальный путь. Мне пока неясно, в какой степени руководящие круги партии заинтересованы в этом вопросе, но, повторяю, я считаю совместную работу между нами и национал-социалистами настолько естественной, что охотно пошел на переговоры, но конечно же не счел возможным в вопросе о возможном плане действий говорить только от себя, так как в этом случае моя ориентировка и мое личное мнение может разойтись с Вашими мыслями и решениями. Получить эти последние в той или иной форме направленными непосредственно ко мне я и хочу.