Полковая организация царского войска. На сборном пункте войско получало полковую, боевую организацию. Во времена Годунова и Шуйского еще сохранялась традиция делить каждое крупное войско либо «по большому разряду» (полки Большой, Передовой, Сторожевой, Правой и Левой руки), либо «по малому» (три первых полка). Во главе таких «титульных» полков стояло по два воеводы («первый» и «второй») и дьяку, причем каждый из «товарищей» — воевод имел в подчинении свою часть ратных людей (свой воеводский полк). Для руководства артиллерией, посохой, «гуляй-городом», обозными делами, сторожевой и дозорной службой назначались отдельные головы («по наряду», «у кошей», «сторожи ставить» и т. д.) из знатных дворян, а из «добрых» детей боярских — «завоеводчики» (адъютанты), «ясаулы» (вестовые) и «головы у Государева знамени».

Большую часть конницы составляли дворяне и дети боярские, которых при мобилизации усиливали даточные и боярские люди, монастырские слуги (чиновники монастырской администрации), а также служилые татары. Все они подразделялись на однотипные конные «сотни» по 50-100 бойцов, во главе с «сотенными» или «письменными головами» из знатных дворян.

Особую роль играли роты служилых «иноземцев» — иностранцев, которые перешли на царскую службу, но сохранили привычный для себя способ боя. Большей частью это были литовцы, но существовал и отряд «немцев» — выходцев из Западной Европы и Ливонии, которые сражались как рейтары (в линейном строю с пистолетами и аркебузами). Вообще, все иноземцы делились на роты, сходные по типу снаряжения и тактики (отдельно немецкие, литовские и «греческая» (выходцы с Балкан)).

Стрельцы, пешие «пищальники» из наиболее бедных украинных детей боярских, а также конные и пешие казаки приходили на сборный пункт уже в составе сформированных подразделений — «приказов» или «приборов» (от 300 до 500 человек) и «сотен» (100 человек). В головы и сотники этих отрядов шли захудалые дети боярские, поскольку подобная служба не считалась «честной». Особые головы, скорее посредники и представители командования, чем реальные начальники, назначались при ротах служилых иноземцев, во главе с ротмистрами, при станицах вольных казаков, во главе с атаманами, а также при улусах юртовских, едисанских и других татар, во главе с их князьями и мурзами.

Если не принимать во внимание иноземцев, ни конница, ни пехота не делились, как на Западе, по виду вооружения (на легкую и тяжелую, кирасиров или пикинеров). Сын боярский, татарин или конный даточный в равной степени были вооружены саблями, иногда копьями, «саадаком» (луком и стрелами) или огнестрельным оружием (т. н. «завесной пищалью»). Наиболее состоятельные имели доспехи восточного, в основном персидского типа — шлем и кольчатый панцырь. Впрочем, к концу Смутного времени лук все чаще стали заменять ружьем, а доспехи почти вышли из употребления.

Стрельцы, казаки и пищальники «бились вогненным боем» — то есть, были поголовно вооружены пищалями (по западноевропейской терминологии, являлись «аркебузирами»)[34]. Рогатины и бердыши дополняли их арсенал. Пехота и пушки в бою располагались под прикрытием полевого укрепления — «обоза» или засеки, откуда огнем поддерживали свою конницу. Посошные до 1609–1610 гг. не проходили военного обучения и не обязаны были иметь оружие.

В целом в начале Смуты «титульный» полк царской рати мог насчитывать от 2–3 до 8-10 тыс. человек — в зависимости от ранга или от значимости похода. Так, средний по численности (из пяти полков) Передовой полк боярина кн. В. В. Голицына (армия кн. Мстиславского, осень 1604 г.)[35] включал в себя: 1511 человек дворян и детей боярских и 513 человек конных даточных у первого воеводы; 1010 человек «по отечеству» и 187 человек даточных — у его товарища, боярина Н. Г. Салтыкова, а также 324 татарина, 190 конных казаков и 250 стрельцов в обозе (всего -4005 человек).

1602 г. — появление «царевича Дмитрия» в Речи Посполитой.

1603 г. — донское и запорожское казачество поддерживают самозванца.

1604–1605 гг. — война царя Бориса Годунова с Лжедмитрием I.

1604 г., январь-октябрь — создание войска «царевича Дмитрия».

1604 г., осень — сбор войск царя Бориса Годунова.

1604 г., 13 октября — вступление отряда самозванца на территорию России.

11 ноября — 22 декабря — неудачная осада им г. Новгород-Северского; начало перехода городов Поля на сторону «Дмитрия Ивановича».

21 декабря — бой под Новгород-Северским в долине р. Узруй; поражение войска боярина и воеводы кн. Ф. И. Мстиславского.

1604 г., декабрь — 1605 г., май — неудачная осада царскими войсками г. Кром.

1605 г., 21 января — сражение под Добрыничами; разгром войск Лжедмитрия объединенной ратью бояр кн. В. И. Шуйского и кн. Ф. И. Мстиславского.

13 апреля — кончина царя Бориса Годунова.

14 апреля -1 июня — царь Федор Борисович Годунов.

7 мая — измена П. Басманова и переход царского войска под Кромами на сторону «Дмитрия».

1 июня — свержение царя Федора Борисовича сторонниками «Дмитрия». 10 июня — убийство в Москве царя Федора и царицы Марии (вдовы Бориса Годунова).

Слухи о спасении царевича Дмитрия были впервые документально зафиксированы уже в период боярской борьбы за власть после смерти царя Федора. Тогда же круги, близкие к Романовым, обвинили Годунова в подготовке Лжедмитрия, чтобы править его именем, а также и в убийстве обоих сыновей Грозного (Дмитрия и Федора). Мысль о самозванце просто носилась в воздухе, пока не появился человек, достаточно отчаянный для того, чтобы воплотить ее в жизнь. Им стал сын стрелецкого сотника, сын боярский Юрий Богданович Отрепьев[36].

Рано оставшись без отца, Юрий выучился грамоте и каллиграфическому письму и поступил на службу сначала во «двор» Михаила Никитича Романова, а затем — его родственника князя Бориса Черкасского. Однако в ноябре 1600 г. дворы Романовых и близких им людей были разгромлены, сами они осуждены на ссылку, а их свиты распущены и стали подвергаться преследованиям. Спасаясь от казни, 20-летний Отрепьев постригся в монахи под именем Григория и был вынужден скитаться — «бегать» — по монастырям. Правда, вскоре он добился перевода в столичный Чудов монастырь, а после, благодаря своим необыкновенным способностям, оказался в свите самого патриарха. Но и этого показалось мало вынужденному иноку: в феврале 1602 г. он, в сопровождении двух других монахов, уезжает из голодной Москвы на юг и далее за границу — чтобы вернуться оттуда царевичем!

Уже в Киеве Григорий попытался выдать себя за скрывающегося царевича Дмитрия: сначала игумену Печерского монастыря (неудачно), а затем запорожским и украинским казакам. Последние уже в 1602–1603 гг. готовили поход в московские пределы, и самозванцу удалось найти с ними общий язык. Вскоре о своей поддержке спасшегося царевича заявили и донские казаки: он стал их знаменем в готовящейся войне против ненавистного Бориса.

Одновременно интерес к интриге стали проявлять правящие круги Речи Посполитой. Самозваный «царевич» объявил о себе князю Адаму Вишневецкому, а последний доложил о нем королю. Несмотря на всю неубедительность показаний Отрепьева, ему стали покровительствовать такие магнаты, как канцлер Лев Сапега и Юрий Мнишек. Последний приютил его у себя в Самборе. В ответ на поддержку «Дмитрий» заключил тайный договор с Сигизмундом, в котором обещал ему, после своего воцарения, Чернигово-Северскую землю. Мнишекам же после свадьбы с их дочерью Мариной были обещаны Новгород и Псков. Картину измены завершал тайный переход Расстриги в католичество, что обеспечивало ему поддержку Рима и могущественных иезуитов. Правда, под давлением противившегося этой интриге гетмана Яна Замойского Сигизмунд не решился открыто поддержать самозванца, и тот так и не получил каких-либо значительных польских войск. Рассчитывать приходилось только на поддержку недовольных правлением Годунова, и в первую очередь на казаков.