— Ну, что, вояка, отвоевался, — торжествовал Султан. — Я знаю, кто тебя послал. Ученые с Янова, не так ли?

Я вытаращился на пояс Султана. К нему тянулась большая длиннопалая пятерня с грязными кривыми ногтями. Щелкнула пряжка — пояс с контейнерами тяжело ухнул. Султан побледнел, резко обернулся. Желтая пятерня обхватила его шею, свернула ее, будто курице, и отшвырнула бандита к столу.

Между мной и костром стояла высокая тень, в силуэте которой угадывался излом. Глаза горели демоническим, желтым огнем. Уродливая пятерня метнулась ко мне, я перекатился — костлявые пальцы скребнули бетон. Излом снова попытался поймать меня — я подставил нож — мутант взвыл, затряс пронзенной ладонью, словно она горела. Я прыгнул к «узи» Султана, перевернулся на спину и опустошил магазин. Излом, терзаемый пулями, дергался, как тряпичная кукла на веревке, и кричал почти по-человечески. Патроны кончились, а излом еще стоял и сипел, харкая кровью.

— Сссталкеррр, — выдохнул он просяще.

Я вздрогнул. Тварь молила о пощаде?

Излом зажал зубами рукоять ножа и со сдавленным стоном вытащил из ладони, выплюнул клинок, обнюхал рану, слизнул кровь. Беззлобно посмотрел на меня и принялся зализывать прокол. Как пес. Даже жалко стало. Одинокий, голодный, напуганный…

Я тряхнул головой. Излом определенно лез в мозги. Нет, на сей раз не проведет.

Мутант зашипел, оскалившись. Была бы с ним вторая, длинная, мощнейшая рука, он, несомненно, не преминул бы воспользоваться ею. Возможно, только благодаря Альту я и выжил.

«Форт» забухал, размазывая обожженную физиономию до неузнаваемости. Когда грохот выстрелов заменили сухие щелчки, я опустил руку. Усталость накрыла пледом и потянула к полу, но мысль о Сердце Оазиса заставила встрепенуться.

Я поднялся, забросил на плечо «феньку», вытер о спину излома нож и вернул его в кожаный чехол на бедре. Подобрал пояс Султана — под завязку набит артами. Интересный набор. Султан создал вокруг себя силовое поле. Излома оно не остановило, потому что мутант действовал аккуратно. Сила противодействия равна силе воздействия. Такую жемчужину я не мог оставить, даже если она изрядно фонила.

Я надел пояс и обернулся к Султану. Тупо уставился на опрокинутый стол, разломанный взрывами надвое. Вожак бандитов исчез. Я слышал, как хрустнули его шейные позвонки! Неужели Сердце Оазиса способно возвращать с того света?

Я бросился вон из ангара. Метель по-прежнему бушевала, издевательски смеялась надо мной, плевалась снегом. Не видать ни зги. Вдобавок глаз заливало кровью из рассеченной брови. Посмотрел под ноги. Вот он! Следы вели на север, в лес. Нет, урка, не уйдешь.

Я напрочь забыл об аномалиях и мутантах. Бежал сломя голову. Нагнать, отобрать — мысли кнутом подстегали меня. Вскоре впереди замаячила спина Султана. Я припал на колено, зажмурил окровавленный глаз, приник к оптике, выждал немного и выстрелил. Промахнулся. В такую погоду на дальней дистанции попасть точно в цель мудрено. Все же я не оставил попыток и был вознагражден. Одна из пуль перебила хребет, толкнув бандита лицом в сугроб.

Когда я настиг Султана, тот уже поднимался, кряхтя, постанывая и отплевывая набившийся в рот снег. Из спины выпрыгнула пуля, точно пружинка сработала. Увидеть подобную картину я ожидал, и все равно опешил. Султан поспешил использовать мое замешательство. Перед лицом мелькнул кулак и отскочил, как от батута. Султан ухнул и сжал вывихнутое плечо, поморщился, заметил свой пояс на мне и обреченно усмехнулся. Выпрямился, распростер руки в стороны и насмешливо воскликнул:

— Давай, убей, если сможешь!

Я заиграл желваками. Арта не видел. Видимо, под одеждой. Сорвать не получится. Собственно, зачем мне никчемная жизнь бандюка? Пусть подавится ею.

Я взмахнул прикладом автомата — Султан снова повалился в сугроб. Обыскивая бандита, я нащупал на груди, под свитером, что-то твердое. На шее темнел шнурок. Я потянул за него и выудил сияющий изумрудом камень, охваченный пастью окаменелых растений.

По телу пробежала дрожь. Ребра, бровь, ухо, палец на ноге зазудели. Усталость, слабость уходили. Я точно опьянел от переполнявших меня сил. «Хранит Господь простодушных. Я изнемог, и Он помог мне».

Я сжал арт и резко дернул на себя — шнурок лопнул, голова Султана подскочила и плюхнулась обратно в снег. Я смотрел на Сердце Оазиса, как завороженный. Он казался маленьким зеленым солнцем. Светоч жизни… И он мой. Мой! Люда, только дождись!

Я опустил арт в контейнер на моем поясе, места там хватало. В отличие от Султана я имел привычку сразу избавляться от хабара, чтобы лишний раз не подвергать свой организм испытанию на прочность. В свинцовой оградке или без нее арты ранят тело. Впрочем, с Сердцем Оазиса их негативного воздействия можно не опасаться.

В меня словно батарейку вставили. Энергия так и просилась наружу. Не обращая внимания на метель, давящий в плечо ветер, проминающийся под ногами снег, я бежал: легко, без напряга. Я ощущал себя богом, бессмертным титаном. «Воронка» отрезвила: раскрутила и впечатала в ствол старого дуба.

В себя я пришел быстро. Боль поспешно покидала тело. Слава Богу, на куски не разорвало. Тогда бы арт не помог.

Я выбрался на железную дорогу и направился вдоль нее к станции. Сталкерская жизнь подходила к концу.

— Врубай! — махнул ладонью Кремень и отнял взгляд от часов.

Гаваец включил магнитофон. Из динамиков раздался агрономский голос Януковича. Все, как положено. Хоть звучала запись прошлого года, сталкеры слушали внимательно. Значение имел не смысл произносимых слов, а сам ритуал: в преддверие Нового года слушать президента. Как дома, в кругу семьи, в покое и тепле.

Мы составили все столики в центр зала и получили один большой. В общих мисках поблескивала жиром нарезная колбаса, белели ломтики дырявого сыра, истекали соком кругляши лимона. Вскрытые консервы испускали рыбно-томатные ароматы. Главное блюдо, — конечно, картошка, она щекотала горячим паром ноздри, пробуждая зверский аппетит. Чистить ее никто не захотел, потому сварили в «мундире». Не обошлось и без «оливье», до того традиционного, что иностранцы причислили его к славянским блюдам наравне с пельменями и борщом. Посреди всей этой роскоши возвышались сопками бутылки «Калгановки» и «Зубровки».

Мы с готовностью сжимали пока пустые стаканы. Локи, Шульга, Яр и техники стояли с бутылками шампанского, нацелив горлышки в потолок. Впервые все до единого на станции сняли маски и шлемы. Глаза сталкеров возбужденно блестели, губы едва заметно кривились в подобии улыбки. Не разучились улыбаться только Яр и Кардан.

Янукович замолк. Забили колокола. Хлопнули пробки, зашипела пена.

— Урррааа! — разом заорали мы, встали, с шумом отодвинув табуреты, и потянулись к разливающим шампанское.

Грянул гимн Украины. Не сговариваясь, сталкеры-славяне грянули:

— Союз нерушимый республик свободных…

Кто не знал слов, просто стоял, приосанившись или приложив свободную руку к сердцу. Большая их часть приехала из Западной Европы, наши же братья-славяне перекрывали магнитофон. Гаваец убавил громкость записи.

— Славься, Отечество, наше свободное, дружбы народов надежный оплот! — зычно гремели мы.

Меня охватило чувство единства, все собравшиеся здесь казались монолитным кулаком, сокрушающим любые стены. Эмоции взяли вверх, и я сжал плечо Альта, чем вызвал цепную реакцию. Стоящие в круге побратались с соседом слева и закачались в такт музыки, расплескивая спиртное и не переставая петь. Иностранцы пугливо поглядывали на нас, но из круга не выходили, понимали священность действия. Некоторые тихо затянули гимн собственной страны.

— Мы в битвах решаем судьбу поколений, мы к славе Отчизну свою поведем! — сотрясали воздух луженые глотки.

Мутанты, наверное, обегали Янов стороной. Казалось, ворвись на станцию кровосос, и это не нарушило бы всеобщего исступления.

Мы допели до конца.

Гаваец выкрутил регулятор громкости на всю. Из динамиков с треском вырвался первый фейверк, после чего началась канонада. Мы осушили стаканы, стукнули донышками о столы.