10 июля 1879 г. киевским военным судом приговорен к лишению прав и ссылке в каторжные работы на заводах на 6 лет с водворением в Сибири навсегда австрийский подданный Флориан Богданович[179] 39 лет, содействовавший целям противозаконного сообщества; это содействие выразилось в присылке из-за границы Богдановичем в Киев огромного количества экземпляров книг и брошюр преступного содержания на имя почетного гражданина Льва Паночини в 1878 г., который суду предан не был, так как по освидетельствовании оказался одержимым сумасшествием в форме слабоумия.

20 октября 1879 года киевским военным судом приговорен к лишению прав и ссылке в каторжные работы на заводы на 4 года, с поселением в Сибири навсегда, минский мещанин Василий Татаринчик 24 лет за распространение письменных и печатных сочинений, возбуждающих к бунту и явному неповиновению верховной власти.

8 июля 1879 года бывшая киевская соединенная палата приговорила: дворянина Шеффера 18 лет, мещанина Лучинского 19 лет, дворянина ученика Галагановской коллегии Кандыбу 16 лет, виновных в умышленном распространении сочинений, возбуждающих к бунту, Шеффера, как главного виновника, к лишению прав состояния и ссылке в каторжные работы на заводах на 4 года, Лучинского, как участника, к лишению прав и ссылке в Сибирь в нестоль отдаленные места, Кандыбу, как участника, имевшего менее 17 лет и действовавшего без полного разумения — заточить в тюрьму на 4 месяца; крестьянина Ивана Кобыша 20 лет — за хранение тех сочинений — к аресту на семь дней, а крестьянина Антипа Кобыша 19 лет — оправдала. Имея же в виду несовершеннолетие Лучинского во время совершения преступления, палата определила ходатайствовать о смягчении наказания, соразмерно определенному Кандыбе. Приговор представлен в ревизионном порядке в сенат.

В марте месяце 1879 года решением правительствующего сената утвержден приговор киевской соединенной палаты, состоявшийся 27 июня 1878 г., по которому крестьянин Петр Кифоренко 33 лет признан был виновным в хранении сочинений преступного содержания и приговорен к аресту на 2 месяца и 15 дней при полиции; по приведении приговора в исполнение, Кифоренко отправлен по высочайшему повелению на жительство под надзор полиции в Архангельскую губернию за произнесение дерзких слов против особы государя императора во время содержания под стражей по первому делу.

Под чигиринским «делом», бывшим в Киевской губернии, следует разуметь вполне организованное тайное противозаконное сообщество, состоящее почти из тысячи членов или дружинников, навербованных исключительно из крестьян бывших государственных имуществ, при содействии революционной пропаганды, с опасным характером и последствиями, которые могли бы случиться, если бы организация эта не была своевременно разрушена; главные деятели в этой организации сверх того обвиняются в составлении и распространении подложного манифеста от имени государя императора, а также подложных телеграмм «Правительственного вестника», имевших политическую зловредную цель.

Предварительно изложения самой сущности дела, бывшего на суде, я нахожу необходимым выяснить экономическое положение крестьян Чигиринского уезда, тех сел и деревень, которые вошли в организованное тайное сообщество, и те условия, в которых находились крестьяне, поддавшиеся влиянию и обману со стороны революционных деятелей, так как, по моему мнению, экономическое положение казенных крестьян и условия сложившегося их материального быта, состоящего в полной зависимости от земельного надела, — были главными причинами, вызвавшими организацию в среде крестьян тайного сообщества, поддавшихся легко влиянию и обману неизвестных личностей, из-за того только, чтобы выйти к лучшему из того невыгодного и невозможного экономического положения и условий, в которых они были поставлены независящими от них причинами.

Агитаторы пропаганды, зная условия и положение крестьян Чигиринского уезда государственных имуществ, накинулись на них смело и уверенно, с ловкостью повели свое преступное дело, сознавая вполне, что почва пропаганды как нельзя более окажется восприимчивою и плодородною в означенной местности, в чем и не ошиблись.

В юго-восточной части Киевской губернии протекает река Тясмина, впадающая в Днепр близ г. Новогеоргиевска Херсонской губернии; узкая полоса земли между обеими реками, текущими почти параллельно друг к другу, по случаю сыпучих песков, наносимых весенними разливами Тясмины и Днепра, далеко не удовлетворяет потребностям довольно многочисленного сельского населения ведомства государственных имуществ, раскинувшегося почти беспрерывною цепью хуторов и поселков по берегам двух рек и имеющих вдоль дороги от г. Черкасс до г. Новогеоргиевска и Чигирина, идущей по возвышенной местности, — свои поля; но пока крестьяне эти, по определению прежней люстрационной комиссии платили оброк соразмерно достоинству и пространству отведенных им участков земли, до тех пор они, по-видимому, довольствовались своим положением, исправно платили оброк и другие государственные повинности; средства же для сего те немногие крестьяне, которые пользовались крупными участками от 12 до 18 десятин на двор, частью извлекали из доходов от хлебопашества, а большая часть населения, наделенная малыми участками, пространством от одной до шести десятин на двор, пополняли эти платежи доходами от значительных заработков в Херсонской губернии, где при душевом наделе по пяти десятин земли, весьма плодородной, в имениях помещиков ощущается постоянный недостаток в рабочих силах, в особенности в летнее время при уборке трав и хлебов.

В таком приблизительно положении находились дела крестьян государственных имуществ в означенной местности до 20 октября 1867 года, т. е. до издания высочайшего указа о приведении государственных крестьян на выкуп. Мера эта, отнимающая у означенных крестьян надежду на возможность увеличения участков земли, находившихся в их пользовании при предстоящей люстрации (последняя происходила лет двадцать тому назад), заставила их домогаться настоятельно о дополнении земельного надела до размера пяти десятин на ревизскую душу, по примеру крестьян, близко граничащих с ними Херсонской губернии и бывших крестьян военных поселений в Киевской губернии. Домогательства эти вызвали переписку между местною люстрационной комиссиею и министерством государственных имуществ, которая продолжалась до 1870 года. Наконец, 28 мая того же года последовал высочайший указ, в силу которого было разрешено перевести крестьян в означенной местности на общинное пользование землею, но уже без всякой прирезки, а только с предоставлением им права передела всей вообще земли между собою, причем требовалось еще, чтобы в определенный срок крестьяне составили письменный договор с поименованием в нем каждого хозяина, изъявляющего согласие уступить свой участок обществу, для раздела между его членами, чтобы означенный передел был совершен ими полюбовно и без всякого содействия со стороны правительства.

Такой оборот дела крестьян Киевской губернии, не сочувствующих вовсе общинному владению, как совершенно для них чуждому и непонятному, до крайности их озадачил, тем более, что, домогаясь надела по пяти десятин на душу, даже те крестьяне, которые владели наиболее крупными участками, доходящими до 18 десятин на двор, ожидали приращения своего благосостояния, между тем общинное владение, вводимое в их полевое хозяйство без прирезки соответственного населению количества земли, — предвещало тем из них, которые своим трудолюбием и бережливостью упрочили уже свой материальный быт, крайний недостаток в будущем, тех же крестьян, которые снискивали для себя средства к существованию заработками в соседней губернии, лишало свободы действий и ставило в зависимость от общины с круговым поручительством за несостоятельных и находящихся в безвестной отлучке ее членов.

При объявлении сего высочайшего повеления, ведомство государственных имуществ возбудило еще большее неудовольствие крестьян с одной стороны предварением, что переход их к душевому наделу или к общинному пользованию землею лишает министерство возможности устроить их по правилам 20 октября 1867 года, а с другой — старанием убедить крестьян, что таковой переход для них невыгоден, ибо все вакантные земли, какие находятся еще в распоряжении министерства, получат другое назначение, а следовательно не будут предоставлены в их пользование, и что, как только упомянутый выше договор состоится между ними, то люстрация займется исключительно устройством к лучшему тех крестьян, которые останутся при участковом пользовании, доныне существовавшем.