Жан. Я видел, как он отказался от помолвки с вами.

Юлия. Ложь! Это я отказалась. Неужели негодяй осмелился сказать, что это сделал он?

Жан. Он совсем не негодяй! Вы ненавидите мужчин, Фрёкен?

Юлия. Да! — Большей частью! Но иногда — в минуту слабость — тьфу!

Жан. Значит, вы и меня ненавидите?

Юлия. Безгранично! Я велела бы убить вас, как животное…

Жан. Как спешат застрелить бешеную собаку. Не так ли?

Юлия. Совершенно верно!

Жан. Но здесь нечего пристреливать — и собаки нет! Что же нам делать?

Юлия. Уехать!

Жан. Чтобы замучить друг друга до смерти?

Юлия. Нет, — чтобы два, три года, сколько возможно, наслаждаться жизнью, а потом — умереть.

Жан. Умереть? Как глупо! В таком случае уж лучше устроить отель!

Юлия, не слушая Жана. У озера Комо, где вечно светит солнце, где на Рождестве цветут лавровые деревья и зреют апельсины.

Жан. На озере Комо идет вечный дождь, и апельсины я видел там только в фруктовых лавках; но это хорошее место для иностранцев, потому что там сдается много вилл влюбленным парочкам, а это очень выгодная промышленность; знаете, почему? — Они заключают контракт на полгода, а уезжают через три недели.

Юлия наивно. Почему же через три недели?

Жан. Перестают ладить! А платить всё равно приходится! Вилла же снова сдается. И так без конца, потому что любви-то хватает — хотя она и не тянется так долго!

Юлия. Вы не хотите умереть со мной?

Жан. Я вообще еще не хочу умирать! Во-первых, я люблю жизнь, а во-вторых, я считаю самоубийство преступлением против Провидения, давшего нам жизнь.

Юлия. Вы верите в Бога?

Жан. Да, конечно, верю! И хожу каждое воскресенье в церковь. — Откровенно говоря, мне всё это надоело и уже пора спать.

Юлия. Так, так. И вы полагаете, что я удовлетворюсь этим? Знаете ли вы, какой долг возлагается на мужчину, когда он обесчестил женщину?

Жан вынимает портмоне и бросает на стол несколько серебряных монет. Возьмите пожалуйста! Я не хочу оставаться в долгу!

Юлия делает вид, что не заметила оскорбления. Знаете ли вы, чем карает закон…

Жан. К сожалению, закон не карает женщины, соблазнившей мужчину!

Юлия делает вид, что не заметила оскорбления. Видите ли вы иной выход, кроме того, что нам нужно уехать, обвенчаться и развестись?

Жан. А если я воспротивлюсь такому неравному браку?

Юлия. Неравному браку…

Жан. Для меня! Мои предки были почище ваших, так как у нас в роду не было поджигателей!

Юлия. Почем вы знаете?

Жан. Вы, во всяком случае, не можете доказать противного, потому что нашу родословную можно найти только — в полиции! А о происхождении вашего рода я читал в одной книге, которую нашел на столе в гостиной. Знаете ли, кто был основатель вашего рода? Мельник, с женой которого король провел одну ночь во время датской войны. Подобных предков у меня не было! Вообще, у меня не было никаких предков, но я сам могу быть предком.

Юлия. Это мне за то, что я открыла мое сердце недостойному, что я отдала на поругание мою фамильную честь…

Жан. Скажите лучше — фамильный стыд! Я же говорил вам! Нельзя так много пить, а то начнешь болтать! А болтать нельзя!

Юлия. О, как я раскаиваюсь! Как раскаиваюсь! И если бы вы еще хоть любили меня!

Жан. В последний раз — чего вы хотите? Что же мне плакать, прыгать через хлыст; целовать вас и увезти на три недели на Комское озеро, а потом — ну что же мне делать? Чего вы хотите? Это начинает тяготить меня. А всё оттого, что суешь свой нос в бабьи дела. Фрёкен Юлия, я вижу, что вы несчастливы, знаю, что вы страдаете, но я не могу вас понять. В нашем кругу дело проще; мы не ненавидим друг друга. Мы смотрим на любовь, как на игру, когда есть свободное время, но мы же не свободны целые дни и ночи. На мой взгляд, вы больны; положительно больны.

Юлия. Вы должны быть добры со мной; наконец-то вы говорите, как человек.

Жан. Да, но будьте и вы человеком? А то вы плюете на меня и не позволяете мне утереться — о вас!

Юлия. Помогите, помогите мне! Скажите мне, наконец, что я должна делать, какой путь избрать?

Жан. Клянусь Богом, я и сам не знаю!

Юлия. Я была сумасшедшая, бешеная, — но неужели же нет никакого спасения?

Жан. Оставаться здесь и быть спокойным. Никто ничего не знает.

Юлия. Невозможно. Люди знают и Кристина знает.

Жан. Они ничего не знают, и никогда бы и не поверили ничему подобному.

Юлия медленно. Но — это лишь до поры до времени!

Жан. Правда!

Юлия. А последствия?

Жан испуганно. Последствия! И где была моя голова, что я об этом не подумал? Да, тогда остается только одно — вон отсюда! Сию же минуту! Я не поеду с вами, так как тогда всё пропало; вы должны ехать одна, подальше — куда бы то ни было.

Юлия. Одна? Куда? — Нет, не могу!

Жан. Вы должны! И именно, пока не вернулся граф. Если вы останетесь, то вы знаете, что из этого выйдет! Кто раз согрешил, тот будет продолжать, потому что зло уже свершилось… Станет всё смелее и смелее — а там и — накрыли! Итак, уезжайте! А потом напишите графу и признайтесь во всём, не называя меня. А сам он никогда не догадается! Я думаю даже, что он и стараться об этом не будет.

Юлия. Я уеду, если вы поедете со мной!

Жан. Да вы с ума сошли? Фрёкен Юлия бежит со своим лакеем! Послезавтра об этом будут трубить во всех газетах, а граф этого никогда не переживет!

Юлия. Я не могу уехать! Я не могу оставаться! Помогите мне! Я так устала, так бесконечно устала! — Прикажите мне! Вдохните в меня жизнь, потому что я не могу больше ни думать ни действовать…

Жан. Вот видите, какая вы слабая. Так к чему же вы так важничаете и задираете нос, точно вы царица всей вселенной! Ну, в таком случае я вам приказываю! Подите и оденьтесь; захватите денег на дорогу и возвращайтесь сюда!

Юлия, вполголоса. Пойдемте со мной наверх!

Жан. В вашу комнату? — Вот вы опять с ума сходите. — Медлит минуту. — Нет! Идите, сейчас же!

Он берет ее за руку и выводит через стеклянную дверь.

Юлия уходя. Говори со мной помягче, Жан.

Жан. Приказание всегда звучит грубо! Почувствуйте это разочек сами, почувствуйте!

Оба выходят.

Жан возвращается назад, облегченно вздыхает; садится за стол; вынимает свою записную книжку и начинает громко сводить счеты; немая мимическая сцена. Кристина выходит справа, одетая, чтобы идти в церковь; в руках у неё приставной перед рубашки и белый галстук.

Кристина. Господи Иисусе! Что у тебя за вид! Что здесь случилось?

Жан. Ах, тут Фрёкен приводила народ. Да разве ты так крепко спала, что ничего не слыхала?

Кристина. Я спала, как убитая!

Жан. И уже одета, чтобы идти в церковь?

Кристина. Да! Ты же обещал пойти сегодня со мной к исповеди.

Жан. Да, правда! И ты, я вижу, уже принесла мне парадное платье. Ну, иди сюда. Садится направо.

Кристина подает ему перед рубашки, галстук и помогает одеваться. Молчание.

Жан сонно. Какое евангелие сегодня читают?

Кристина. Об усекновении главы Иоанна Крестителя, думается мне.

Жан. Это будет очень долго продолжаться! Ай, ты царапаешь меня! А мне так хочется спать!

Кристина. Что же ты делал целую ночь? Ты совсем зеленый.

Жан. Я сидел здесь и болтал с Фрёкен Юлией.

Кристина. Она, ей Богу, не понимает, что это совсем неприлично. Молчание.

Жан. Послушай, Кристина!

Кристина. Ну?

Жан. Очень странно, когда об этом подумаешь! — Это она-то!

Кристина. Что же в ней странного?

Жан. Да всё.

Молчание.

Кристина замечает на столе до половины наполненный стакан. Вы тут вместе пили?

Жан. Да!

Кристина. Пфуй! — Посмотри-ка мне в глаза!

Жан. Да!!

Кристина. Возможно ли? Возможно ли это?

Жан после короткого размышления. Да, это так!

Кристина. Вот у ж никогда бы не поверила! Нет, пфуй, пфуй!

Жан. Но ты не ревнуешь же меня к ней?

Кристина. К ней, нисколько! Будь тут Клара или Софи; тогда бы я тебе глаза выцарапала! — Да, так-то вот кончилось; почему, и не знаю. — Нет, это отвратительно!