Нори не сразу осознала, что он припарковался у ее дома, так заслушалась пламенной речью Старшего.

— Ты поняла меня, Эланор? — повторил Эрик.

— Теперь понятно, откуда эти разговоры о вашем красноречии, — пробормотала она.

Савицкий только глаза закатил. А Нори отчаянно захотелось побывать хотя бы на одном его слушанье в суде.

— Лесть — это отличный ход, Нори, но я желаю получить ответ на свой вопрос.

— Я поняла вас, Эрик Ла…

Он сдвинул брови.

— Тебя… — поправилась Нори, никак не привыкнув. — Да… Я — да. Поняла тебя. Эрик, да.

Савицкий расхохотался, не в силах изображать сердитого Старшего.

— Ну ты и чудо, Цветочек. Беги домой к маме и не смей больше драться. Артур в этом плане не лучший пример для подражания.

— Откуда вы знае… ты знаешь, что я с мамой живу?

— Работа такая — все знать, — улыбнулся ей Эрик. — До пятницы.

— То есть — я могу приехать? Вы… ты не выгонишь меня? — Нори не верила, что отделалась легким испугом и легкой вонью КПЗ.

— Ты можешь приехать, Эланор, но учти, я буду за тобой следить. Двумя глазами. Никаких больше драк, провокаций и ссор. Мне нужен мир с Москвой.

— Я… Мне… Я… Спасибо!

Нори заерзала, не зная, как отблагодарить его за лояльность. Обнять? — уже обняла и вышло неловко. Пожать руку — глупо, слишком официально. Сама не понимая, почему, но Нори решилась и подалась вперед, чтобы на радостях чмокнуть Старшего в щеку, но в этом момент он повернул голову, и их губы на миг соприкоснулись.

— Ой… я не… это не… извините… В смысле, извини.

Эрик снова расхохотался, забавляясь ее паникой.

— Спасибо. Пока. До пятницы, — бормотала она, пытаясь найти ручку дверцы.

Нори практически вывалилась из машины и бегом поспешила к подъезду. Она была уверена, что Предводитель Ястребов все еще хохочет, глядя, как она улепетывает. И так оно и было.

Всю неделю Нори едва ли могла сосредоточиться на учебе. Ее преследовали лукавые глаза Эрика Савицкого и его смех. Она постоянно вспоминала, как путалась, называя его то на ты, то на вы, как обняла его, приняв за Артура, как поцеловала нечаянно в губы. Девушка морщилась, ненавидя свой идиотизм, терла глаза руками, пыталась игнорировать странные волнительные вибрации в желудке. Она никак не могла отпустить ситуацию, полагая, что навсегда теперь будет для Эрика бестолковой дурочкой, которая варит кашу на Севере. Понять, почему ее так это беспокоит, Нори не могла. Она частенько выставляла себя полной дурой, таскаясь хвостом за Артуром, и ее это не сильно беспокоило. Но вот с его дядей все было иначе.

Нори успокоила себя тем, что Эрик старше и выше по рангу, поэтому ей и не хочется выглядеть глупо. К тому же он легко мог запретить ей ездить на Север, а это было бы катастрофой. Ну и немалую роль играла его репутация. Уже на первом курсе она знала, кто такой Эрик Савицкий. Один из лучших адвокатов Питера, да и России, пожалуй. Он сделал себе имя на громких бракоразводных процессах, но часто брался и за уголовные дела. В стенах ее ВУЗа это имя произносилось негромко и с особым трепетом. Дела Савицкого часто всплывали в виде учебных материалов, и Нори знала их почти наизусть, до самых тонких нюансов.

Она старалась не попадаться ему на глаза на Севере и всегда вела себя прилично, если Эрик заглядывал на вечеринку к Артуру. Делал он это редко и оставался ненадолго, но в его присутствии Нори всегда расправляла плечи и держала язык за зубами, чтобы не сболтнуть ничего лишнего. Хотя особых церемоний Эрик не любил. Он свободно общался с молодыми воинами и маститой элитой, много шутил и смеялся, выпивая на пирах и вечеринках. Но от него всегда за километр несло силой, властью и уверенностью. Именно это слегка пугало Нори. Уж слишком яркую и тяжелую харизму нес в себе предводитель Ястребов.

Они действительно говорили на Севере лишь пару раз. Первый — когда Эрик расхвалил обед и попросил добавки. Второй — когда он зашел на кухню за чаем. Нори кинулась ставить на костер чайник, а Эрик перехватил его и все сделал сам, уверяя, что вполне самостоятелен. Он редко бывал на Севере, доверяю Артуру клан, а порядок другим Старшим. Нори считала его кем-то типа президента. Все знают, как он выглядит, чем занимает, но мало кто видел лично. Но, по всей видимости, после инцидента в клубе Эрик решил перекроить свои привычки.

Гуннар позвонил Нори, чтобы спросить, насколько крепко ей влетело, а заодно рассказать, что Эрик действительно планирует посещать каждую северную сессию.

— Прости, что втянула тебя в это, Жень, — повинилась девушка.

— Да перестань, я ни разу не против начистить Бену лицо. Давненько мы не веселились, — только и ответил он. — Кстати, Эрик велел тебе извиниться перед Хелл.

— Эрик может катиться ко всем чертям.

— Брось, Нори. Даже из извинений можно устроить развлекуху. Я в тебя верю, детка, — хохотнул Женька прежде, чем повесить трубку.

Его слова завели Нори. Она даже перестала загоняться из-за Эрика и увлеклась коварными планами в виде извинений. По дороге на Север девушка и вовсе расслабилась, болтая с Гуном, который пришел в восторг от ее придумок. Они вообще очень много общались после отъезда Артура. Женька стал ей если не другом, то очень близким приятелем. Он тоже был, мягко говоря, не в восторге от мира с Москвой, поступка Хелл и политики толерантности Эрика. Но будучи хоть и временным, но командиром, ему приходилось сдерживать свою злость. Однако Ястребы, словно чувствуя это, не особенно принимали командование Гуннара. Большая часть клана стояла на том, что Кеннет перешел черту, и не раз, а Командир не может себе этого позволить. Поэтому Гун

изображал солидарность с большинством, но в тесной компании не стеснялся провокационных высказываний.

Для Нори его непримиримые взгляды были глотком воды в пустыне. Она тянулась к Гуну, прислушивалась, полагая, что он сможет вернуть клану былое величие. Величием в ее памяти значились постоянные драки и ссоры, которые затевал Кеннет на пирах, спарринги, после которых многие новички больше не возвращались на Север, и битвы клан на клан, где частенько игнорировались правила и кровь раскрашивала алым поле боя.

Нори пришла на Север, когда он был таким. Она полюбила его, и сейчас ей казалось, что бои стали похожи на глупые ролевые реконструкции, из которых она сбежала вместе с братом. Кажется, сто лет назад.

Грея в руках стакан пива, Нори предвкушала свои извинения. Хелл танцевала под песни Стейны, как всегда, безумно раздражая. И в этот раз Нори была рада своей злости, она упивалась этим чувством, подогревая его алкоголем, который кроме всего прочего еще и придавал ей смелости.

Когда Хельга закончила танцевать, и Стейна уступила символическую сцену питерской команде, Нори допивала второй стакан. Она коварно выжидала, пританцовывая под агрессивные аккорды неофолка.

— Смотри, Бен отошел от нее — пора, — проговорил ей в ухо не пойми откуда взявшийся Гуннар.

Он заменил ее пустой стакан на полный.

— Ага, — кивнула Нори и двинулась к столу, у которого Хельга наливала себе вина.

— Нори, — буркнула Хелл, почти не удостоив ее взглядом.

— Привет, — наиграно бодро улыбнулась ей девушка.

— Ты что-то хотела? Еще разок врезать мне, нет?

— Я хотела извиниться…

— Да ты что, — фыркнула Хелл. — Можешь оставить свое лживое раскаяние при себе, детка.

— Не могу, оно прям рвется наружу. Прости меня, пожалуйста, — Нори споткнулась на ровном месте, выплескивая на куртку бывшей подруги Кена добрую половину пива из стакана. — Ох, какая неприятность, прости ради бога, — она снова споткнулась, выливая на Валькирию остатки. — Ах, какая же я неуклюжая. Прости, прости, прости.

Нори хихикала, дерзко глядя прямо в глаза Хелл. Она ждала, удара, почти физически нуждалась в нем. Но Хельга лишь сверлила ее взглядом, сжимая кулаки, пока хмельная влага стекала по ее кожаной куртке. Она взяла со стола салфетку, вытерлась, а потом снова взглянула на Нори. И в ее взгляде не было ни ненависти, ни злобы, скорее… понимание.