— Семь суток.

   — Больно уж скоро вы ехали!

   — Ехали скоро — это верно! Сам знаешь, пора-то страдная, — ответил Иван, — дома надо быть, а между тем его (он указал на Егория) отец, а мой дядя, Андрей-гусельщик, послал нас по делу важному и спешному к старцу Григорию. Вот мы и торопились: и весть-то нужно скорей доставить, да и домой скорей возвращаться...

Уже рассветало, когда сторож подвёл их к боярскому терему. На дворе терема залаяли собаки. Сторож из боярских холопов подошёл к калитке и через оконце спросил:

   — Кто там?

   — Да вот два молодца, сказывают, что из-под Киева к старцу Григорию приехали, — ответил ночной сторож.

   — Из Берестова, от старца Андеря-гусельщика к старцу Григорию, — сказали Егор и Иван.

Сторож отворил калитку и, оглянув прибывших, повёл их в свою сторожку, и они, утомлённые, присев на лавки, сейчас же заснули. Но недолго пришлось им отдыхать: через час, не более, их разбудил старец Григорий.

Они низко поклонились старику, а он обнял и поцеловал их:

   — Что вас, молодцы, сюда привело? Какие вести привезли? Что старец Андрей?

   — Старец Андрей благодарит Бога за дарованный ему долгий век, — отвечали они, — шлёт тебе поклон и велел сказать тебе, что великий князь Владимир свет Святославович преставился...

   — Вечная ему память, вечная память великому князю праведному! — произнёс Григорий, осеняя себя крестным знамением. — Когда же преставился великий князь?..

   — Поутру семь суток тому назад...

И они рассказали Григорию, как в Киеве захотели скрыть смерть Владимира, как поступила Предслава и как старец Андрей, обсудив всё с Горисветом, послал одного из сыновей к Борису.

   — А вас ко мне? — спросил Григорий.

   — Меня, — ответил Егорий, — к тебе, чтобы ты дал знать Ярославу, а его, — указал он на Ивана, — в Ростов к Глебу...

   —  Подождите тут, — сказал Григорий, — я схожу к боярину Стреле. Дело важное.

   — Должны мы тебе сказать ещё, старче, — начал Иван, — что неподалёку от Киева встретили мы тиуна Якшу. Допытывал он нас, куда и почто мы едем. Мы не сказали ему доподлинно, а ответили, что едем к дяде Семёну в Любеч, что посланы к нему Андреем проведать о здоровье его. А Якша и поведай нам, что он едет к Святополку, что Святополк идёт к Киеву... А как обогнули мы Вышгород, встретили пьяных воинов Святополковых, которые сказывали, что Святополк пошёл уже к Киеву...

   — Горе земле будет от Святополка, — ответил Григорий, — горе. Вы тут теперь подождите, сейчас позовут вас.

В боярских покоях, куда пригласили гонцов, они подкрепились и отдохнули. В полдень их позвали к боярину Стреле.

   — Весть горькую привезли вы, — сказал он, — старец Григорий сам поедет сегодня же в Новгород к князю Ярославу, а вы оба поезжайте в Ростов к Глебу.

Егорий ответил, что ему надо возвращаться в Берестово и что в Ростов пойдёт один Иван.

   — Поезжай, — сказал Стрела, — кланяйся старцу Андрею. Тебе, Иван, я дам человека, чтобы указал дорогу в Ростов, а сам поеду к нашему князю Станиславу повестить ему о кончине великого князя. Князю неможется. Хворый он у нас и слабый и в последнее время совсем изболелся. Как бы его эта весть не добила, а не сказать ему нельзя: от князя таить невозможно...

В тот же день Иван отправился с одним из людей Стрелы в Ростов к князю Глебу. Егорий поплыл на купеческих ладьях обратно в Киев, а Григорий поехал в Новгород.

Весть о кончине Владимира потрясла больного Станислава, и он через несколько дней скончался.

IV

Мы оставили Якшу, когда он входил в избу Сороки. Хозяина, однако, не оказалось дома.

   — Где же муж твой? — спросил Якша у старухи, жены Сороки.

Та, низко кланяясь, ответила:

   — У князя Святополка.

   — У князя! Не у князя, а у великого князя, — поправил её Якша. — А Святополк-то где?

   — Не знаю сама-то, не знаю. Только заря занялась, как разбудили нас люди Святополковы, мужа позвали к нему... Сейчас сын-то наш придёт и укажет тебе дорогу к князю... Да вот и он, лёгок на помине, — сказала старуха.

Вошёл парень лет двадцати пяти, и Якша велел проводить его к Святополку.

Святополк расположился вёрстах в пяти от Киева, в лесу. Сюда и привёл Якшу сын Сороки. Якша торжественно объявил Святополку о кончине великого князя и о тайных приготовлениях к его похоронам в Десятинной церкви.

   — Что же делать? — ответил раздумчиво Святополк. Он кликнул отрока и велел позвать к себе в шатёр своих ближайших бояр и латинского попа, который был у него в стане.

Латинский поп Фридрих, худой и высокий, родом лях, сложив руки точно для молитвы и возведя глаза к небу, сказал:

   — Тебе, княже, по праву старшего принадлежит стол киевский! Ты знаешь от бискупа Рейнберна, как благоволит к тебе папа, и, конечно, он не оставит тебя без королевского титула. Но ты спрашиваешь: что теперь делать? Против тебя ведутся козни. Младшие хотят быть выше старшего! Люди властолюбивые хотят, чтобы великий князь был игрушкой в их руках, и, зная, что ты никому не позволишь приказывать себе, хотят оттолкнуть от тебя народ, который любит тебя. Итак, что же делать? Папа римский за тебя, а за кого он, тот будет победителем. По моему разумению, тебе следует поступить так. Сегодня ночью, как сказал почтенный и преданный тебе слуга твой Якша, тело Владимира будет поставлено в Десятинную церковь. Не надо мешать этому! Оставим Горисвету и Илариону распоряжаться сегодня, как они хотят, завтра же ранним утром ты с дружиной входи смело в Киев, иди в великокняжеский терем, принадлежащий тебе по праву, и объяви народу, что люди властолюбивые хотят скрыть кончину Владимира, ибо сами желают править землёй, но ты им этого не дал сделать... А ты, слуга верный и преданный, — обратился латинянин к Якше, — вернись в Киев и предуведоми народ о замыслах Горисвета и Илариона. Да и у вас, бояре, есть в Киеве родственники и знакомые: действуйте через них, подготовляйте народ, распространяйте слухи о доброте, мудрости и щедрости великого князя Святополка, оклеветанного врагами его перед киевлянами. Прав ли я, верно ли я говорю?

   — Прав, верно, — ответили бояре.

   — Так и поступим, — воскликнул Святополк, — а теперь, отроки, дайте браги и мёду! Выпей с нами и ты, Якша, слуга мой верный и преданный! В Киев ещё успеешь. Ты будешь теперь боярином моим! Выпьем за боярина Якшу! Позвать сюда волынщиков и гуселыциков!

   — Мой совет, княже: не зови их, — сказал латинянин. — Если бы народ узнал о музыке в стане твоём, когда умер твой отец, он осудил бы тебя.

   — Ты прав, мудрый Фридрих, — ответил Святополк.

К вечеру Якша вернулся в Берестово. Он сказал, что ездил в Киев за овсом.

В полночь бояре осторожно спустили на верёвках из верхних клетей обёрнутое в ковёр тело Владимира и поставили на сани [3]. Тихо тронулось печальное шествие к Киеву. Впереди шёл с крестом Иларион. Певчих не было. За гробом шли Предслава, Горисвет, бояре и отроки. Во втором часу шествие подошло к Десятинной церкви, у которой было встречено митрополитом и Анастасом. В церкви была совершена лития.

Уже с вечера ходили по Киеву слухи, распущенные приверженцами Святополка, о кончине Владимира, о том, что смерть его скрывают и что ночью тело его будет поставлено в Десятинную церковь. К утру эти слухи охватили весь Киев, и народ толпами стекался в Десятинную церковь, чтобы поклониться телу равноапостольного. Недвижно лежал Владимир посреди церкви на возвышении, покрытом ковром. Лицо его дышало святостью. «Знатные плакали, — говорит летописец, — как по заступнике земли своей; убогие — как по заступнике, кормителе своём...»

В 7 часов утра приехал в Киев Святополк с дружиною и направился прямо к великокняжескому терему.

   — Чтоб не подумали люди, что я корысти ради хочу овладеть великокняжеским столом, я раздам бедным всё великокняжеское добро, — сказал он и велел открыть столы для бедных, а сам пошёл в гридницу, где собрались латинянин Фридрих и любимцы Святополка, чтобы посоветоваться, как предотвратить козни братьев.

вернуться

3

Санями вто время назывались не только сани нашего времени (розвальни), но и возки.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: