- Сёрб, сёрб! – горячий чай согрел горло и уплыл в желудок.

Отвертевшись от ночевки у Серого, Валя, вернувшись в свою квартиру, заварил чай и приступил к увлекательному чтению. Они встречались уже месяц, и за это время Валентин узнал о Волке достаточно много. Ему было с чем сравнивать.

“…Волки, глядя друг на друга, обмениваются информацией. Вспомните, как внимательно смотрит в лицо своему хозяину собака — ближайший родственник волка, она понимает его и без слов, потому что лицо человека часто бессознательно отражает его эмоции. Многие животные воспринимают тончайшие оттенки чувств, ускользающие порой от внимания человека…”

“Теперь понятно, почему Серый всегда смотрит прямо в глаза, никогда не отводит взгляд. Он просто ждет реакции и читает мои эмоции. Надо бы быть поосторожней! Вдруг вычитает что-то, что я хочу от него скрыть”.

“…У него (волка) отлично развиты зрение, слух, обоняние…”

Особенно удивительным было то, как Волк быстро и безошибочно находил Валентина в огромной квартире. Даже если тот пытался затаиться. Как он ориентировался – по звуку или по запаху – было неясно.

“…Хвост — орудие характерной жестовой речи; его положение свидетельствует о спокойствии или тревоге, уверенности или страхе, агрессивности или миролюбии…”

Ох, этот чертов хвост! Когда Серый заплетал волосы в косу, еще было ничего, но иногда в “логове” на него находило что-то и он завязывал игривый конский хвост на макушке. Волосы, маня своей мягкостью, рассыпались по его плечам, отливали серебром в свете ламп. Когда Серый наклонял голову в сторону, они скользили, ласкали текучим шелком его сильные руки и крепкие плечи. Валентину хотелось подойти, зарыться лицом в этот хвост, накрутить прядь на палец. Но увы! При приближении Вали Волк всегда разворачивался к нему передом, ловил своими жадными граблями и сжимал в стальных объятьях.

“…строго придерживаются своих кормовых участков, которые маркируют и ревностно охраняют…”

“И то правда. Вон, у него даже звонка, глазка и номера на входной двери нет, чтоб, не дай Бог, кто-то к нему наведался! Хорошо, хоть углы не метит… Странно, что вообще другого мужчину в свое “логово” пустил”.

Впрочем, насчет меток Валентин был не совсем прав и знал это. В квартире чувствовался запах, который вызывал в нем постоянное томление и мурашки по всему телу. И это был едва уловимый запах самого Серого. Нагретая на солнце хвоя и мускус. И немного свежескошенной травы. Других запахов в доме не было, как и чужих вещей, не считая пары костюмов и рубашек Валентина.

“…двое (волков) всячески демонстрировали полное безразличие к косулям, заметившим их и застывшим в тревоге. Отличные актеры, волки… …глядели совсем не туда, куда их неудержимо тянуло…”

О да! Актером Волк был отличным. Помимо его совершенной мимикрии под тихого обывателя, он демонстрировал и другие свои умения. Иногда игнорировал Валю полностью, делал вид, что того вообще в “логове” нет, и как только Валентин расслаблялся и выпускал его из виду, мог бесшумно подкрасться, схватить его за талию, под громкие крики и маты взвалить добычу на плечо и отволочь в спальню. А уж что Волк делал с добычей на своем лежбище, и так понятно.

“…Понапрасну сил расходовать эти животные не станут…”

Серый был обманчиво ленив. В обычной жизни – вне арены – все его движения были неохотными. Он даже чесался как-то с ленцой, но при этом внимательно следил за Валентином из-под чуть прикрытых сонных век. Выжидал чего-то, ведомого ему одному. Выслеживал. Когда же Волк тренировался в тренажерке или сражался на арене, он был чистой стихией – огнем, что резко взмывает к ночному небу и так же стремительно опадает неконтролируемой силой, способной обжечь любого, посмевшего приблизиться к нему слишком близко.

“…В волчьей стае сложная и строгая социальная иерархия. Авторитет и власть вожака непререкаемы, ему подчиняются все. Вожаком является непременно самый сильный и опытный зверь…”

Серый всегда оставлял за собой последнее слово. Если Валя пытался возражать, его тут же отвлекали поцелуями и ласками. Волк вообще все намечающиеся разборки сводил к сексу, и Валентину это дико не нравилось, но он уже начал привыкать к этой наглой скотине и молча терпел его звериные манеры. Боялся, что, если надоест своенравному хищнику излишними нотациями, тот уйдет от него. Отпускать Волка от себя в ближайшее время Валентин был не намерен.

“…Как же питается волк? Основу его рациона, разумеется, составляет мясо, хотя при случае серый не прочь отведать вегетарианского…”

Да, мяса Серый жрал много. А где ж еще взять такое количество энергии? Он вообще кушать умел намного лучше, чем готовить. Бывало, слегка присолит здоровый кусок мяса, шмякнет его в микроволновку, чуть поджарит и жрет это непонятное нечто, запивая томатным соком. Каменный век во всей красе! Но и валентиновы салаты топтал с удовольствием. Любил похрустеть салатным листом в большой пасти.

“…Для волчьего объединения характерна… …взаимовыручка, поддержка и слаженность действий…”, “…пищу самке приносит волк. Он очень заботлив, таскает к логову добычу. …В этот период, до наступления течки, самец и самка всячески ухаживают друг за другом, держатся бок о бок и заигрывают друг с другом…”

Серый очень галантно ухаживал за Валентином за пределами “логова”, заботливо покупал еду в супермаркете к их свиданиям и даже пытался сам готовить более разнообразные блюда. Если Валя хотел сделать что-нибудь особенное, Серый всегда крутился рядом – по команде резал, помешивал, мыл грязную посуду. Хотя посуду они вскоре стали мыть в четыре руки: Серый обожал вытирать тарелки и ставить их на полку над мойкой, при этом прижимаясь к моющему посуду Валентину всем телом. Терся об него по всей поверхности спины. Тыкался пахом в его ягодицы. Короче, делал все, чтобы побыстрее перевести совместный ужин в постельные игры. А еще он очень ловко управлялся с мочалкой. В “логове” была просто огромная душевая кабинка. Вся белая и сверкающая хромированными деталями. В нее вели две, распахивающиеся в разные стороны, стеклянные створки, и иногда Вале казалось, что это его личные врата в рай. Здесь можно было устроить и тропический дождь, и гидромассаж, но самое классное начиналось, когда в кабинку протискивался Волк. Он зажимал Валю у гладкой стенки, брался за гель для душа и мочалку. Начинал добросовестно намывать свою добычу. Валентин отфыркивался от воды, ржал и вырывался, когда Волк добирался до щекотных мест. Заводился с пол-оборота от скольжения по своему телу шероховатой мочалки и гладкой кожи Серого. Волк, видя его возбуждение, ронял мочалку и начинал целовать и гладить. Покусывал шею. Запускал пальцы меж ягодиц и гладил вожделенный вход. Кабинка была сделана качественно, выдерживала любые возвратно-поступательные движения, дверцы добросовестно заглушали стоны. В душевой “поддержка и слаженность движений” у них были просто идеальны.

“Ё-моё! Ухаживает за самкой в период течки? – Валентин напрягся. – Что-то мне все это не нравится! А особенно мне не нравится та роль, которую, кажется, мне отвели, не спросив моего мнения… Ну, готовься, Серый! Разберемся как-нибудь по-мужски, кто тут у нас “самка”! Чтоб не думал всякого разного…”

“…Волки моногамны… Гон проходит с декабря по март…”

Валя невольно глянул на календарь. Там была как раз середина февраля.

- Твою мать! – помрачнел он и почесал измученный зад. Задница ныла постоянно – не могла подстроиться под ненасытную темпераментную тварь. Благо, хоть “принца Альберта” Серый иногда вынимал, иначе протер бы внутри Вали приличную дырку.

“…Щенение наблюдается в марте-мае…”

- ЩЕНЕНИЕ?! – взвился Валентин. – Ага! Щаз!! Будет ему щенение, как же! Щенение ему, понимаешь ли, подавай!

Попыхтел рассержено, жадно глотнул чая. Немного успокоился и продолжил чтение.

“…С наступлением брачного периода… …нарастает напряжённость: самец и самка доминирующей пары агрессивно охраняют своего партнёра…”