Не сразу привыкли работать в условиях воздушной тревоги. Бывало, кое у кого сдавали нервы, люди покидали свои рабочие места и убегали в укрытия. Бывало и так, что крупные осколки артиллерийских снарядов пробивали крышу и попадали в цех.

…Вражеские бомбардировщики рвутся к городу. Началась артиллерийская и пулеметная стрельба, прожекторы ищут в небе противника. Слышен гул поднятых в воздух истребителей. В штаб МПВО завода беспрерывно идут донесения. Все время держим связь со штабом ПВО. Слушаем по радио доклады летчиков-истребителей, вылетевших на перехват вражеских самолетов. Напряжение огромное.

Давать указания о выводе людей в укрытия или подождать? Счет идет на минуты. Не опоздать… Иначе может случиться непоправимое. Ведь в затемненных цехах под гул стрельбы выполняют увеличенное суточное задание рабочие, веря, что руководство завода сумеет вовремя дать нужные указания. Сколько раз мы молча переглядывались с парторгом. ЦК А. П. Золотовым, начальником штаба МПВО Н. П. Егозовым… Не пора ли?

Но фронту нужны истребители. Мы дали слово ГКО изготовить и передать защитникам Сталинграда сверхплановые самолеты. Мы обязаны работать. Не сбивать производственного ритма. Никаких уступок врагу. И коллектив завода не дрогнул.

В одну из сентябрьских ночей фашистские бомбардировщики прорвались к городу, сбросили несколько бомб на подшипниковый завод и на наш аэродром. На следующую ночь налет повторился. Врага встретил плотный огонь. На одной из вражеских машин загорелся левый мотор. С дымящим, неработающим мотором «Хейнкель-111» спускался на бреющем полете, задел за дерево и развалился. Из четырех человек экипажа двое погибли, двое других пытались скрыться, но были пойманы.

Главный инженер завода Г. Н. Пивоваров, знающий немецкий язык, был приглашен на допрос пленных. Ему пришлось предварительно посмотреть технические данные самолета «Хейнкель-111» по справочникам ЦАГИ. Он рассказывал, что пленные на вопрос о целях и задачах полета заявили, что они технический персонал по обслуживанию самолета, а задание получили перед вылетом [74] в запечатанном конверте только летчик и штурман, и его содержимое им не известно.

«Я начал разговор, — вспоминал Г. Н. Пивоваров, — с деталей конструкции самолета «Хейнкель-111», задавая попутно интересующие меня вопросы. Установил, что один из пленных к обслуживающему персоналу принадлежать не может и, осмотрев его руки без каких-либо следов постоянной работы с инструментом, горючесмазочными материалами, сказал ему об этом. Руки второго были в порезах, царапинах, со следами масла в порах. Пленные признались — один был штурманом, второй механиком, и дали показания, что перед экипажем была поставлена задача бомбить военно-промышленные объекты Саратова».

В ночь на 23 сентября несколько десятков бомбардировщиков снова совершили налет на Саратов. Основные объекты налета — крекинг-завод, железнодорожный мост через Волгу и наш аэродром. На крекинг-завод упало много зажигательных бомб, возник большой пожар, погибло более 100 человек. Одна из крупных фугасных бомб попала в шедшую по Волге баржу с людьми, утонуло более 200 человек. Несколько десятков бомб были сброшены на наш аэродром, повредив взлетно-посадочную полосу и 12 самолетов Як-1.

Не спят по ночам саратовцы, с тревогой прислушиваются к грохоту зениток, следят за небом, где лучи прожекторов и истребители ищут самолеты противника.

24 сентября к городу подошла большая группа бомбардировщиков. В воздух подняты истребители. Зенитная артиллерия открыла огонь. В лучах прожектора — пойманный самолет. Небо прочертила огненная трасса. Бомбардировщик переходит в крутое пикирование. Наш истребитель продолжает преследовать врага. Ю-88 падает недалеко от моста через Волгу и взрывается на собственных бомбах.

Вражеский бомбардировщик сбила заместитель командира эскадрильи 586-го женского истребительного полка Валерия Дмитриевна Хомякова. Выпускница Менделеевского технологического института, она училась в аэроклубе, была инструктором-летчиком, а затем добровольно пришла в созданный М. Расковой женский истребительный полк. Скромная голубоглазая девушка открыла боевой счет полка, стала первой женщиной, сбившей в ночном бою бомбардировщик. [75]

Летчики-испытатели нашего завода также не раз вылетали по боевой тревоге на перехват вражеских самолетов. Н. А. Болтоносов имел 48 боевых вылетов, С. Д. Головачев — 24.

Налеты фашистской авиации на город, на суда, идущие по Волге, эшелоны, направляющиеся в Сталинград, повторялись все чаще. Ночные смены работали под постоянный гул зенитной стрельбы и взрывы фугасных бомб. Все чаще стали приходить похоронные извещения в семьи работников завода.

Увеличился поток эшелонов с ранеными защитниками Сталинграда. Комиссар заводской санитарной дружины технолог А. Г. Поляницына вспоминала:

«Нам часто приходилось вечерами и глубокой ночью разгружать эшелоны с ранеными, дежурить в госпитале, который был размещен в Пролетарском поселке. Сколько горя, сколько покалеченных людей мы видели, сколько слез мы пролили в те тяжелые осенние дни 1942 года. И когда после окончания ночного дежурства шли на завод, мы старались всю ненависть, злость, проклятия фашистским варварам направлять на еще более производительный, более напряженный труд. Так мы мстили фашистским извергам за горе, за мучения, за страдания наших советских людей».

* * *

Все чаще и настойчивее стали раздаваться звонки из Ставки Верховного Главнокомандующего, ЦК партии, наркомата, с фронтов с требованием истребителей. В моей записной книжке сохранились некоторые записи таких телефонных разговоров.

Командующий ВВС генерал А. А. Новиков:

«Сколько сегодня отправили самолетов? Вам известно, что по решению ГКО все самолеты должны отправляться сюда к нам, на Сталинградский фронт?.. Мало, мало. Давайте еще. Очень нужны истребители…»

Командующий 8-й воздушной армией генерал Т. Т. Хрюкин:

«Как ты просил, звоню. Все долетели благополучно. По дороге ребята встретили группу «юнкерсов». Говорят, два сбили. Ждем подтверждения с земли. Завтра утром пришлю самолетом летно-технический состав. Прошу, не задерживай их. Очень нужны «яки», У нас очень «жарко». Нужны «яки».

Командующий 16-й воздушной армией генерал [76] С. И. Руденко:

«Выслал два дугласа, прошу срочно выдать и обеспечить погрузку трех комплектов шасси, пару костылей, два или лучше три стабилизатора, несколько маслорадиаторов, хотя бы два винта и детали, которые перечислил в списке. Пришли человек пять толковых ребят помочь восстановить самолеты».

Таких звонков, настойчивых просьб, требований было немало. Мы чувствовали свою ответственность перед Родиной, перед защитниками Сталинграда и делали все возможное, чтобы увеличить выпуск «яков».

В один из октябрьских дней было получено письмо от бывшего слесаря заготовителыю-штамповочного цеха В. Грошева. Он писал:

«Дорогие товарищи! Мы — бойцы Сталинградского фронта — открыли лицевой счет по уничтожению врага. В этот лицевой счет мы записываем количество уничтоженных гитлеровцев. Открывайте и вы свой лицевой счет по выпуску сверхплановой продукции.

Чем больше мы получим боевых истребителей, тем скорее будет разгромлен ненавистный враг. Будем вместе в труде и в бою бить фашистских людоедов до полного их уничтожения».

Всем коллективом был подхвачен почин наших передовиков, открывших лицевые счета сверхплановой продукции в помощь защитникам Сталинграда. С каждым днем множились записи в этих счетах. У проходной завода висел огромный плакат: «Товарищ! Что ты сделал сегодня для героических защитников Сталинграда?»

Газета «Заводская правда», листовки выездной редакции «Комсомольской правды», «боевые листки», экстренные бюллетени, стенные газеты ежедневно рассказывали о ходе соревнования, о сверхплановых деталях и агрегатах, об опыте передовиков, резко критиковали нерадивых, отстающих.

«Лицевые счета, — писала «Заводская правда», — дадут возможность каждому рабочему, каждому инженеру, технику, служащему показать, насколько успешно он выполняет свой патриотический долг перед Родиной, перед фронтом. Иметь на своем лицевом счету запись о выработанной сверхплановой продукции — это большая честь для бойца тыла. Каждая такая запись — новый вклад в дело быстрейшего разгрома врага».