Этим же постановлением ЦК ВКП(б) было предложено повысить роль фронтовых, армейских и дивизионных газет в политическом и воинском воспитании личного состава, сделать их настоящими агитаторами, пропагандистами и организаторами масс воинов. Была расширена сеть газет, укреплены их кадры.

Произошли изменения и в дивизии. Решением ЦК ВКП (б) должность заместителя командира дивизии по политчасти совмещалась с должностью начальника политотдела дивизии. В этой новой роли оставили по приказу меня.

Жаль было расставаться с Григорием Титовичем Зайцевым. В начале июня он уходил на другую работу. Вроде и немного работали мы вместе, а успел я по-настоящему подружиться с этим скромным человеком, хорошим политработником, прекрасным коммунистом. Зайцева вскоре перевели на дипломатическую работу. Он был послом в Ираке, в Голландии, работал в Министерстве иностранных дел, долгое время был послом в Иране, а сейчас на пенсии, живет в Москве.

Июнь для нас был особенно напряженным. Проходила перестройка партийных организаций. В батальонах создавались первичные парторганизации. Все это способствовало дальнейшему развертыванию политработы. Мы еще и еще раз убедились, как выросли наши командиры. Они стали зрелыми военачальниками, закалились идейно. В то же время политработники приобрели твердые навыки в организации и руководстве боем. Их смело выдвигали на командные должности. Введение института парторгов и создание первичных парторганизаций в батальонах приближало партийное руководство к роте, к солдату, заметно улучшало влияние коммунистов на личный состав.

Это явилось следствием того, что наша партия проявляла постоянную заботу о совершенствовании форм и методов партийно-политической работы в ходе войны, об укреплении партийных организаций в армии.

Обстановка на Орловско-Курской дуге с каждым днем накалялась. Участились налеты авиации противника, артиллерийские обстрелы. Небо беспрерывно бороздили самолеты-разведчики.

А дни стояли чудесные. Кругом благоухали цветы, колосились хлеба. Курские соловьи, не умолкая, звенели по ночам.

В конце июпя, поздно вечером, командир дивизии сообщил:

— Завтра до рассвета выезжаем в штаб фронта. Генерал Рокоссовский вызывает на совещание в район станции Свобода.

Генерал армии К. К. Рокоссовский и член Военного совета генерал К. Ф. Телегин ознакомили нас с положением дел па Центральном фронте, поставили задачи. Я много слышал о Константине Константиновиче Рокоссовском. Сильная рука выдающегося полководца нами ощущалась во всем.

Первая встреча дополнила это впечатление. Очень спокойно говорил товарищ Рокоссовский о больших силах, которые сосредоточили гитлеровцы перед войсками фронта, коротко давал указания. Чувствовалась глубокая уверенность командующего в войсках фронта. Высокий, стройный, подтянутый, корректный, генерал Рокоссовский как бы олицетворял собой образ советского полководца.

Совещание проходило в непринужденной обстановке. Нам многое стало ясно. Естественно, всех беспокоило, когда пойдем вперед, долго ли будем стоять в обороне.

— Я вам могу сказать свое мнение, — ответил Рокоссовский. — Нам невыгодно первыми начинать, а тем более переходить в решительное наступление. Много людей потеряем, а задачу можем не выполнить. Когда же противник начнет наступать, мы перемолотим его ударную группировку, сломаем ему хребет. Вот тогда и пойдем вперед.

Командующий фронтом закончил:

— Сейчас для нас терпение и выдержка — главное. Надо продолжать совершенствовать оборону, учить людей вести бой с танками противника. Части должны стоять насмерть.

После совещания мы с Дударевым поехали в полк к Дружинину. Там с утра проводилась «обкатка» танками прибывшего пополнения.

Приехали к началу занятий. Тяжелые танки выстроились в стороне от окопов. Полковник Дружинин со своим заместителем подполковником Банановым шли вдоль траншеи, проверяли расстановку людей.

— Ну, начинайте, товарищи, — приказал командир дивизии.

По сигналу танки с исходного положения устремились в «атаку». Стреляя холостыми зарядами, они ворвались на позицию, начали утюжить окопы, занятые пехотинцами. Не скрою, впечатление было такое, что засыпало солдат. Но как только машины переваливали траншею, из нее показывались бойцы, и в танки летели учебные гранаты.

— Молодцы. У тебя, Дружинин, бывалые солдаты, не трусят, — удовлетворенно заметил Илья Федорович.

— Не все бывалые. Есть новички... С ними мой замполит работает, — ответил командир полка.

В траншею спустилась очередная рота. Однако сигнал для начала занятий почему-то не подавали. На левом фланге произошла заминка. Один из новичков боялся лезть в окоп, говоря, что он недостаточно глубок и танк может задавить его. Командир взвода строго отчитывал солдата. Замполит Баканов поспешил к ним.

— Чего же ты, браток, испугался? — подойдя к бойцу, спросил подполковник Баканов. — Прыгай за мной. Будем в окопе вместе.

Взревели моторы, танки начали движение. Вот они уже у самой траншеи. Мы все не сводим глаз с того места, где укрылся молодой солдат. Нет, не выскакивает, держится.

Машины миновали траншею. Замполит и солдат поднялись, метнули гранаты.

— Все в порядке? — весело спросил новичка Баканов.

— Так точно, товарищ подполковник, — ответил тот, опуская глаза.

— Не стесняйся, ты поборол слабость — это тоже победа. Главное, чтобы в настоящем бою не сплоховать.

Я решил задержаться в полку. Выступил перед офицерами, рассказал о совещании, об указаниях командующего. Вечером бойцы собрались в своем «фронтовом клубе» — глубоком овраге. Подошел к ним и я.

— Товарищ полковник, видать, серьезное дело готовится, раз у нас тут такая оборона сооружается?

Задал вопрос немолодой уже солдат. Знаки ранения на груди.

— А сам как думаешь?

— Так и думаю. Да не я один, все решили: готовимся к большому бою. Войск-то понапихали, иголке упасть негде. И все в землю ушли, закопались. Не зря же...

Я рассказал, что враг готовится к наступлению, накапливает силы, особенно много у него танковых частей. Возможно появление новых сверхмощных броневых машин.

Зашла речь об истребителях танков. Выясняется, что почти все стрелки успешно выполнили упражнение из противотанкового ружья.

— Вчера наша батарея выезжала стрелять, — вновь вступил в беседу солдат с усами. — Як ним зашел поговорить, хвастаются, что три расчета из шести с первого выстрела цель поразили. Я их остудил: «Это по вас не стреляли, во-первых; во-вторых, мишень-то не маневрировала; в-третьих, полигон, как ладонь. Так что тренироваться надо». Поостыли, говорят, еще постреляем.

Все засмеялись.

— Чего смеетесь? Без тренировки нельзя. В нашем взводе уж на что бывалые ребята, да и то по две связки гранат на танк рассчитываем. Чтоб наверняка. Под Вязьмой с первой бутылки, бывало, жгли...

Вон откуда идет солдат! И наградами не отмечен. Пометил себе его фамилию: Григорий Сидорович Окунев.

Настроение у бойцов было отличное. После беседы начался концерт самодеятельности. То ли «артисты» хотели блеснуть своими талантами, то ли были в ударе, но играли, пели и декламировали они замечательно. Особенно восторженно встречали зрители выступавших в паре «Сашу и Машу». Два солдата сами сочиняли сатирические куплеты на злобу фронтовой жизни. Воины задорно аплодировали им. С большим комическим мастерством, под общий хохот были исполнены короткие сценки, остро и зло высмеивающие гитлеровцев.

Гвардейцы знали: перед ними сильный и коварный враг. Но им было известно и другое: «фриц молодец против овец, а против молодца и сам овца». Вот почему «смехомет» тоже был оружием.

В политотдел я возвратился поздно вечером.

— Для полков прибыли гвардейские Знамена. Генерал Воронов, начальник политотдела армии, по телефону передал, чтобы мы организовали митинги по случаю вручения гвардейских Знамен, сами побывали во всех полках, — доложил мой заместитель подполковник Ф. К. Сорока.

Утром вручали гвардейское Знамя 7-му гвардейскому воздушнодесантному полку, которым командовал подполковник М. Е. Козин. Пожалуй, самой замечательной чертой характера этого умного и храброго офицера была решительность. С необыкновенной настойчивостью проводил в жизнь Михаил Евдокимович свои решения. А внешне он не выделялся ничем: ростом невысок, светлые вьющиеся волосы аккуратно причесаны, серые с хитринкой глаза. Солдаты верили своему командиру, без колебаний шли за ним в бой.