— Островский!

— Я! — подтянулся, состроил серьезную мину.

— Ты что пялишься на полковника, как на голую бабу?

Губы Дегтярева едва шевельнулись — сдержал улыбку, спартанец.

— Виноват. Старший лейтенант Островский, — представился я полковнику.

— Так, старлей, слушай меня внимательно, — Седов понизил тон, подался вперед, нависнув над столом. — Даю тебе полчаса на отбор пятерых бойцов. За нас не беспокойся — бери лучших. Вам с полковником предстоит полет в Припять. Как сядете в вертолет, полковник Дегтярев — главный. Беспрекословно выполнять его приказы. Хранить, как собственный яйца.

От последних слов брови Дегтярева поднялись.

— Товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу капитану?

Дегтярев кивнул, почти незаметно.

— Товарищ капитан, разрешите вопрос? — спросил я, проклиная правила субординации.

— Валяй.

— Цель нашей операции?

— Ваша задача: охранять полковника и оказывать ему содействие. Во всем. Остальное ни тебя, ни твоих бойцов волновать не должно. Усек?

— Так точно, трщ капитан!

— Вылетаете после обеда. Сформируешь группу — список мне на стол. Потом дуйте на склад, и в столовую. Я распоряжусь, чтобы вам выдали двойную порцию. Да, проверьте снаряжение как следует. Думаю, не стоит объяснять, куда вы отправляетесь?

— Никак нет, трщ капитан!

— Все.

— Разрешите идти?

— Иди. У тебя три часа, старлей.

Спешка, Припять, СБУ — все говорило о серьезности предстоящей операции. Если прибыл человек из СБУ, то в успешности выполнения задания заинтересовано государство. Не иначе как возникла угроза национальной безопасности. Тогда почему к операции привлекают граждан России?

Я вернулся в казарму, взял в прикроватной тумбочке ручку, тонкую клетчатую тетрадь, выдрал из нее листок и сел за стол в комнате досуга. Итак, кого взять с собой? Стельмаха — однозначно. Бабич — неплохой парень, да больно улыбчив. Прозоров — раздражителен. Кабанов — неповоротлив. Гриценко — медлителен. Рогов — трусоват. Радченко — зелен. Шумейко, он же Гном… Мал да удал. Сойдет. Злобин самонадеян, тем не менее «крутой перец». Хорошо или плохо ничего не бояться? Страх — это тормоз, ограничитель возможностей, с другой стороны — основополагающее инстинкта самосохранения. На безрыбье и рак — рыба. Перец — с нами. Та-ак, три человека есть. На южной базе выбор богаче. Там частенько приходится бить тварей с топей, поэтому и бойцы подготовленнее, закаленнее. Поскребем еще по сусекам? Левша вроде мужик не промах, хоть и больше по технической части.

О! На ловца и зверь бежит.

— Стельмах!

Сержант крутанулся на каблуках и гаркнул:

— Я!

— Иди сюда. У нас гость. Видел?

— Так точно, товарищ старший лейтенант.

— Так вот, надо собрать группу для сопровождения этого гостя в Припять.

Глаза Стельмаха округлились.

— Да-да, — ответил я на молчаливый вопрос, — ты с нами.

Стельмах нахмурился, спросил глухо:

— Кто еще?

— Шумейко, Злобин, Левчук. А вот пятого пока не выбрал. Может, ты посоветуешь?

Стельмах пожал плечами, обронил ненавязчиво:

— Цоха.

— Что за Цоха?

— Цховребов. Настоящий джигит. Марс и Апполон в одном лице, — резюмировал Стельмах с едкой усмешкой.

— Не пойдет, — произнес я тоном, не терпящим возражений; хачей мне еще не хватало.

Стельмах занялся покусыванием нижней губы. Сосредоточенно содрал всю корку, наконец, нехотя выдал:

— Надеюсь, я не смертный приговор подписываю. Горбатый хорош.

— Младший сержант Горбунов?

— Так точно. Как-то мы на Рассохе в засаду попали. Два часа отбивались, пока подмога не пришла. Горбатый придумал, как усилить сигнал рации и связался с базой. Потом всю дорогу меня на себе тащил. Потрепало меня тогда неслабо. С виду Горбатый безобиден, но в бою преображается. Марс, иттить его…

— Уговорил. Найди его и остальных. Я к Седову, ждите меня у оружейного склада.

— Есть!

«На жопе шерсть», — додумал я привычную армейскую остроту. Настроение упало. Припять, наверное, кишит артами, но ведь не только ими. Не зря же превратилась в страшилку, которой пугают ночью у костра. Это когда и на «Агропроме» несладко.

Дегтярев был все еще у Седова. Разложили на столе карту Припяти, что-то горячо обсуждали. Один угол карты придавливала кружка горячего кофе. Его пил капитан, когда хотел встряхнуть мозги. «Чтобы механизм работал слажено, шестеренки необходимо периодически смазывать», — объяснял он.

— Товарищ полковник, разрешите?

Дегтярев качнул головой. Седов заметил в моей руке бумагу, воскликнул:

— А, список! Давай.

Капитан разгладил листок, взглянул на корявые строчки, сощурил глаза, кивнул сам себе, отрывисто бросил:

— Хорошо. Гудериан вас ждет. Товарищ полковник, а как же аномалии?

Обо мне забыли. Я тихо выскользнул в коридор, приник ухом к двери.

— Не волнуйтесь, мы учли ошибки, — мягко заверил Дегтярев. — Вертолет снаряжен электроникой, реагирующей на скачки атмосферного давления, изменения электромагнитного поля. Пилот у нас опытный. Прорвемся.

— Что если при посадке вас атакуют?

— Мы ведем наблюдение со спутника. Крупных скоплений монолитовцев не обнаружено. Видимо, Стрелок изрядно потрепал их.

— И все же. Достаточно одного монолитовца с гаусс-пушкой…

— Капитан. Поверьте, все предусмотрено. Мы сядем. Возможно, группа вернется в полном составе, если ваши солдаты будут меня слушать.

Я услышал приближающиеся шаги, выпрямился и направился к лестнице. По пути встретился дневальный. Солдат нес капитану документ на подпись.

Я спускался на первый этаж и обдумывал услышанное. «Возможно, группа вернется в полном составе». Прозвучало так, словно мы собирались на свидание с Дьяволом. Вовремя я отправил письма. Господи, проследи, чтобы брат исполнил обещание, позаботился о моих девочках, если я…

Во дворе дозиметристы заканчивали работу. Пруты с флажками торчали из земли, как надгробья. Небо затянуло унылой грязью. В водосточных трубах тоскливо завывал ветер.

К складу я подошел с похоронным настроением. У Гудериана горела всего одна лампочка, над столом. Гудериан — сама прагматичность. Он знал свое царство до последнего шнурка. Зачем жечь лишнее электричество? Заведовал Гудериан всем, что складировалось: оружием, обмундированием, съестными припасами. Конечно, всякий солдат считал необходимым подружиться со столь многообещающей личностью, поэтому кладовщика окружал преимущественно позитив. Возможно, от него талия немца и распухла, как глобус.

— Халло, трух, — приветствовал Гудериан с улыбкой во все тридцать два. — Сетоф сфонил. На фойну сопираешься?

— Похоже на то, — ответил я мрачно.

Гудериан изобразил словоохотливую физиономию и шутливо спросил:

— Сколько отфесить, герр Островский?

— Чего?

— Металла, герр Островский, — удивленно пояснил немец и расхохотался.

Я сохранил кислую мину. Гудериану повезло. В силу своих этнических качеств, его сочли прирожденным каптерщиком. За пределы базы не посылали. Сиди себе, расти пивное пузо. Вспоминали о нем только по мере надобности. На его месте я бы давно протоптал тропинку за стену, прочесал бы близлежащую территорию на наличие артов.

— Напор у тепя фнушительный. Капитан распорятился не скупиться. Терши, — Гудериан опустил на стол бельгийский автомат FN F2000, или «феньку», как ласково называли его военсталы. — С это теткой ты — гроза монолитовцев.

Сверяясь с запиской и сыпля остротами, немец выкладывал передо мной подарки. Родимый «вальтер» чуть не облобызал.

— Гуд, меня щас стошнит, — честно признался я.

— О, лейтенант, не фолнуйся ты так. Тсэла путет твоя сатнитса. С вами Техтярефф.

Я взвесил в руке пистолет, попросил поменять затыльник рукояти. Мои толстые пальцы не укладывались в канавки. Это сейчас русские парни похожи на дистрофиков. В моем поколении еще сохранилось нечто от былинных богатырей.

Гудериан исполнил просьбу оперативно, посмотрел поверх моего плеча и воскликнул, разведя руки: