XI

Святополк, добравшись до Кракова, стал хлопотать, чтобы Болеслав вместе с ним шёл походом на Русь. Но Клотильда и Болеслав встретили Святополка холодно: они укоряли его в пьянстве и в неумении сразиться с Ярославом. В конце концов Болеслав решительно отказался от похода. Этот отказ, впрочем, не особенно удивил Святополка: он понимал, что Болеславу угрожает германский император и что, помирившись с ним, Болеслав, не откладывая, сам двинется на Киев. А Рейнберн и патер Фридрих к тому же говорили Святополку:

— Если ты обещаешь нам быть верным папе римскому, склонить Русь к его стопам и слушаться наших доброжелательных советов, то мы обещаем тебе, что твоё дело устроится. Папа всемогущ и любвеобилен. Твой тесть сердит теперь на тебя, но папа смягчит его сердце.

И весной 1017 года, в один из последних майских дней, польский князь Болеслав объявил поход на Русь. В то время как по улицам города разъезжали всадники, крича: «На Русь, на Русь», в краковском княжеском замке, в присутствии Болеслава и своей жены Клотильды, Святополк приносил клятву перед бискупом Рейнберном и патером Фридрихом в том, что он подчинит Русь папе римскому и сам будет верным слугою его по возвращении ему великокняжеского киевского стола.

Когда обряд присяги был закончен, Болеслав сказал:

За мою дочь сватались много князей и принцев, но я отдал её за тебя. Я полагал, что наши земли, составив одно целое, станут непобедимыми, но ты не оценил той жертвы, которую я принёс тебе: ты не перестал пьянствовать. Твои братья чуть было не лишили тебя великокняжеского стола. А ведь стол этот достался тебе только благодаря мудрым советам бискупа Рейнберна и патера Фридриха. Ты не сумел удержать его Ты не сумел разделаться со своим главным врагом Ярославом: послал убийц за ничтожным Святославом Древлянским — и не сумел помешать Ярославу, тому хитрому и ловкому человеку, собраться с силами. Уступая просьбам дочери и бискупа Рейнберна, я делаю последнюю попытку — иду вместе с тобой на Ярослава, чтобы возвратить тебе великокняжеский стол. Но помни, что это последний раз, и, если ты не образумишься, я больше помогать тебе не стану. Клотильда, — обратился он к дочери, пойдём ко мне, мне надо поговорить с тобою!

Болеслав вышел с дочерью, а вслед за ним вышли и Рейнберн с Фридрихом. Святополк остался один. Через несколько времени он позвал Якшу.

   — Знаешь ли, — сказал он Якше, что этот старый латинник говорил мне? Он упрекал меня в пьянстве... Я молчал... Я ведь на всё молчу теперь. Я понимаю, чего он хочет. Он говорит, что принёс мне в жертву свою дочь, но он лжёт: он выдал её за меня затем, чтобы прибрать к своим рукам. Он хочет провозгласить себя королём, и папа обещал ему королевский титул, если он удалит греческое духовенство с Русской земли и подчинит её папе. Он хочет, чтобы великий князь киевский подчинился ему на правах вассала, как королю. Я понимаю всё это, но теперь делаю вид, что не понимаю. Он должен помочь мне вернуть великокняжеский стол, и я молчу. Но потом я заговорю, громко заговорю...

Святополк, взволнованный, замолчал.

   — Не сообщали ли тебе чего из Киева?

   — Печенеги напали на Киев и причинили много убытков, но в конце концов Ярослав отогнал их.

   — А как ты думаешь, Якша, Болеслав не скажет мне правды, не его ли рук было дело это: нападение печенегов?

   — Возможно. Я слышал об этом. Печенеги клялись Ярославу не нападать на Русь в течение пяти лет, и обыкновенно они держат клятву.

   — Ах, да! — проговорил Святополк. — Помнишь ли, как несколько месяцев тому назад вдруг исчез патер Фридрих. Тогда сказали, что он поехал к германскому императору, а между тем один из Болеславовых холопей, которого мне удалось подкупить, говорил мне, что патер ездил к печенегам. Да... Болеслав не доверяет мне, требует от меня откровенности, а между тем скрывает от меня и свои планы, и многие свои действия. Он боится меня. Он думает, и в этом не ошибается, что я, сев на великокняжеский киевский стол, не захочу подчиняться ему; поэтому он хитрит со мною. Я верю тебе, Якша, и говорю с тобой откровенно, но помни же, что этот разговор должен остаться между нами.

   — Ты, кажется, имел не один случай убедиться, княже, что я тебе верный слуга.

   — Я же вознёс тебя, Якша: ведь ты был ничтожным тиуном, а теперь мой ближний боярин, и вот увидишь, какими наградами и почестями я осыплю тебя, когда возвращу себе киевский стол. А нет ли, Якша, у тебя сведений от волхвов, что делают язычники на Руси? Ведь они знают приверженность Ярослава к христианству, они знают, что Ярослав примет все меры, чтобы совсем уничтожить язычество, а я обещал им, что для меня язычник и христианин — всё одно.

   — Пока нет у меня сведений о язычниках, но, конечно, они за тебя. В этом тебе сомневаться нечего, но много ли их? Люди чтут мудрую Ольгу, принявшую христианство, чтут твоего покойного отца, крестившего Русь; люди говорят, что если эти умнейшие княгиня и князь приняли христианскую веру, то, значит, это хорошая вера.

   — Всё-таки не следует пренебрегать и язычниками. Оставь меня теперь, Якша, я напишу письмо волхву древлянскому и попрошу потом тебя отослать его с верным человеком...

В то время когда между Святополком и Якшей происходил этот разговор, в другой комнате замка в присутствии Рейнберна Болеслав давал наставления своей дочери.

Он говорил ей, что она должна всячески влиять на мужа в том смысле, чтобы он слушался его, Болеслава.

   — Польша, — говорил он, — должна простираться от моря Балтийского до моря Чёрного. Без морей Польша не может существовать. А чтобы раздвинуть свои границы до морей, она должна завладеть Русью. В этом моя цель. Я возвращу теперь киевский стол Святополку, но он должен слушаться меня. Мало-помалу я приберу его к рукам, в чём мне поможет бискуп и в чём ты тоже должна помочь мне.

   — Ты знаешь, — ответила Клотильда, — что я послушная дочь и сама люблю послушание. Я и за Святополка пошла, предварительно взяв с него обещание, что он будет слушаться меня. Только, как и сам видишь, часто он забывает об этом обещании.

Раздался сильный стук.

   — Кто там? — крикнул Болеслав.

   — Твой верный слуга Калина с очень важным известием.

   — Войди!..

Вошедший, кланяясь в пояс, сказал:

   — Прибыли гонцы с известием, что Ярослав идёт осаждать Берестье.

   — Теперь Ярослав мне не страшен, — сказал Болеслав. — Когда император был на его стороне, он был опасен, но теперь он сам советовал мне ускорить поход на Ярослава. Недели через две соберутся люди, и всё будет готово, тогда пойдём в поход, а теперь у Берестья наших много, и сейчас же я пошлю туда подмогу. Пусть Ярослав пока справляется с Берестьем, а тем временем мы соберёмся с силами и пойдём на него. Если я выиграю этот поход, в чём не сомневаюсь, будущее Польши обеспечено навсегда.

XII

Сидя на киевском великокняжеском столе, Ярослав, с одной стороны, вводил в стране внутренний порядок, нарушенный смутою, водворившейся на Руси по кончине Владимира Красного Солнышка, а с другой — собирал силы, чтобы вернуть русские города, и в числе их древнее Берестье. Ярослав заключил против Болеслава союз с германским императором, пользуясь его недовольством против Болеслава; император и пошёл было походом на Польшу, но вскоре, уступая влиянию папы, не желавшего столкновения германского императора с Болеславом, помирился с последним и даже сам советовал ему поторопиться идти на Русь. Ярослав собирался с силами, но судьба не благоприятствовала ему.

В начале 1017 года в Киеве случился пожар, уничтоживший значительную часть города, а затем неожиданно под Киевом явились печенеги. Произошла злая сеча, длившаяся с утра до позднего вечера. Русские, отразив от Киева печенегов, далеко преследовали их. Взятые в плен князьки печенегов стали клясться, что они прекратят набеги на Русь, говоря, что они не нарушили бы клятвы, если бы не Болеслав, подтолкнувший их на это различными обещаниями.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: