- Появлялся ли кто-нибудь необычный, например, гоблин, или другое сверхъестественное существо?

Я озадаченно качаю головой.

Он поджимает губы, видимо, на мгновение глубоко задумавшись.

- Ты помнишь хоть что-нибудь до того как проснулась в этом мизерном платье?

Мне требуется мгновение прежде, чем понимаю, что он имеет ввиду мою "Victoria’s Secret"

- Хорошо, пока не потеряла сознание, я была... дома, - лучше не говорить ему о том, что была у Джейсона. Судя потому, что он краснеет, только от вида моей ключицы, даёт мне понять, что в Ателии придерживаются достаточно строгих нравов и правил приличия. По крайне мере, что касается Эдварда. - Я приняла душ и уже была готова уснуть, когда из ниоткуда появилась книга. Меня засосало в нее и следующие, что помню, это как проснулась в той маленькой комнате. Потом вошел ты.

- О какой книге ты говоришь? Это была старая книга с картинками, "Золушка", что ты случайно порвала и перенеслась в Ателию в свой первый раз?

- Нет, это обычная книжка в мягкой обложке, пересказ "Золушки". Конечно не новая, она была у меня несколько лет, со старшей школы, но это одна из моих любимых книг, и я знаю, что с особым вниманием относилась к ней, - стоп, подождите, когда мы были в поезде, разве он не говорил, что я разорвала на части "Уродливая сводная сестра"? Почему он говорит о какой-то старой книге с картинками под названием "Золушка"?

И тут понимаю, что меня смущало так долго: у меня была старая книга Золушки, но она, кажется, пропала, хотя помню, что убирала ее в коробку на чердаке. Но когда мама попросила меня разобрать чердак для дворовой распродажи, ни как не могла её найти.

Эдвард хмуриться. - Ты говорила, что прошло уже несколько лет с тех пор, как ты училась в старшей школе.

Киваю, удивляясь, почему он спрашивает.

- Думаю, семь лет. Я получила книгу, когда Габриэль... В последний год моего обучения в школе.

- Я думал, почему ты выглядишь немного иначе, чем я помню, - говорит он медленно. - По-видимому, объяснение заключается в том, что ты постарела на семь лет с тех пор, как я встретил тебя. Это означает, что тебе должно быть двадцать четыре. Однако мне еще предстоит понять, по какой причине здесь время осталось прежним.

Часть меня сердится, когда он использует слово “постарела”, ведь двадцать четыре отнюдь не старость... хотя, может по меркам Ателии?

- Если бы я встретил тебя, когда был в старшей школе, думаю, сейчас был бы слишком старым для тебя.

Его взгляд скользит по моему телу медленно и внимательно. Волчий блеск светится в его глазах. Я вижу, что проблем нет.

Скрещиваю руки на груди. - Сколько тебе лет?

Он игнорирует мой вопрос.

- Мы связаны браком, и ничто не изменит этого. Конечно, это не несущественный возраст. Но... -

Внезапно он меняется в лице, как пораженный молнией. - Поскольку тебе уже за двадцать, очень возможно... ты замужем?

У него становится такой унылый взгляд, что я качаю головой, не думая.

- Тогда может помолвлена?

- Н… нет...

- Ты говоришь правду? - он внимательно вглядывается в моё лицо. - Это маловероятно, что у такой привлекательной молодой леди, как ты, нет, по крайне мере, жениха или поклонника.

Подавляю улыбку. Его речь, вместе с окружающей обстановкой, заставляет меня чувствовать, себя путешественницей во времени. Так и вижу образ Джейсона, одетого в черный смокинг, держащего букет роз и стоящего передо мной на коленях. Или как он пытается забраться на мой балкон, в стиле Ромео.

Нужно ли мне скрывать существование Джейсона? Уверена, что Эдвард разозлится, но с другой стороны, если он будет думать, что у меня нет привязанностей дома, вероятно, захочет заставить меня остаться в Ателии. А это не то, чего я хочу.

- В твоей жизни есть человек, - говорит он, и это не вопрос. - Ты не помолвлена с ним, но достаточно привязана к нему, и это заставляет тебя колебаться, прежде чем ответить мне.

Я решаю, что нет смысла лгать.

- Прошу прощения, но это, правда, сейчас у меня есть отношения. Я не могу...

- Не надо, - он поднимает руку. - Не говори мне, что из-за этого другого жениха в твоём мире, ты не можешь стать моей женой. Да, я понимаю, что для тебя сегодня, должно быть, был странный и мучительный день. Но не для меня, так как я все это время ожидал, что женюсь на женщине, которая знает меня не больше, чем я ее. Но удивительный счастливый случай снова отправил тебя ко мне.

Опять же, я помню "Уродливая сводная сестра", медленно вращается в воздухе, залитая желто-зеленоватым светом. По какой-то необъяснимой причине обложка источает зловещую ауру. Существует нечто совершенно нелепое в том, что кого-то может силой затащить в книгу, как - будто это была не книга, а черная дыра во Вселенной.

- Я не знаю причин - возможно, гоблины сжалились над нами и отменили заклинание. На самом деле, если бы ты не появилась в этом откровенном лоскутке и твоя внешность немного бы не изменилась, я мог бы даже поверить, что ты никогда и не покидала Ателии. Но что бы, ни случилось, все, что я знаю, это то, что ты теперь здесь со мной. Если бы ты была замужем и с ребенком, у меня могли бы быть сомнения, но поскольку вы официально не связаны друг с другом, я постараюсь убедить тебя остаться.

Страсть в его голосе поражает меня. Возможно, если бы я была героиней романа, была бы польщена и покорена его доменатностью. Но услышав это по-настоящему, хоть и несомненно, польщена, но какая-то часть меня бунтует. Он может быть принцем своей страны, и может быть привык, к тому, что все вокруг готовы бросить все, чтобы исполнять его желания, но в отношениях мы равны. Он не имеет права держать меня в кандалах в Ателии просто потому, что он не хочет, чтобы я уходила.

Открываю рот, но именно в этот момент сонливость одолевает меня, и все, что у меня выходит - я не... и следует огромный зевок. Странно. Я ведь уже успела поспать в поезде. Может, у меня что-то похожее на "реактивное расстройство". В любом случае, у меня сегодня был очень долгий день.

Эдвард снисходительно улыбается.

- Я полагаю, что уже довольно поздно, и сегодня ты через многое прошла. Поговорим завтра, - он встает и бросает взгляд на кровать - большую, удобную кровать с балдахином и упругими белыми подушками и яблочно-зеленым покрывалом. На мгновение задаюсь вопросом, собирается ли он потребовать свою брачную ночь, независимо от моей потери памяти, но он резко поворачивается и направляется к узкой двери в углу. Когда он открывает дверь, я замечаю ряды костюмов и платьев в другой маленькой комнате. Похоже, это гардеробная.

- Спокойной ночи, - дверь захлопывается.

Я вздыхаю с облегчением, хотя прекрасно понимаю, что он может вернуться. И в то же время, есть крошечная часть меня, которая разочарована. Учитывая, то, как он провозгласил о своей любви ко мне в поезде, мог бы бороться за нее немного больше.

Стоп, Кэт. Сейчас не время волноваться о том, находит ли тебя незнакомец сексуально привлекательной.

Несмотря на сонливость, заставляю себя встать. Мне нужно убедиться, что действительно нет шансов на побег. Подхожу к окну, но не раньше, чем накидываю тяжелый плащ и обнаруживаю балкон за окном. Сориентировавшись, делаю все возможное, чтобы не издавать ни звука и выхожу наружу. Как и ожидала, там совсем темно, кроме ярко светящийся луны. Во дворе не видно ничего кроме травы, кустов и деревьев. В дали вижу огни, но он настолько далеки, не больше игольного ушка. Все безмолвно, за исключением тихого ржания лошадей в конюшне, которая полагаю, должна быть где-то рядом с домом.

Я застряла в середине нигде.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику.

Как я вернусь домой?

Когда становится слишком холодно, чтобы это стерпеть, плетусь обратно в постель и пытаюсь собраться с мыслями. Если бы я каким-то образом встретила этого парня и влюбилась в него, это заняло бы какое-то время. У меня никогда не было и шанса поехать за границу. Самая дальняя поездка, которую когда-либо совершала, была во Флориду. Я не могу себе представить, чтобы несколько недель, а то и месяцев моей жизни полностью стерлись из моей памяти. После старшей школы сразу поступила в колледж, и я уверена, что не пропустила ни одного семестра. Может ли Ателия быть крошечной европейской страной, о которой я никогда не слышала? И нет никакого шанса, чтобы все это было как в девятнадцатом веке, как фантазия, аристократическая версия амишей* с монархией, которая не имеет никакого смысла.