Преподобный Роберт Стивен Хокер из Корнуолла писал выдающиеся стихи, которые приводили в восторг Лонгфелло и Теннисона, однако при этом несколько смущал своих прихожан тем, что носил розовую феску и почти всегда находился под умиротворяющим воздействием опиума.
Гилберт Уайт из западного Гемпшира стал самым уважаемым натуралистом своего времени, написал блестящую и до сих пор популярную книгу «Естественная история и древние памятники Селборна». В Нортхэмптоншире служил преподобный Майлз Джозеф Беркли, ставший выдающимся специалистом по грибам и заболеваниям растений; к сожалению, именно он оказался повинен в распространении многих вредных болезней, в том числе самой губительной для садовых культур — мучнистой росы. Джон Митчел изобрел метод взвешивания планеты Земля, который стал, возможно, самым оригинальным практическим научным экспериментом XVIII века. Митчел умер раньше, чем появилась возможность осуществить этот эксперимент, который в конце концов был проведен в Лондоне Генри Кавендишем, выдающимся родственником работодателя Пакстона, герцога Девонширского.
Но, пожалуй, наиболее необычным из всех священников был преподобный Томас Байес из Танбридж-Уэллса, графство Кент, живший в 1701–1761 годах. Этот, согласно общему мнению, робкий и совершенно безнадежный проповедник, оказался необычайно одаренным математиком. Байес вывел математическое уравнение, ныне известное как теорема Байеса, которое выглядит следующим образом:
Люди, понимающие, что здесь написано, могут использовать теорему Байеса для решения таких сложных задач, как определение вероятностей, или обратных вероятностей, как их иногда называют. Это способ получения статистически надежных вероятностей на основе частичной информации. Самое удивительное, что до изобретения компьютера теорема Байеса не находила практического применения (поскольку только компьютер способен выполнить необходимые расчеты), так что в XVIII веке это было интересное, но бесполезное упражнение. Явно придавая мало значения своей теореме, Байес даже не потрудился ее опубликовать. В 1763 году, через два года после смерти священника-математика, один из его друзей отослал теорему в Лондонское королевское общество, где ее опубликовали в «Философских трудах» под скромным названием «Очерк о решении задачи в доктрине вероятностей». Это было ключевое событие в истории математики.
Сегодня теорема Байеса используется при моделировании климатических изменений, прогнозировании фондового рынка, в радиоуглеродном датировании, интерпретации космических событий и во многих других исследованиях, где необходима интерпретация вероятностей, — и все благодаря научным изысканиям английского священника XVIII века.
Многие другие представители духовенства не прославились великими делами, зато произвели на свет великих детей. Джон Драйден, Кристофер Рен, Роберт Гук, Томас Гоббс, Оливер Голдсмит, Джейн Остин, Джошуа Рейнольдс, Сэмюэл Тэйлор Кольридж, Горацио Нельсон, сестры Бронте, Альфред Теннисон, Сесиль Родз и Льюис Кэрролл (который и сам был посвящен в духовный сан, но никогда не служил) — все они были отпрысками священников.
Вы убедитесь в огромном влиянии класса церковнослужителей на культуру, если попробуете поискать в электронной версии «Национального биографического словаря» по нескольким ключевым словам. Введите слово «ректор», и вы получите около 4600 ссылок, «викарий» даст на 3300 ссылок больше. Куда более скромные результаты даст поиск по категориям «физик» (338), «экономист» (492), «изобретатель» (639) или «ученый» (741). Забавно, что поиск по этим последним категориям дает лишь чуть больше результатов, чем по ключевым словам «донжуан», «убийца» или «сумасшедший», и что всех их значительно опережает выдача по словам «эксцентричный персонаж» (1010 ссылок).
Все священники были людьми очень разными и часто необычными, однако большинство из них походило на нашего мистера Маршема, который если и имел какие-то достижения или хотя бы амбиции, то, увы, не оставил никаких вещественных следов этого. Единственное, что хотя бы слегка роднило его со славой, это тот факт, что его прадед Роберт Маршем изобрел фенологию — науку (если можно так ее назвать) о сезонных изменениях в природе: первых почках на деревьях, первом весеннем пении птиц и так далее.
Вы, наверное, думаете, что люди всегда подмечали подобные вещи, но на самом деле систематически до Маршема никто этим не занимался. С его подачи наблюдения над природой стали чрезвычайно модной и престижной забавой во всем мире. В Америке Томас Джефферсон был преданным последователем Роберта Маршема. Даже на посту президента он находил время записывать даты первого и последнего появления на вашингтонских рынках тридцати семи видов фруктов и овощей, а его помощник выполнял такие же наблюдения в Монтичелло[7], чтобы путем сравнения записей можно было отследить какие-либо важные различия между этими двумя местностями. Когда современные климатологи заявляют, что сейчас яблони зацветают на три недели раньше, чем в прошлом, или делают другие подобные выводы, то в качестве источника информации они зачастую используют заметки Маршема.
Кроме того, Роберт Маршем был самым богатым землевладельцем восточной Англии, хозяином большого поместья в Страттон-Стролесс близ Нориджа, где в 1822 году родился Томас Джон Гордон Маршем. Там же юный Маршем и провел часть своей жизни, прежде чем переехать за двенадцать миль и принять должность священника в нашей деревне.
Мы почти ничего не знаем о жизни Томаса Маршема, зато, по счастливой случайности, неплохо представляем, как проводили время сельские священники в ту эпоху. Мы знаем это благодаря запискам одного из них, служившего недалеко от нас, в пяти милях к северу, в соседнем приходе Уэстон-Лонгвилл (это местечко вдали, за полями, видно с крыши моего дома). Священника звали преподобный Джеймс Вудфорд, он жил за пятьдесят лет до нашего Маршема, но за это время уклад жизни изменился не слишком сильно. Вудфорд не был особенно увлеченным, образованным или одаренным человеком, но он любил жизнь и в течение сорока пяти лет вел любопытный дневник, в котором необычайно подробно описывается повседневное существование сельского священника. Записи были забыты больше чем на сто лет, потом их снова обнаружили и в 1924 году опубликовали в сокращенном виде под названием «Дневник сельского священника». Книга стала мировым бестселлером, хотя, в сущности, представляла собой «просто хронику обжорства», как заметил один критик.
В XVIII веке столы ломились от еды, и Вудфорд основательно и с любовью описывал едва ли не каждую свою трапезу. Вот блюда, которые он вкушал на типичном обеде в 1784 году: дуврская камбала в соусе из омаров, цыпленок, бычий язык, ростбиф, суп, телячье филе со сморчками и трюфелями, голубиный пирог, «сладкое мясо»[8], молодой гусь с грушами, абрикосовый джем, творожный торт, тушеные грибы и трайфлы[9]. В другой раз ему выпало отведать: линя, ветчину, три вида дичи, двух жареных уток, свиную шейку, сливовый пудинг и сливовый пирог, яблочный пирог, разнообразные фрукты и орешки. Все это запивалось красным и белым вином, пивом и сидром.
Ничто не могло помешать хорошему застолью. Когда у Вудфорда умерла сестра, он в своем дневнике выразил искреннюю скорбь по покойной, однако не удержался от записи: «Сегодня на обед была вкусная жареная индейка». Никакие события внешнего мира не нарушали эту гастрономическую идиллию. Об американской войне за независимость Вудфорд упоминает лишь мимоходом. А в 1789 год он записал в дневнике новость о падении Бастилии, однако отвел гораздо больше места описанию блюд, съеденных им на завтрак. Неудивительно, что последняя запись в дневнике тоже касается еды.