— Подснежник — это вестник оттепели, — поучала нас Люда, — первый лучик тепла. Маш, глянь, какой красивый. Только не сломай.

Маша не спешила присоединиться к матери. Дергала меня за рукав с важным видом — назрел вопрос.

— Что на сей раз, профессор? — спросил я.

— Пап, а Петька говорит, что тебя в любой день могут убить.

— Какой Петька?

— Из третьего «Б». Он говорит, в твоей работе много риска. Может, сменишь ее?

— Да куда ж я от вас денусь? — ухмыльнулся я. — Небо порву, а вернусь.

— Я знала! Ты все можешь! А Конец Света тоже из-за тебя отменили? Для этого вы летали в Припять?

— Нет, детка. Его и не должно было быть.

— Но по телевизору…

— Никакие записи нельзя вести бесконечно, вот и календарь майя рано или поздно должен был закончиться. Конец Света тут ни при чем.

— А нам недавно на уроке рисования дали задание нарисовать былинных героев. Знаешь, кого нарисовала я?

— Кого же?

— Тебя.

— Учительница, наверное, была удивлена.

— О чем секретничаете? — к нам подошла Люда.

— Мам, правда папа у нас герой?

Люда тепло улыбнулась и подтвердила:

— Правда.

— А героев не убивают.

— Не убивают.

— Так что можешь, пап, оставаться на своей работе.

— Спасибо, принцесса. За оказанную милость получишь еще подарок.

Впереди я заметил приземистого человека с воздушными шариками, вытянутыми, как баклажаны. На полпути к нему я замер. У ног торговца сидел псевдопес! Я зажмурил глаза и снова посмотрел на собаку. Облегченно вздохнул: всего лишь пудель, нестриженный, грязный, со спутанной, вьющейся шерстью и печальными карими глазами. Такими же, как и у его хозяина. Он оказался старым дагестанцем. Или чеченом. Какая разница. Глубокие морщины избороздили смуглое лицо. Грубая заплатанная одежда поблекла от многочисленных стирок.

— Добрый день, отец! — воскликнул я.

— Здравствуйте. Кого вам связать? — оживился старик, тоска и усталость пропали бесследно.

— Ой, собачка! — заметила пуделя Маша. — Какая грустная. Наверное, голодная.

— А бабочку сможете? — спросил я торговца.

— Ерунда, — отмахнулся старик и проворно заработал руками. — Вуаля! Прошу, барышня, — он отдал фигурку Маше.

— Спасибо! — поблагодарила дочь.

— Вы — мастер, — похвалила Люда.

Старик скромно назвал цену, но я заплатил вдвое больше. На удивленный взгляд торговца ответил, кивнув на пуделя:

— Вас ведь двое.

— Пусть будет светел ваш путь. Счастливого дня!

Через несколько шагов, я услышал, как где-то неподалеку уныло играл саксафон.

— Непорядок. Сегодня праздник, а он плачет, — сказал я.

— А мне нравится, чувственно, — возразила Люда.

— Пойдем-ка, закажем что-нибудь повеселее.

Музыка приближалась, становилась ярче, сочнее, затрагивала все новые и новые струны души. В то же время мне слышалась совсем иная, не менее чувственная и такая же печальная. Гитара, треск костра и хрипловатый баритон:

Карелин Алексей © 2013.