Нори слегка втянула шею, впервые видя его таким. В голосе Бенедикта была та же сила и власть, которую она так любила в Кеннете и Эрике. Теперь ей стало ясно, почему Бен стал Командиром.

— Я никому не скажу, обещаю, — проговорила Нори без издевки и сарказма.

— Вот и славно.

Она собралась было уйти, полагая, что разговор окончен, но Бен добавил:

— Эланор, это временный договор. Если будешь продолжать таскаться за Кеном, я не постесняюсь доложить Эрику. Разберись уже, кто из Савицких тебе нужен.

Нори кивнула. Она и сама очень хотела бы в этом разобраться.

Весь день Нори сама себя не помнила. Она что-то делала, с кем-то разговаривала, но словно на автопилоте. Перед глазами у нее стоял женский силуэт, скрытое капюшоном лицо, а в ушах звучал голос Бена: «Если будешь продолжать таскаться за Кеном, я не постесняюсь доложить Эрику. Разберись, кто из Савицких тебе нужен».

Вроде и разобраться было не так уж и сложно. Очевидно, что Кеннет кем-то увлечен, что ему на Нори, как всегда, плевать. Он уедет через неделю, вдоволь намахавшись мечом за вражеское войско. А Эрик останется — это очевидно. Он ее опора, он ее удовольствие, он ее друг и любовник. Он дорожит ею. И Нори следует быть рядом с ним. Это очевидно. Очевидно для кого угодно, кроме самой Нори.

Она была несказанно рада, что Эрик был занят организацией и тренировками. Ей почти не пришлось нарочно избегать его. Нори было стыдно и больно одновременно. Она не хотела его ранить, но знала, что все равно сделает это. Ее натянутые нервы и нестабильное состояние сигнализировали о приближении очередного кризиса. Девушка имитировала нормальность, но внутри нее кипели страсти. Она просто обязана была выяснить, кто любовница Артура. Это желание зрело в ней, словно нарыв, грозя прорваться и забрызгать мерзким гноем ее отношения с Эриком. Нори знала, что при удобном случае еще не раз нарушит запрет на встречу с Кеном. И это знание сжимало ее сердце, которое гнало по венам, отравленную кровь.

Нори дышала через раз, ненавидя себя за испытываемые ею чувства, но и бороться с ними она не хотела. Могла, но не хотела. Ей доставляло какой-то нелогичный кайф присутствие рядом Кеннета, его тайны и ощущение, что, пытаясь их разгадать, она сама ходит по лезвию бритвы. Нори понимала, что предает доверие Эрика, даже думая о встрече с Кеном, о его свиданиях в сторожке, не говоря уже о разговоре с Бенедиктом. Но эта тяга к Артуру была сильнее здравого смысла, сильнее ее.

Нори переживала, металась, сходила с ума. Внутри. Но каждый день она вставала, шла на кухню, наблюдала за тренировками и спаррингами. Дозоры ночью были удвоены, и девушка считала неуместными посиделки у костра с Эриком и воинами. Она шла в шатер одна, впервые за долгое время радуясь, что Старший не проявляет к ней сексуального интереса. И от этого ей было еще хуже.

Девушка плохо спала, почти всегда дожидаясь прихода Эрика. Ее немного успокаивали невесомые поцелуи и крепкие объятия, в которых она наконец забывалась сном. Но даже в бессознательном состоянии ее терзали образы тревожных грез. Нори часто просыпалась в слезах, повторяя имена обоих Савицких, благодаря бога, что Эрик спит и не слышит ее. Она одновременно хотела, чтобы варяги, наконец, убрались восвояси, и боялась потерять этот болезненно сладостный мандраж от присутствия Кеннета.

В день последней, самой важной, битвы Нори стояла на трибуне. Она почти сразу нашла глазами Кена. Его сложно было не узнать, хоть лицо и было скрыто шлемом. Высокий, статный, так похожий на Эрика фигурой и горделивой осанкой. Нори видела и Старшего, который занял привычную позицию наблюдателя. Она переводила взгляд от одного своего мужчины к другому и не могла понять, кто ей дороже. Зажмурившись, девушка пыталась разобраться, не отвлекаясь на зрелище боя. Нори слышала лязг стали, крики воинов и шум битвы, ощущая ее отголоски в собственной душе.

Ее терзания прервал гулкий ропот, прошедший по зрительской трибуне. Нори открыла глаза и увидела, что пятерка Бенедикта буквально рассыпалась под мощью тяжелых латников-варягов, среди которых был и Кен. Хельге стоило отойти назад, но она настырно рвалась сквозь строй, теряя силы, не оставляя выбора Бену. А потом Кен оттолкнул своего, чтобы прикрыть бывшую. Нори только ахнула.

Командир русичей дал знак, что они выходят из боя. Хелл унесли на носилках, а по лагерю уже эхом гуляли слухи. Хельга игнорировала приказ. Только чудом спаслась. Истекает кровью.

Как бы Нори ни относилась к подруге Бена, но ей стало не по себе. Она предпочла уйти с трибуны, не досмотрев бой. И так уже все было ясно. Нори шла на кухню, чтобы пораньше разобраться с готовкой в честь пира, где русичи вряд ли смогут наслаждаться вином и едой. Победный рог варягов подтвердил ее догадки.

В объединенном лагере было непривычно тихо. Воины практически не говорили, а если перебрасывались парой слов, то в полголоса. Однако слухи продолжали циркулировать. И в центре разумеется была Хелл. Ее состояние удалось стабилизировать, остановили кровь, наложили швы. Старшие то и дело справлялись о ее состоянии, беспокоясь как за саму Валькирию, так и за ее нелогичные действия во время боя. Бен попросил дать ему время, пока Хелл не придет в себя, и их не трогали. Эрик не показывался, видимо, обсуждая все случившееся со Старшими. Выпив стакан пива, Нори поплелась к шатру, желая отключиться и уснуть. Конечно, у нее ничего не получилось, но попытаться стоило.

Провалявшись больше часа, Нори снова оделась и вылезла из шатра. Она собиралась прогуляться, а потом поискать Эрика. Девушка чуть поморщилась, ненавидя себя за потребительское отношение к Старшему. Как ни крути, а даже в таком состоянии его объятия были для нее лучшим снотворным. Привычным маршрутом, но в одиночку Нори обогнула лагерь, двинулась к дозорному костру. Она шла, пиная листья и веточки, снова и снова воображая, чем сейчас занят Кен. Он, конечно, не сунулся бы на общий пир, стараясь сохранить инкогнито. Об этом не стоило даже мечтать.

— Доброй ночи, Бенедикт, — услышала Нори злой, до боли знакомый голос.

Она бы скорее подумала, что это Эрик слегка охрип, но интонации были иные.

Нори подняла голову и увидела, как в сторону лагеря возвращается Бен почти бегом, а к варяжскому дозорному костру быстрым шагом удаляется Кеннет. На нем был плащ, и он поспешил накинуть капюшон, чтобы скрыть лицо. Девушка, не помня себя, побежала вдоль леса, догоняя его. Но Кен шел слишком быстро, и Нори категорически не успевала. Лагерь варягов и их дозор был уже отлично виден.

— Кеннет, — крикнула Нори в отчаянии.

Он остановился, резко обернулся, и капюшон упал с его головы. Девушка, задыхаясь от радости, прибавила ходу. Но Кен выбросил руку вперед и помотал головой, явно прося ее не приближаться. Нори замерла, не дойдя до него несколько метров.

— Кен, — позвала она его снова, но тише, и сделала маленький шажок вперед.

Но он снова отрицательно помотал головой, прижал к губам указательный палец, запрещая говорить. А потом Кеннет улыбнулся ей. Именно той потрясающей, нагловатой, безумно обаятельной улыбкой, от которой у Нори всегда сгорали дотла трусики. И в этот раз она вся засияла, улыбаясь ему в ответ, едва умудряясь держаться на ватных ногах. Кен тихо хохотнул, подмигнул Нори, снова натянул капюшон и быстро ушел к лагерю варягов. Нори заметила, как из его кармана выпал клочок бумаги, а может, он его специально выкинул. Она отмерла, едва Кен скрылся из виду, и сразу бросилась к листку.

«Буду ждать в сторожке в семь», — прочитала Нори.

Она открыла было рот, чтобы окликнуть Кена, но он уже скрылся из виду. Девушка сунула записку в карман и поплелась обратно в лагерь. В голове у нее сам собой сложился план: встать пораньше, помочь девчонкам на кухне, тихонько улизнуть в семь из лагеря. Нори знала, что варяги отбывают днем, и для нее это был последний шанс пообщаться с Кеном. А еще возможность узнать, с кем он встречается.