– Если честно – не зовут, – ответила серьёзно и тихо рассмеялась, – У меня прицеп есть, как вы видите.

– Да, мужик нынче трусливый пошёл, – с фальшивой грустью протянул он, – Ну, а если позовут, пойдёте?

– Возможно. Всё зависит от свидания и спутника.

– Например, в кино? С попкорном, или конфетами. Ну, знаете, те, что на развес продают.

– На боевик? – я недоверчиво покосилась на него, отметив про себя подтянутые ноги в облегающих лосинах и широкие плечи, которые не скрывала плотная ткань толстовки.

– Нет, на мелодраму. Или комедию. Или, даже мультики, – быстро сказал он.

– Звучит неплохо, – я невольно улыбнулась, – Скорее всего, согласилась бы. Сто лет не была в кино.

– Скажем, в четверг? – спокойно говорит он, широко улыбаясь, – Вечером, часов в шесть?

– С вами?

– Прицепа я не боюсь, так что… – пожав плечами, Максим подмигнул мне, – Да, со мной.

– Я вас совсем не знаю.

– Вы гуляете здесь почти каждый день, всегда берёте в кафе стаканчик с напитком, и у вас очень грустное лицо, но при этом – красивая улыбка, когда вы смотрите на сына. Коляска голубая, – пояснил он, когда моё лицо удивлённо вытянулось, – Я наблюдал за вами весь этот месяц и всё не решался подойти. Спасибо перчатке, – он широко разводит руками в стороны и открыто улыбается.

– Кино в четверг, – протянула я, – Хорошо. Я согласна.

Обменявшись телефонами, мы попрощались почти у моего дома. Максим шагал рядом и рассказывал о своём милом хобби – мопсы. Да, он разводил мопсов. Показывал фотографии щенков и своих собак, а я только улыбалась – забавно. У меня никаких увлечений, кроме фотографии не было, поэтому я просто слушала.

В четверг встретил меня у подъезда, держа в руках большой букет красных роз. Пришлось быстро вернуться обратно и поставить их в вазу, проигнорировав любопытный взгляд матери, которая сидела с Витюшкой.

До центра города добрались на такси – машину, как пояснил Максим, поставить всё равно негде. В кино сходили, попкорн поели, выпили по бокалу вина в итальянском ресторане на первом этаже кинотеатра. Идеальное свидание – не приставал, не отпускал пошлых и сальных шуточек, если бы не одно «Но»…

Мыслями я была в другом месте.

Ладно, буду откровенной – мыслями была с другим мужчиной.

Дело в том, что Расмус держал слово – не настаивал. Проводил свободное время с Витькой, оставался с ним, если мне нужно было работать – к концу осени для фотосессий стала снимать студию, но все наши отношения сводились к: «Привет, как дела?» и всё.

Пока на большом экране мелькали кадры какой–то комедии, даже название не запомнила, я думала о том, можно ли что–то изменить? Можно ли как–то подтолкнуть его к действиям и вообще – нужно ли мне это? Нужно ли это ему?

Тот поцелуй на кухне никак не выходил из головы. Точнее не сам поцелуй, а те ощущения, которые я испытала – трепет, волнение, тяжесть в груди и лёгкость в голове. Они казались такими правильными, и меня разрывало на части от противоречий. В конце концов, в одну и ту же реку дважды не войдёшь, ведь так? Но рискнуть так приятно…

Вечер закончился, я ехала в такси домой, чувствуя незнакомый парфюм. Приятный запах, но мне оказалось привычнее, когда от мужчины пахнёт им – чистым телом и чем–то терпким, мужественным, а не какой–то химией.

– Остановите у этого дома, – попросила таксиста, поймав озадаченный взгляд Максима.

Да, до моего ещё две девятиэтажки, однако…

– Спасибо тебе за вечер, – сказала я, – Всё было замечательно.

– Но? – он понимающе улыбнулся и остановил мою руку, когда я полезла в кошелёк за деньгами.

– Но, – тихо ответила я, открывая дверь.

У подъезда два раза отворачивалась, порываясь уйти. Потом вытащила мобильный и набрала его номер, стуча каблуком по асфальту – нервы совсем ни к чёрту.

– Алло.

– Какой у тебя номер квартиры? – прохрипела в трубку и зажмурилась.

– Пятьдесят первый.

Нажав нужные цифры, я услышала домофонные трели на том конце провода и сказала:

– Открывай.

Дверь запищала и поддалась моей руке. Войдя в подъезд, я снова развернулась, съедаемая страхом, но услышала, как на верхнем этаже открылась дверь.

– Агата? – голос Расмуса прокатился по подъезду, пробежал по коже и волосам, отразившись от стен.

Неловко переступила с ноги на ногу и начала подниматься, игнорируя лифт. На четвёртом этаже застыла за углом, а потом шагнула дальше и вошла в квартиру, пряча взгляд на носках своих туфель.

– С кем Витька? – осторожно спросил Расмус.

– С мамой.

– А ты откуда?

– Со свидания, – сказала и посмотрела на него, тут же снова опустив глаза.

Он замолчал и сжал ладони в кулаки – хрустнули костяшки. Молчал недолго, а затем тихим голосом произнёс:

– И как прошло?

Я пожала плечами, не зная, что ответить. Прикрыла глаза на секунду и шагнула к нему навстречу. Ещё один раз. И ещё, пока не подошла вплотную. Почувствовав его дыхание на своём лице, я медленно выпрямила плечи и заглянула ему в глаза.

– Агата, – предостерегающе шепнул он, чуть хмурясь, – Что ты делае..

Я не дала ему договорить, прижавшись губами к его губам. Руками вцепилась в его плечи, чтобы не упасть, не сорваться в пропасть, если оттолкнёт.

Но он не оттолкнул. Напротив, прижал к себе и жадно поцеловал в ответ, чуть прикусив зубами. Сквозь слои своей одежды я чувствовала, как он дрожит, как перекатываются мышцы на его груди и руках.

И снова я растворилась, как тогда, в самый первый раз. Он сжимал меня в объятиях, неловко стаскивая с меня шерстяное пальто. Толкнул в сторону, развернул лицом к стене и обхватил затылок ладонью, запутываясь пальцами в волосах. Я почувствовала, как дрожат колени, когда он поднимал мою юбку вверх.

В какой–то книге прочитала фразу: «Чистое, неразбавленное желание». Вот что я чувствовала. Вы можете подумать, что в этом нет ничего прекрасного, когда тебя вот так прижимают лицом к шершавым обоям, рвут колготки, отодвигают твои трусики в сторону и одним быстрым движением заполняют, причиняя лёгкий дискомфорт, но мне было плевать. Я громко вскрикнула, попыталась отстраниться, когда почувствовала саднящее ощущение внутри, но он удержал меня за бедро и шумно выдохнул, мощным толчком продвигаясь дальше.

Говорят, что после родов ощущения притупляются. Я вам скажу – чушь полнейшая. В моём случае все ощущения обострились до предела. Колени дрожали так сильно, что он стал держать меня одной рукой под живот – иначе просто упала бы. Двигался быстро, я даже не могла издавать никаких звуков, кроме тихого скуления прямо в стену. Его ладонь, лежащая на моей шее, медленно опустилась вниз по спине и тонкий трикотаж моей водолазки пополз вверх, оголяя кожу. Его пальцы на моей коже – лёгкие, как пёрышки. Его движения внутри меня – жёсткие и глубокие.

Внутри у меня всё сжалось. В животе появилась далёкая, но знакомая тяжесть. Бёдра инстинктивно задвигались навстречу ему, а с губ сорвался громкий, гортанный стон. Руки скользили по обоям с каким–то абстрактным узором, по щекам потекли слезы, когда он надавил на мою поясницу, заставляя прогнуть спину – глубина толчков стала просто невыносимой. Расмус навис надо мной, вскрикнул в моё плечо и упёрся рукой в стену, поставив её возле моего лица. Перед глазами замелькали очертания его сокола на предплечье, и надпись, но разглядеть толком ничего не получалось – всё плыло и кружилось. Он толкнулся в меня ещё несколько раз, резко отстранился и прижался грудью к моим лопаткам, а пульсирующим членом к моей пояснице, продолжая движения бёдрами, правда, уже снаружи. По спине прошла тёплая волна, когда он кончил на мою кожу и я не сдержала ещё один стон.

Медленно моргая, я вглядывалась в рисунки на его руке, до тех пор, пока не увидела кое–что новенькое...

Агата.

На том месте, где раньше было написано «Доверие», теперь было моё имя.

Пришлось прищуриться, чтобы разглядеть под свежими буквами очертания старых – перекрыть полностью не получилось. Моя рука сама потянулась к надписи, кончики пальцев прикоснулись к огромным буквам, и я прикусила губу, когда Расмус за моей спиной вздрогнул.