— Девочки! — кричал Кира, на удивление, сегодня не выдавший ни одного мата, словно знал, о чем мы с парнями говорили. Я расслабилась и понадеялась, что больше он при мне ни одного дурного слова из непечатного лексикона не скажет, а значит, с ним можно будет показаться в обществе моих братцев.

Даже старая и потертая вещь сестры, примеренная на меня, произвела на парня впечатление. Он признал, что выгляжу я в сарафане классно. Мне польстило.

Фильм. По идее он должен был внушать ужас и отвращение. События развивались в эпоху Второй мировой, на территории Японии, Кореи и Китая. Мы смотрели, как издеваются над пленными, какие опыты проводят над ними. У меня кровь в жилах стыла. Меня мутило от вида крови и от того, как доктора потрошили тела живых и мертвых.

— Представляешь, сколько томатной пасты перевели! — возмутился вдруг Кира, глядя на море крови на столе.

Мы невольно хихикнули. Но парень не мог молчать, когда портили продукты для неблаговидных дел.

— Почему томат? Может это краска. — Вступилась я за создателей фильма.

— Я читал, что эти гады еще варенье могут использовать. — Оказался осведомленным в теме парень. Дальнейший диалог свел весь страх на нет. Мы размышляли о том, как создаются муляжи трупов и внутренностей…

— Ой, меня сейчас стошнит! — раздался голос Нининой мамы из другой комнаты. Она очень внимательно слушала наш диалог. — С вами фильмы смотреть нельзя. Две энциклопедии, блин!

— Простите, — чувствовала за собой вину я.

Мы перешли на шепот. Нинка уснула, а проснувшись зареклась смотреть с нами фильмы.

Платонические отношения между мной и Кирой устраивали меня больше, чем какие-либо другие. Мне было хорошо на такой стадии. Ярким пятном запечатлелась в моей памяти та ночь, когда я осталась у Томянкиных с ночевкой.

Втроем мы спали в комнате Нины. Мы с ней на кровати, а ее брат — на полу. Я лежала на краю, сунув в уши гарнитуру, и слушала подборку, сделанную Фимой. Моя рука свисала с дивана. Засыпая, я почувствовала, как мои пальцы переплелись с чужими. Открыла глаза. В слабом свете увидела Киру. Он забавлялся, изучая мою руку.

— Тонкие пальчики, — приглушив музыку, услышала я его слова, явно отпущенные не для моего слуха. — И складываются красиво, как у куклы.

Он потерся о них щекой.

— Ты чего не спишь? — застала его врасплох я.

— Не спится. — Признался парень, не смутившись моих слов и собственных действий. — А что ты слушаешь?

Я поделилась с ним наушником… А потом мы делили одно одеяло и матрас, лежа на полу. Не помню даже, как это приключилось. Просто слушать музыку оказалось удобнее лежа рядом. Мама Томянкиных заглянула к нам в комнату и удивилась, обнаружив гостью на полу. Мы же спали, взявшись за руки. Это было красиво, славно и трепетно. Не помню, молилась ли я о том, чтобы наши отношения продолжились в том же русле. Но мне очень хотелось ощущать ту легкость как можно дольше. Однако подобное описывается только в сказках, да и заканчивается со словом «Конец» на последней странице.

Все развеялось четырьмя днями позже.

Обычно в институте было весело. Пары проходили с переменным успехом: то мы засыпали, то смеялись, как ненормальные, то пахали как лошадки. Больше всего я обожала английский. Преподавал нам бывший посол и рассказывал все подробно, доступно. В общем, интересно. На первой паре мы конспектировали лекции и вовремя останавливались в своей писанине, когда лектор вспоминал забавные случаи из практики посольской деятельности. Но после лирического отступления он снова повернулся к доске и стал писать упрощенную таблицу времени. Люська сидела рядом со мной на первой парте перед столом преподавателя и жевала жвачку. Вид у нее был отрешенный. Настроение — депрессивное. Потому как с Фимой у них отношения совсем разладились. Пребывая в раздумьях, она достала жвачку и ни с того ни с сего затолкала ее пальчиком в замок преподавательского чемоданчика, который стоял открытым на столе. Судя по тишине, за этим наблюдали все одногруппники. Лектора подобное благоговейное молчание тоже заинтриговало и он повернулся к аудитории лицом. Студенты изобразили очень умные восторженные лица. Люська была умнее всех на вид. А конспектировала так рьяно! Пожав плечами мужчина продолжил выводить английские слова на доске, и Люсинда принялась выковыривать жвачку обратно. Позади послышались сдавленные смешки и советы. Преподаватель опять повернулся, все ткнулись в тетради, скрупулезно записывая тему. Он заподозрил что-то неладное, но пока не понимал ничего. Посмотрел на Люсю. Она улыбалась, как солнышко ясное. Сложила ручки, как порядочная первоклашка. Не хватало только бантиков на коротких хвостиках. И белоснежного кружевного передничка на юбке. Лектор нахмурился.

— Итак, если вам нужно спросить… — продолжал он на примере объяснять применение времен, снова отворачиваясь к доске.

Люська, наконец, достала пожеванную резинку и за неимением лучшего варианта снова спрятала ее в рот, потому что преподаватель решил сесть за стол.

— Напомню, что чем больше вы практикуетесь, тем лучше. Постарайтесь на перерыве также говорить по-английски. — Наставлял он.

Прозвучал звонок. Ваня первым поднялся и обратился к нашей Нинке, памятуя о словах препода.

— Нина, лэтс гоу виз ми ту бушес! — выдал парень.

Нинка что-то писала и не сразу обратила внимание на то, куда ее пригласили. А дословно Ванька позвал ее в кусты. Причем подруга сначала согласилась, а потом поняла на что, и злобно воззрилась на одногруппника, размышляя, где ему оторвать части тела: в кустах или прямо здесь.

— Чего?! — свирепо так спросила она.

Парень усмехнулся и предложил уже по-русски:

— Нина, а не согласитесь ли вы пройти со мной в курилку?

— Ну, если так, то я согласна. — Отложила тетрадь она.

Мы тоже пошли на улицу вместе с ними.

— Ты знаешь, что твой сарафан, — говорила Нинка, — до сих пор лежит на диване так, как ты его положила, когда уезжала. Я его соберу, положу в шкаф, а Кира его достает и снова кладет на диване. Вчера прохожу мимо комнаты. Дверь приоткрыта, и слышу, как он разговаривает. Подходит к сарафану и говорит: «Доброе утро, Алиса! Как спалось?».

Я смутилась. Эта информация показалась такой милой. В пылу эмоций мне оставалось только ножкой еще шаркнуть.

— Так какие у тебя планы на моего брата? — при всех решила осведомиться Нина. — У него то понятно. А у тебя?

— Не знаю, — совершенно честно призналась я.

Ваня сдержано посмеялся.

— Ты так говоришь, как будто она должна его замуж взять. У тебя брат чего — баба, что ли? — влез парень. — Не, Алиска, тебе разве невеста нужна?

Нинка обиделась. Я только оценила шутку Ваньки. Но подруга считала, что он ой-как не прав! Только я не знала, насколько подлой может быть Нинка, и какие конкретно планы у Киры были на меня. В прекрасном неведении я находилась до пятой пары.

Люська и Нинка сразу после звонка вышли во двор. Как всегда затянулись сигаретками, ждали пока я спущусь, чтобы мы все вместе пошли на остановку. Меня задерживали проблемы: пропустив пару занятий, требовалось перекрыть их хорошими поступками, то есть написать пару рефератов. Десять минут я потратила на обсуждение тем. Наверное, так хотела судьба — чтобы я немного припозднилась, но успела к самому интересному куску разговора моих драгоценных подруг.

— Сволочь он! — обзывала Люся Фиму. — Пару раз переспали… Он у меня, между прочим, первым был, и слинял! Трубку не берет. Включил мороз по полной программе.

— Мужик. Они все такие! — со знанием дела выдала Нинка, пустив клубы дыма в воздух. Девочки стояли около стеклянной двери, достаточно тонкой, чтобы я могла расслышать каждое их слово.

Я Люську предупреждала не тратить время и нервы. Только ей все равно хотелось заполучить сердце моего друга. А у него таких охотниц было — вагон и маленькая тележка.

— Ну и что там у Алисы с твоим братом?