Вышли Кульгин с детьми и его друг к морю, дети стали играть на песке, а взрослые спрятались за кустами.

Играют сыновья Кульгина, резвятся: пересыпают сухой песок из ладони в ладонь, а на мокром песке прутиком рисуют всякие узоры.

И тут в море показалось что-то большое, красное, похожее на морского льва. Плывет чудовище к берегу, грудью раздвигает воду, поднимая большие волны.

Выскочил друг Кульгина, забрал детей и спрятал их в кустах.

А Кульгин прыгнул в море, схватился с чудовищем. Поднялась волна, гул прокатился над побережьем. Бьются Кульгин и чудовище. Видел друг Кульгина, как мелькала сабля, как рубил Кульгин чудовище — только раздавались звуки, будто били скалой об скалу. Вот Кульгин ударил чудовище саблей. Брызнула кровь фонтаном, окрасила волны. Заревело чудовище, но тут же, изловчившись, отхватило Кульгину левую руку.

Закричал Кульгин от боли, выскочил из воды по пояс, сильно ударил саблей. Взвыло чудовище от раны, но опять напало на Кульгина, перегрызло ему ногу.

Закричал Кульгин от страшной боли, выскочил из воды по плечи, замахнулся и изо всей силы опустил саблю на голову чудовищу. И видел друг Кульгина: сабля переломилась пополам.

На этот раз чудовище не выло и не ревело. Оно рвануло в сторону, подняло большую волну. Но тут же силы покинули его, и чудовище испустило дух.

Вышел из прибрежных кустов человек и стал звать Кульгина. Долго звал он храброго человека. Звали своего отца и два его сына. Но лишь окровавленные волны еще долго плескались и били о берег.

Посредине Матькы-керкка в стороне от устья Ла-и-Амура на острове стояло два стойбища: стойбище рода ымхи — зятей и стойбище рода ах-малк — тестей (У нивхов обычно два рода находятся в родственном союзе. Один род зятей, другой — тестей. И представителей первого рода называют зятьями независимо от того, находится он в супружеской связи о женщиной из второго рода или нет, а представителей другого рода называют тестями.).

Два подростка из двух стойбищ очень дружили. Каждый день босиком по морскому песку ходили они друг к другу, вместе ели за одним столом, вместе играли, вместе кормили стаи щенков и приучали их сидеть на привязи.

Росли подростки дружные, смышленые. Старики двух стойбищ радовались: растут сильные добытчики. Был в роду ымхи шаман. Только он не радовался подросткам. Увидев радостных ребят, он говорил: «Резвитесь, резвитесь — дорезвитесъ…» Знал шаман: чем больше люди уважают кого-то, тем больше они обращаются к нему, тем реже вспоминают шамана. Не знали люди, что в роду у них живет не простой шаман.

Как-то раз перед сезоном лова кеты подростки поехали на маленьких лодках вдоль острова. И решили они соревноваться в гонках. Вышли на берег, отмерили расстояние, поставили два шеста. Кто первый пройдет створ шестов — выиграет гонку.

Отмерили друзья расстояние, поставили шесты, вернулись к лодкам и разом начали гонки. А плыли они по мелководью, там, где течение тише и нет волн.

Сильно греб тесть, упираясь ногами о перекладину — какору. Прошел мысок, прошел второй. И вот и створ шестов.

Обрадовался подросток своей победе и стал ждать соперника. Ждал, ждал, а зятя нет и нет. Забеспокоился тесть. Уж он-то знал, что его друг сильный гребец и не мог отстать намного. Еще подождал немного. Сильным гребком развернул лодку, поехал назад. Проехал мысок, проехал второй. Видит: лодку прибило к берегу. Подъехал: лодка пустая. Посмотрел на песок — следов нет.

И тут увидел тесть: его друг лежит на дне под водой. А воды здесь — по колено.

Выскочил тесть из лодки, поднял друга и вытащил подальше на берег.

Стоит тесть, склонив голову, думает, как мог погибнуть его друг.

Приехал подросток в стойбище, взял лук и копье, вернулся туда, где лежал его друг. Срубил два прута, воткнул один прут впереди себя, второй — сзади. Лучше нет укрытий от кинра, чем прутья. Прутья в глазах кинра превращаются в толстые деревья, сквозь которые кинр не может видеть. А сквозь настоящие толстые деревья кинр видит, как сквозь сеть.

Воткнул подросток прутья и стал караулить. И когда солнце опустилось за гору, увидел над стойбищем зятей густой дым и искры. Потом услышал удары в бубен и голос родового шамана. Потом звуки прекратились и искры перестали вылетать из шаманова жилья.

И вскоре подросток увидел: поднялась в море волна, накатилась на остров. На волне вышло из моря что-то большое, красное. Не сивуч, не нерпа, но какое-то морское чудовище. Чудовище на волне подкатило прямо к телу подростка-зятя, зашлепало ластами, приноровилось и укусило подростка за бок.

Подросток-тесть сильно натянул тетиву, пустил оперенную стрелу с железным наконечником точно в грудь чудовищу. Чудовище взвыло от боли, тяжелыми прыжками ушло в море. А подросток-тесть упал.

Очнулся он — уже светало. Спустил лодку, положил в нее тело друга и поехал в свое стойбище.

Приехал в свое стойбище, рассказал отцу, старикам. Собрались жители стойбища тестей, поехали на многих лодках в стойбище зятей.

Приехали тести в стойбище зятей, рассказали о случившемся. Собрались мужчины двух родов и во главе с подростком-тестем направились к родовому шаману.

Еще не дошли они до жилья шамана, услышали: оттуда раздается стон. Зашли мужчины во главе с подростком к шаману, видят: шаман лежит, укрытый теплым х'ухтом (X' у х т — верхняя одежда типа халата.), стонет.

Сдернул подросток с шамана х'ухт, и люди увидели: в груди шамана торчит оперенная стрела. Наступил подросток на грудь шамана, вытащил стрелу.

Люди сказали: это не простой шаман, это шаман-милк и нет ему места в стойбище.

Три охотника — ымхи и два ахмалка — пошли в тайгу ставить петли. Ымхи был бедный, неженатый. Ему нужно добыть соболей на юскинд (Ю с к и н д — выкуп за жену.). Ахмалки же из богатой семьи, где было много мужчин-добытчиков. Ымхи, если охота окажется удачной, женится на сестре ахмалков. Пришли охотники в сопки, срубили балаган, расставили ловушки. Ымхи поставил штук тридцать ловушек, младший ахмалк — пятьдесят, старший ахмалк — триста. Прошел день, прошел второй. Пришли охотники проверять ловушки. Ни в одной ловушке не оказалось добычи.

Принесли охотники Пал-ызнгу жертву: табаку, корни сараны. Ымхи при этом сказал: «Не оставь, добрый дух, мои ловушки (дэЛ^внимания». Младший ахмалк сказал то же. А старший ахмалк сказал: «Добрый дух, награди меня за все мои страдания — вон сколько ловушек я выставил». Пошли на следующее утро охотники проверять ловушки. Шли, шли они по распадкам и сопкам, видят: идет по скалам сопки красивая девушка, зовет: «Кыть, кыть, кыть!» Так обычно скликают щенков, когда нужно покормить их. Идет красавица по склону сопки, зовет: «Кыть, кыть, кыть!» И со всех склонов и распадков, из кустов и из-под ва-леяшн, из расщелин и нор выскочили соболи, окружили девушку-красавицу, идут вместе с нею. А девушка что-то бросает в стадо соболей, соболи ловят на лету. Стоят охотники разинув рты. Стоят и смотрят, как лесная девушка, дочь Тайхнгада прошла по склону сопки вместе с огромным стадом соболей. Прошла дочь Тайхнгада по склону сопки — исчезла.

После этого еще несколько дней соболи не шли в ловушки. Охотники ходили по сопкам и распадкам, переставляли ловушки, но все равно не было добычи.

Однажды вечером, когда охотники сидели в балагане и печально думали о своей неудаче, кто-то стал спускаться по сопке к балагану. Охотники подняли головы, видят: входит к ним седовласый старец. Вошел старец, прошел к лежанке, присел. «Ух-ух-у-у-у, — перевел он дыхание. — Вижу, что вас мучает неудача. Жалко вас — вы так стараетесь, а добыча не идет в ловушки».

Поняли охотники: к ним явился сам Тайхнгад, со-творитель живого на земле.

Старец сказал: «С завтрашнего дня соболь пойдет в ваши ловушки. Вы ловите соболей, а я буду снимать шкурки, сушить». Охотники не знают, как отблагодарить. Покормили охотники гостя, легли спать. Ымхи подумал: «Хоть бы двадцать соболей послал в мои ловушки. Столько соболей, пожалуй, хватит на юскинд». Подумал так ымхи и уснул с этой мыслью.