- Не робейте, тверичи!
Орда подступила к городу. На стены полетели на волосяных арканах крючья, ордынцы ставили лестницы, взбирались наверх.
Дюдко схватил валявшееся поблизости бревно, осторожно выглянул из-за стрельницы. За стеной показался сначала медный шелом ордынца, затем заросшее редкой щетиной лицо. Узенькие злые глаза глянули на дьякона. По коже у того подрал мороз.
- Осподи, помоги, - скороговоркой промолвил он и взмахнул бревном.
Ордынец закачался и, раскинув руки, скатился в ров. С каждым ударом дьякон приговаривал:
- Не води мя во искушение, избави мя от лукавого!
Сколько раз поднимал и опускал бревно Дюдко, он и счёт потерял.
День близился к концу, а орда не отходила, она лезла на приступ всё яростнее. Местами остроконечные ордынские шапки уже виднелись среди тверских треухов. Дрались на стенах. Вон Борисович, раскраснелся, шапку давно в драке потерял, приподнял ордынца в охапку да со стены его вниз. А рядом с князем молодой дружинник мечом налево и направо работает. Но рухнула стена, закрывающая ворота, и в проем, гикая и визжа, ворвалась конница.
Дьякон видел, как дрался князь, а рядом с ним торговый вологодский мужик Борисович. Потом Борисович упал. Больше дьякон уже ничего не видел…
Дюдко очнулся в полночь. Его тошнило, а в голове стоял пасхальный перезвон.
«Кабы не шапка, рассёк бы ирод голову», - подумал дьякон. Он полежал немного. Сквозь тучи виднелись редкие звёзды. Они то появлялись, то исчезали. Где-то в стороне громко лопотали и смеялись ордынцы.
«Тверь наша многострадальная… - думал дьякон, - И за что ты, господи, покарал нас, за какие грехи?»
Дюдко откинул руку, упёрся в чьё-то тело. «Кругом смерть, - подумал дьякон. - Где-то тут и Борисович лежит…» Дюдко поднялся на четвереньки, пополз в ту сторону, где дрался торговый вологодский мужик. Возле каждого убитого останавливался, вглядывался в лица, узнавая знакомых, вздыхал тяжко:
- Ох-хо-хо! Прими, господи, душу его…
У самой стрельницы наткнулся на Борисовича. Тот лежал, раскинув в стороны руки. Дьякону показалось, что Борисович дышит. Он торопливо расстегнул шубу, припал к груди, чуть слышно прошептал:
- Нет, не жив удалец. И кто скажет дома про смерть твою?
Чу! Дьякону почудился чей-то стон. Он насторожился. Стон повторился совсем рядом. Дюдко пополз в ту сторону. Раненый сидел, прижавшись к стене.
- Жив, человече! - обрадовался дьякон.
Из-за туч вынырнула луна, бледным светом озарила лицо раненого.
- Княже? - удивился Дюдко. - Ах ты, господи! - Он засуетился, с трудом встал. - Сейчас я, княже, отдышусь малость, помогу тебе.
Александр, медленно ворочая языком, спросил:
- Ордынцы-то далече?
- Слышал, поблизости бродят. Того и гляди, сюда нагрянут.
- Бежать нам надобно… Помоги мне… Да броню расстегни… Скину её, легче будет…
Дьякон расстегнул на Александре кольчугу, помог встать. Поддерживая друг друга, они выбрались за ворота, на выгоревший посад.
- Чш-ш, замри, княже, -только и шепнул Дюдко.
Они затаились у развалин избы. Мимо, совсем рядом, гремя оружием, прошёл ордынский караул. Ордынцы переговаривались.
- Москва - богатый город…
- На Москву не будет похода…
- Московский князь Иван полонённых тверичей выкупает…
- А к чему их в Орду гнать, дорогой передохнут. Лучше ногатам в сумах звенеть. Веселей обратный путь будет…
Ордынцы ушли. Когда опасность миновала, князь Александр и дьякон зашли в кусты, затаились. Немного погодя Дюдко шепнул:
- Посиди, княже, а я скоро ворочусь…
Он снова выбрался из кустов, прислушался. Неподалёку ржали кони. Дьякон, поминутно останавливаясь и озираясь, направился в ту сторону. Блеснул костёр. Четверо ордынцев грелись у огня. В стороне, у дерева, рыли копытами снег лошади.
Дюдко прокрался к ним, дрожащей рукой отвязал одного коня, затем другого. Губы беззвучно шептали:
- Осподи, помоги… Только бы не углядели, ироды…
Не выпуская из рук поводья, он отвёл лошадей в сторону, взобрался в седло, промолвил:
- Выносите, родимые…
Князю Александру время казалось вечностью. «А может, дьякон покинул меня, сам ушёл?» - мелькнула мысль.
Вспомнились слова караульного ордынца. Говорил тот: «Московский князь полонённых тверичей выкупает». Александр с горечью подумал: «Ныне ещё больше окрепнет Москва».
Его размышления оборвал стук копыт, треск ломаемых сучьев и голос дьякона:
- Княже, где ты?
Он сидел верхом на коне, держа в поводу другого.
- Здесь я, - отозвался Александр.
Он вышел на дорогу и, взяв из рук дьякона повод, с трудом сел на коня.
- Теперь поспешай, княже, а то хватятся. Кажи, куда путь держать?
- На Псков! - коротко бросил Александр и тронул коня.
Оставив Тверь в развалинах, орда двинулась назад. Туралык и другие темники были довольны. Хоть и малую добычу взяли в Твери, зато новгородцы прислали богатые дары да две тысячи серебра…
И снова шла орда, а далеко впереди неё, упреждая смердов об опасности, скакали невидимые для ордынских дозоров воины князя московского.
От Торжка Калита повернул на Москву. Позади его дружины тянется длинный обоз с пленными тверичами. Калита едет далеко впереди, раскраснелся на морозе. На нём, поверх кольчуги, бобровая шуба, на голове княжья круглая шапка, отороченная соболиным мехом. Вороной конь под князем идёт-танцует. Рядом с Иваном Даниловичем едет дворский. Он по плечо Калите. Задрав огненно-рыжую бородёнку, заглядывая в рот князю, ловит каждое его слово. Время от времени поддакивает.
А Калита наказывал:
- Ты, Борис, тех тверичей, кто ремесло знает, сели на Москве слободами… Кто же торговые, то тем не перечь, пусть торгуют… Да скажи всем, что отныне они московляне и всем им свобода… Пусть отныне о Москве помышляют, а не о Твери. Москву ремеслом да торговлей красят… А смердам пусть тиуны землю сыщут, и сёлами те смерды осядут… Одно село, ежели будешь мне служити и детям моим, тебе даю. А не будешь служити, отниму село…
Дворский поклонился.
Князь умолк, предался думам.
«Хорошо, однако, всё обернулось. От Руси беду отвели и ко всему руками ордынцев с тверским усобником - Александром - покончили… Отныне у Москвы нет соперников на великое княжение… Теперь бы ещё от баскаков избавить Русь да богатство наше приумножать… Коли будет полна сума, иная речь с удельными князьями будет… А когда возьмёт Москва всю Русь под свою руку, тогда не станем Орде кланяться… Покуда же надобно терпеть… А Александру, сказывают, псковичи приют дали. Видно, на ливонцев либо па Литву надеются… - Калита нахмурился. - Да то у них пустые мысли…»
Глава 3
Новгород - город торговый, город ремесленного и иного чёрного люда. Новгород - город великий!
В городе пять концов: на западной, Софийской, стороне три да на восточной, Торговой, два.
Западную сторону от восточной отделяет река Волхов. Через неё широкий, для двух телег разъехаться, дубовый мост. На западной, Софийской, стороне - Неревский конец, Загородский да Гончарный, на восточной, Торговой, - Плотницкий да Словенский. У каждого конца свой кончанский староста, у купцов - сотские.
На Софийской стороне, у самого берега Волхова, каменный детинец. Его стены окружают Софийский собор, двор новгородского архиепископа со многими постройками. На противоположной, Торговой, стороне - Ярославов двор. Он стоит напротив- детинца. Ярославов двор - это память былой власти князей. Его строил Ярослав Мудрый. С тех давних пор, когда новгородцы прогнали князя и городом правит посадник, на Ярославовом дворе собирается вече.