Уже улегшись и накрывшись одеялом, он потянулся к выключателю бра, когда ощутил еще что-то не совсем привычное. — «Обстановка комнаты? Да, нет, к этому я уже притерпелся. Тогда что же?» Николай снова потянулся к выключателю и, в ту же секунду его пронзила догадка. Он лихорадочно осмотрел свою руку. — «Да, так оно и есть!» — На руке не было привычного для него шрамчика, который он заработал еще подростком, врезавшись на велосипеде в стену дома и, который своим видом всегда напоминал ему об этом неприятном случае.

«Что же получается? — Стремительные мысли проносились в голове. — Выходит, что я — это не я! Получается, что мы с двойником не менялись мирами, мы поменялись лишь сознаниями. Технически это, наверное, даже и легче. Сознание, как бы то не было, скорее всего, энергетическая составляющая человека и этой энергетической составляющей вероятно легче проникать между мирами, чем самим физическим телам! Мое сознание вселилось в его телесную оболочку, а его сознание — в мою? А, может быть и не в мою, а в чью-либо еще, и уже этого третьего — в мою? С ума сойти можно, представив, что при существовании бесконечного множества параллельных миров, какая может произойти путаница при обменах сознаниями, и что может из всего этого получиться! И главное, каким образом можно вернуться назад?» Бурный мысленный поток, нахлынувший в мозг Николая, причем весьма далекий от при-вычной реальной жизни, грозил затопить разум и лишить сна на всю ночь. Не желая больше думать обо всем этом, и следуя старинной пословице: «Утро вечера мудренее!» — Он решил впервые в жизни воспользоваться снотворным, и уже несколько минут спустя, погрузился в тяжелый сон без сновидений.

Ранним утром Николай услышал во дворе тарахтенье тяжелого мотоцикла, выглянул в окно и увидел внизу милицейский «УРАЛ». За рулем сидел человек в легком противохимическом костюме Л-1 и в противогазе ШМС-2, позволяющим разговаривать. Через плечо у него висел автомат АКСУ. Мотоциклист заглушил двигатель, осмотрелся и спрыгнул с мотоцикла. Порывшись в коляске, он достал из нее большой, перевязанный бечевкой сверток в рыжеватой бумаге. Несмотря на объем, сверток не казался тяжелым. Поправив на плече автомат, мотоциклист направился к подъезду Николая. По походке, хотя она и была у него несколько неуклюжей из-за противохимического комбинезона, Мордовцев узнал в мотоциклисте Владимира. Вообще-то Николай ждал от него телефонного звонка, и никак не ожидал увидеть его самого но, тем не менее, поспешил в прихожую, чтобы открыть ему дверь.

Владимир ввалился в квартиру и лишь только Николай закрыл дверь, отдуваясь, стянул с себя противогаз.

— Черт побери! До чего же надоело дышать этой резиной!.. — Выдохнул он.

Не ожидая приглашения, он прошел в комнату и развалился на диване, поло-жив сверток рядом с собой, и все еще отдуваясь. Его веснушчатое лицо было покрыто румянцем и потом. И не дожидаясь вопросов, он заговорил первым:

— Чертяка, ты радио слушаешь?

— Оно у меня со вчерашнего дня включено, да только из него кроме какого-то потрескивания, ничего не слышно. — Ответил Николай, слегка недоумевая.

— А ведь верно, его еще вчера с обеда отключили. Ну, я думал пока мотаюсь по городу, может быть, что-нибудь да передали новенького. Но телефон пока должен работать. Мне позвонить тебе неоткуда было, вот я сам и заявился. Не выгонишь?

— Ага! Щщас пинками вытолкаю! — Огрызнулся Николай.

— Слушай, а пожрать, у тебя ничего нет? Я бы сейчас лошадь, наверное, сжевал. — Он впервые, с тех пор, как вошел, улыбнулся.

— Сбрось ты пока свой комбинезон, пошли на кухню! Сейчас, что-нибудь спро-ворим! Я еще сам не завтракал. — Николай направился в кухню, пока Владимир расстегивал свою прорезиненную хламиду.

Хорошо, что в холодильнике была колбаса. Он ее быстренько порезал, открыл баночку шпрот. В хлебнице нашлось полбуханки хлеба, а чай уже был готов. Почти не разговаривая, они все это быстренько истребили, и уже, более готовые к беседе, разместились в большой комнате.

— Слушай, что ты там вчера заговаривался о какой-то жене, о сыне? — Спросил Владимир. — Это на тебя так «эпидемия» подействовала, что ли?

— Об этом как-нибудь потом поговорим! — Отмахнулся Николай, не расска-зывать же ему именно сейчас обо всех странностях сразу, еще и за психа посчитает. — Лучше сообщи что-нибудь новое об «эпидемии»?

— Да какая еще к черту «эпидемия»! — С неожиданной злостью воскликнул он. — Хотя эпидемией это тоже можно назвать! Дело гораздо сложнее, да и страшнее, пожалуй. В городе черт знает, что творится. Нет ни транспорта, ни медицина уже не раскатывает. Как будто повымерло все. По квартирам, конечно народец отсиживается, а вот руководства городом ни видно и не слышно. — Он немного помолчал, затем вздохнул и продолжил: — Над центральной площадью висит какая-то бандура, похожая на огромную двойную тарелку, только очертания у нее немного угловатые. Близко я не подбирался, не дурак, все же, на рожон лезть, но что-то делать надо!

От услышанных новостей по телу Мордовцева пробежал озноб, а спина стала холодная и влажная. Вот и думай, что творится: толи сон, толи явь, толи еще что-то.

— Как думаешь, инопланетяне пожаловали? — Тихо спросил он.

— Да какие к черту инопланетяне! Скорее всего, «янкесы» чего-нибудь придумали: распылили заранее какую-нибудь гадость, что бы не засекли их сразу, да и сопротивления, чтобы не было.

— Нет, Вова! Это не штатовцы, — сказал Николай. — У них фантазии не хватит, такое придумать, да еще и совершить. И главное — если, как ты говоришь, над площадью «тарелка» именно висит — то это уже антигравитация, а ты можешь сказать, имеется ли хотя бы одна страна в мире, овладевшая секретом антигравитации? По-моему — это все намного серьезнее. Я больше склоняюсь к мысли, что все же — это, так сказать, первый контакт с инопланетной цивилизацией!

— Ты явно фантастики перечитался! — Хмыкнул Владимир, но лицо его в то же время оставалось серьезным.

— А ты задумывался над тем, что такое — фантастика, как не отображение того, что может случиться на самом деле. Что мешает тебе в это поверить, когда факты подтверждают именно такое объяснение происходящего. — Николай вздохнул, — Не хотел тебе сразу рассказывать, чтобы ты не посчитал меня сумасшедшим, но, наверное, придется! Один ум хорошо, а два — лучше! Ты спрашивал меня про «глюки» насчет жены и сына? Ну, так слушай, только внимательно, а потом уже решай, что делать со мной или нам обоим. Можешь считать меня психическим больным, или кем-нибудь еще! — И Николай, по возможности кратко, стараясь не отвлекаться на эмоции, поведал ему все то, о чем передумал за вчерашний день и вечер, признаваясь, по сути, в том, что он в этой реальности — пришелец.

Когда он закончил рассказ, они некоторое время молчали. Владимир с обалделым видом смотрел на Николая, а потом сказал:

— Ты, что, меня разыгрываешь?

Мордовцев тяжело вздохнул:

— Хотел бы я, чтобы все было розыгрышем! Как, по-твоему — стал бы я шутить в той обстановке, что нас окружает? Я тебе изложил факты! Хочешь — верь, хо-чешь — не верь.

Владимир задумался, даже попросил у Николая сигарету, хотя обычно не курил. Долго неумело покуривая, он молчал. Наконец затушил окурок в пепельнице.

— Вот что! Давай-ка, вместе просмотрим твои фотоальбомы. Быть может, у тебя, как выражаются медики, амнезия. Забыл — многое, придумал — новое! Я тебе расскажу о тех личностях, которые на снимках. Может быть, ты и вспомнишь чего…

— Ну, что же! Идея не такая уж и плохая! Посмотрим! Но хочу сказать сразу — жены моей на фото нет! А ведь ты ее должен знать: она училась с тобой в одном классе в школе. — Николай назвал ему девичью фамилию жены. — Я могу назвать и адрес, где она проживала, а может быть живет и сейчас, раз уж в этой реальности мы с ней посторонние люди!