Я даже испугаться-то не успел, а лишь отметил про себя: так вот они какие! Так вот о чем предупреждала моя интуиция! А ведь мог бы и догадаться…

— Авант! — закричал я, уже не таясь. — Шухер! — И замахнулся лопатой.

Авант поднял голову… Потом все произошло в мгновение ока. Одним загребущим движением руки выдернули из ямы сундук и стали быстро утягиваться обратно, унося и Аванта, который крепко держался за линь, продетый в кольца сундука. Это было неописуемое зрелище. Вдруг совсем рядом раздался выстрел, и еще один, и пошла такая пальба, что хоть уши затыкай.

— Целься лучше, Брак! — раздался зычный голос Черного Бандюгая. Но руки увеличили скорость и скоро пропали вдали.

— Лечу выручать! — крикнул возбужденный и ошеломленный не менее моего попугай и мигом упорхнул вдогонку, а я уже снова шустрил лопатой, возвращая землю в яму.

Черный Бандюгай вряд ли понял, что руки тащили именно несметные сокровища, — мало ли на свете сундуков. На это я и рассчитывал. Пираты будут идти на северо-восток от костыля три с половиной километра. Но, во-первых, едва ли у них есть такая точная рулетка, как наш Авант, а во-вторых, мы унесли из дома весь шанцевый инструмент, кроме двух ломов, которыми много не накопаешь. Свои лопаты они оставили на пляже, откуда Авант в свою очередь сбросил их в океан. У них были, конечно, лопаты в том месте, где копали Брак с боссом, но пока отправят туда гонцов, пока то, се — глядишь, и солнышко сядет. А мне нужно выиграть время, нужно во что бы то ни стало задержать «Логово» хотя бы до завтрашнего утра.

Я все-таки не расставался с мыслью овладеть барком и именно на нем мчать в Карамелию, где мучается Мэри-Джейн, чтобы спасти ее.

Через пару минут лихорадочной работы яма оказалась полной. Я попрыгал на ней, трамбуя, накидал еще земли, а ее остаток разбросал по сторонам, чтобы не было тех самых демаскирующих бугорков. Не успел я перевести дух, как уже показались первые побеги орляка, который рос быстрее, чем я копал. Да, климат здесь действительно уникальный.

Спустя три минуты на месте ямы стеной стояли буйные заросли. Пиратские голоса и скрип тележных колес раздавались совсем близко. С лопатой и ломом через плечо я поспешил убраться отсюда на цыпочках.

Ну не обидно ли, приложить столько усилий — и все попусту! «Руки есть — ума не надо!» — зло думал я о Самсонайте. Но это же бессовестно при всем честном народе красть чужой сундук, это же нечестно, несправедливо, преступно, наконец, и преследуется законом. Да что закон! Закон Самсонайту не указ, он сам себе хозяин-барин. Хапуга и мародер — вот кто такой Самсонайт в данной ситуации. Все они одинаковы — что бандюгаи, что Самсонайт, только называют себя по-разному.

Делать нечего, надо искать управу на Самсонайта, а то он распоясался сверх всякой меры. Да и чисто человеческое любопытство подстрекало к встрече, хотелось лицом к лицу сойтись с этой легендарной в своем роде личностью. У меня оставались дымовая шашка, штыковая лопата и лом. Осторожными шагами я двинулся в обход бандюгаев, шумевших за папоротником. Я шел, прислушивался и думал о том, что Самсонайт отлично видит при Свече Дьявола, а в остальное время слеп. Значит, она сейчас зажжена. И о том я думал, что теперь нужно быть вдвойне осторожным, ибо все в плену и надеяться больше не на кого. Только на самого себя.

Припекало солнце.

Настал момент пролить свет на отдельные белые пятна моего прошлого.

Думаю, у вас уже давно назрел резонный вопрос: вот ты, Бормалин, судишь бандюгаев и Самсонайта, а имеешь ли ты на это моральное право?

Конечно же, нет.

Ты говоришь о справедливости, честности и других серьезных вещах вроде бы с точки зрения справедливого и честного человека, у которого довольно чистая совесть. Но не заблуждаешься ли ты на свой счет, такой ли ты человек на самом деле?

Скорее всего, не такой.

Если взглянуть правде в глаза, кто ты есть? Обыкновенный пират, потерявший корабль, шкипера и команду, и еще неизвестно, сколько бы ты пиратствовал, когда бы не шторм, не крушение и не подвернувшийся остров.

Сказав все это мне в лицо, вы, с одной стороны, будете совершенно правы, потому что действительно, под Веселым Роджером я ходил? Ходил. Разбойничать доводилось? Ох, доводилось. Аморальному кодексу пирата худо-бедно, но соответствовал? Да, соответствовал, а куда было деваться? Но будете вы правы только с одной стороны. А вот с другой…

Но все по порядку.

Начну с того, что настоящее мое имя Борис Малинов. Учился я в гимназии «Просвет», что возле «Динамо», а жил на улице Восьмого Марта, напротив бани. Учился хорошо и жил тоже.

Однажды наш класс особенно отличился, и его наградили бесплатной путевкой. Ребята во главе с Владимиром Дмитриевичем отправились в недельную экскурсию по экватору, а я как назло слег с респираторным заболеванием и все весенние каникулы пролежал с градусником под мышкой. Было обидно и грустно. Я лежал под стеганым одеялом и завидовал нашим парням, представляя, как они идут сквозь джунгли, отбиваясь от москитов и анаконд, переправляются через Атлантический океан и попадают в Амазонию, а потом сплавляются на пирогах самой большой в мире рекой, карабкаются через Чимборасо, и происходят с ними дух захватывающие приключения. А я вот провалился в полынью, спасая Андрюху Никитина, который провалился туда минутой раньше. И теперь Андрюха лежит у себя с высокой температурой и градусником под мышкой, а я — у себя и завидую нашим парням.

Вот счастливцы! Гуляют себе пампасами и знать не знают, как им повезло! А пампасы наверняка интереснее улицы Восьмого Марта, хотя нашу улицу я очень люблю.

И вот тогда, лежа с градусником под мышкой, я и дал себе слово, что дождусь летних каникул и хоть недельку-другую, но проведу на экваторе или где-нибудь рядом. Если Андрюха будет свободен, то и его с собой возьму — как-никак друг по несчастью.

И наступили летние каникулы. Родители уехали в творческую командировку, а меня, по обыкновению, оставили на бабушку Римму. Но бабушка целыми днями пропадала в универмаге, где она заведует электричеством, и я был предоставлен самому себе. Ничем предосудительным я не промышлял, а просто готовился к путешествию. Дочитывал нужные книги, сушил в духовке сухари и шил две кепки из солнцезащитной ткани. И в один прекрасный день все у меня было готово. Я вызвал Никитина на лестничную площадку и поставил вопрос ребром:

— Андрюха, последний раз спрашиваю, едешь со мной или не едешь?

Он замялся, стал ссылаться на какие-то неотложные дела, на деревню, куда, дескать, собираются везти его родители со дня на день, и я понял, что он просто трусит. Придется мне отправляться в путешествие одному, подарив Андрюхе солнцезащитную кепку на память.

Через день, полистав справочник Аэрофлота, я поехал в Шереметьево, сел в самолет, выполнявший рейс Москва — Бисквит, и скоро мы были в воздухе.

Моим соседом оказался человек средних лет и довольно приятной наружности, в тельняшке и белых парусиновых штанах. На время полета он снял ботинки и с наслаждением шевелил пальцами босых ног. Поймав мой понимающий взгляд, он признался, что привык ходить босиком и терпеть не может всякой обуви. Я сказал, что тоже люблю ходить босиком. После этого он впервые посмотрел на меня с интересом и потрогал мой левый трицепс.

— Занимаешься спортом, малый? — спросил он как бы между прочим, но от моего слуха не укрылось, что вопрос этот далеко не праздный.

Я ответил, что раньше увлекался дзюдо, а последнее время отдаю предпочтение у-шу, и это заинтересовало моего собеседника еще больше. Он представился Тимофеем Харитоновичем, яхтсменом. Мне ничего не оставалось, как тоже отрекомендоваться.

— Зови меня просто Тим, — разрешил он. — Меня многие так зовут.

— Хорошо, — согласился я. — В таком случае можете звать меня Бормалином, потому что меня так кличут тоже очень многие.

— Вот и познакомились, — сказал он. — А куда путь держишь, если не секрет?