Самоуглубленное выражение беременной женщины, именно беременной женщины, появляется на лице мужчины, который вынашивает книгу: тождественность всех явлений созидания.

Резкий, неожиданный, решительный поступок, вроде моего недавнего письма в Академию, — поистине это пробный камень! Надо было видеть лица людей, наблюдать за отражавшимися на них противоречивыми впечатлениями.

Равнодушные люди? Их нет.

Ее первый любовник. Она отдалась на студенческой вечеринке, отдалась глупо, безрадостно, из боязни показаться недотрогой, и даже не посмела сказать, что она девушка.

Написать драму или роман: человек, женившийся на своей бывшей любовнице, делает все возможное, чтобы его супруга была принята в свете. Легкость, с какой женщина забывает о том, кем она была.

Меня поражает, как меняется, как перерождается кое — кто на знакомых под влиянием жизни, людей, успеха или неудачи. Человек, которого я всегда считал прямым, оказался глубоко коварным; меня ошеломила чудовищная жадность одной женщины. Не я ли изменился? Не угасшая ли дружба открыла мне глаза? Нет, все меняется, все преображается. Но что станется тогда с моими пресловутыми оттисками? Боже мой, как опасно применять какие бы то ни было формулы!

Когда избираешь жизненный путь, очень важно правильно перевести стрелку. В искусстве полно сбившихся с толку, обезумевших, заблудившихся людей. Сколько апломба вон у того человека, который идет твердым шагом, гордо подняв голову, уверенный в правильности своего пути, и как удивился бы он, узнав, что ошибся в выборе призвания! Музыканты, занимающиеся живописью, литераторы, которые, в сущности, прирожденные живописцы!..

Хорошее заглавие для книги: «Терпят бедствие!» Я расскажу в ней об одном из жизненных кризисов, когда все рушится разом.

Как все ускоряется в конце нашего века! Перемены в обществе — китайские теин. Придерживаться правды, смотреть вглубь.

Признак плохой семейной жизни вопреки светскости супругов и их показной сердечности: за столом всегда бывает какой-нибудь друг, безразлично кто, лишь бы не оставаться вдвоем.

Мужчина и женщина — единоборство. Любовь продолжается до тех пор, пока нет побежденного, пока один из них полностью себя не высказал, пока в книге есть еще интересная страница, пока женщина или мужчина что-то утаивает, физически или духовно.

Какое превосходное антисептическое средство — ирония!

Есть ли на свете человек, голос и походка которого не менялись бы, как только он остается наедине с собой? О, это хвастовство на бумаге!.. Неужели среди мне подобных я один люблю правду и согласую каждое слово с биением своего сердца?

Я говорил на днях о том, как мало храбрых людей. Надо было сказать: не храбрых. Достоевский подсказывает мне нужное слово — решительных!

Всякая правда, стоит ее высказать, теряет свою несомненность, приближается ко лжи.

Любопытное признание старого актера по поводу его последней роли. Сняв грим, он вернулся к действительности, и его охватил ужас при виде различия обоих миров. Он был так счастлив на сцене!

Заглавие для книги — «Без пустословия!»

Гнев южанина — неистовство.

Папаша Ф. возвращается на ферму с охоты усталый, не солоно хлебавши, изголодавшийся, сердитый! Скандал на кухне: служанки молча суетятся у плиты, а он бранит их за то, что суп не готов. Беснуется, мечет громы и молнии, а в это время забежавший с птичьего двора цыпленок весело и нахально пищит: «Пи-и, пи-и!» Папаша Ф., рассердившись, ударяет цыпленка ногой, и тот полумертвый, отлетает к каменному порогу. Проходящая мимо кошка бросается на цыпленка. Все более и более раздражаясь, папаша Ф. бежит за кошкой: «Брысь, брысь!..» Кошка, не слушая его, спасается с цыпленком в зубах; тогда он хватает оставленное в углу ружье, стреляет в кошку и замирает на месте, подавленный, сразу остывший при виде останков своих любимцев, которых он убил из-за того, что суп был не готов. Взволнованный, расстроенный, он не обедает и, выпив настоя вербены, ложится в постель.

Дрова, огонь и пепел — образ души и тела.

Ипохондрия, следует читать: незнание врачей.

Я думаю о конце света. Логически, по всем человеческим законам, он должен походить на свое начало. Холод, отсутствие топлива, огня. Немногие оставшиеся в живых люди и животные двигаются ощупью в темных пещерах.

Новый мед.

Я работал, открыв дверь в сад, благоухавший над рекой в горячей дымке июньского утра. Влетела, точно мяч, пчела, покружилась, села на чернильницу, потом на пепельницу, полную окурков.

— Здесь ничего нет для тебя, пчелка. Поищи в саду на медвяных цветах и травах!

— К черту старый мед! К черту гиметский мед![13] Я делаю новый мед, свой собственный.

И честолюбивая пчела улетела по направлению к кухне и навозной куче птичника.

В вагоне комар старался выбраться наружу и яростно, без устали бился об оконное стекло. Как велика воля к жизни этого крошечного создания! Комар ерепенится, тельце его напрягается, он ударяется крыльями, головой, весь дрожит. И я размышляю: жизнь, всякая жизнь отпущена поровну как крупным, так и мелким животным; Последние быстро сгорают, проводя время в движении, в неистовстве, в погоне за любовью, и проживают за один день сотни лет какого-нибудь неповоротливого толстокожего животного, которое спаривается раз в год и живет, не спеша, среди широких просторов.

Близорукость. Когда я теряю лорнет, мне требуется другой лорнет, чтобы его найти. Образ научных поисков.

Светские преувеличения: все больные должны умереть, все незнакомые люди — злодеи.

В Талейране я вижу южанина, и если Наполеон от меня ускользает, то Талейрана мне хотелось бы описать. Хромой, южанин, испорченность, свойственная XVIII веку, священник.

Он гордец: принимает благодеяния, не сказав «спасибо», более того, затаив в душе обиду, злобу.

Последователь, приспешник спрашивает, в какую сторону он должен повернуть, чтобы идти рядом с вами.

Злоключения Боша в двух частях.

Первая часть. Бош, человек не злой, родился безглазым, он делает то же, что и другие, но ничего не чувствует, ничего не видит и становится литератором. Посвящение в писатели. Он рассказывает о своем счастливом детстве на страницах лживой, отвратительной книги. В его голове все искажено; положение ухудшается, когда он пробует наблюдать: он смотрит, смотрит, ничего не видит, несмотря на свои старания, и фразы ложатся у него вниз головой. Как-то раз Бош падает с лестницы, получает серьезный ушиб, но, оправившись, становится гениальным человеком.

Вторая часть. После падения. Потрясающая книга, новое направление, веризм или небулизм. Бош, глава литературной школы, ставит отметки писателям; потом приходит одиночество, озлобление, газеты больше не упоминают о нем. «Теперь ничего не случается», — говорит он. Свирепствует холера, ведутся войны, народы старой Европы пожирают друг друга, а Бош повторяет: «В газетах ничего нет». Жена, дети, все для него — пустое место.

Любимые существа — орудия пытки.

На острове Св. Елены Наполеон прекрасно описал, объяснил все свои деяния. Он гений стихийности, человек сильный, умный, своевольный. Нет и четверти правды во всех его словах.

Южане — суетливость и лень.

Сколько людей, пустых внутри! Кажется, будто видишь дым над крышей, освещенное окно, приближаешься — никого, пусто.

Сиплый, резкий, деревянный, как кваканье лягушки, — вот каким становится голос соловья в июне, когда вылупливаются птенцы. На склоне дня я слушаю щебетание птиц в парке. Кажущийся беспорядок, но на самом деле все слажено, как колесики механизма у башенных часов. Немного внимания — и начинаешь различать породы птиц, их игры, ссоры, приготовления ко сну целыми семействами. Малиновки, как и ласточки, замолкают первые; кукушка вдалеке бодрствует долго — полуночница. В Париже мой дрозд просыпается на заре; с закатом солнца замолкают жаворонки, трясогуски, щеглы, воробьи. Тишина. Потом подает голос козодой, жабы, сова — ночь; почерневшие деревья кажутся еще выше. Возвращаемся, стало свежо.