Но умоляю вас, читатель, не думайте, что все это было одно притворство. Индира чересчур горда, чтобы поступать подобным образом из корысти, в надежде завладеть деньгами мужа. Я не могла бы притворяться влюбленной даже ради того, чтобы стать супругой самого бога Индры. Да, я старалась очаровать У-бабу улыбками и взглядами, приворожить его к себе, но все это делалось по велению не рассудка, а сердца. Иначе я не могла бы его завлекать. Не такой создал Индиру всевышний.

Если какая-нибудь несчастная скажет: «Плести сеть из улыбок, взглядов, распускать волосы, касаться благоуханным локоном щеки мужчины, чтобы завлечь его, — это ты умеешь, а вот растереть мужу ноги или разжечь его хукку тебе трудно»; если найдется такая, пусть не читает моей истории. Но я постараюсь все объяснить вам, мои читательницы, какими бы разными вы ни были, мужчинам же этого не понять.

Он был моим мужем, и я с радостью ухаживала за ним, заботилась о нем искренне, от чистого сердца, потому что знала, что не буду счастлива, если он не признает меня своей женой. В заботы о нем я вложила всю душу. Однако не все читательницы поймут, сколько радости мне принесли эти несколько дней.

Читателям же я постараюсь любезно разъяснить смысл женских улыбок и взглядов. Боюсь, однако, что тем, кому достаточно сдать экзамены в колледже и добиться адвокатской практики с жалованьем в десять рупий, чтобы возомнить себя властелинами мира, не постичь радости служения мужу. Не поймут меня и те, кто ратует за одинаковое образование для женщин и мужчин, за вторичное замужество вдов и выступает против ранних браков. И все же я попытаюсь объяснить.

Как погонщик анкушем[29] усмиряет слонов, кучер кнутом — лошадей, пастух бичом — коров, англичанин гневным взглядом — бенгальских бабу, так мы улыбками и взглядами укрощаем вас, мужчин. В почитании супруга заключается наша добродетель, а если наши взгляды и улыбки запятнаны грязью, это только ваша вина.

Вы скажете, что во мне говорит чрезмерная гордость. Это, пожалуй, верно. Но ведь мы, женщины, существа слабые, даже цветочные стрелы для нас гибельны! Гордость — вот единственное, чем наделило нас божество, лишенное плоти, зато владеющее луком и стрелами из цветов, способными пронзить даже гору.

Я расставила мужу ловушку, и сама попала в нее. Я старалась разжечь в нем пламя страсти, и сама не убереглась от огня. Так в весенний праздник холи, когда обливаешь других красной краской, сама непременно выпачкаешься. Я хотела сразить своего супруга и погибла сама. Я не устану повторять — красота его была неотразима. Но лишь узнав, что он мой муж, я стала раздувать пламя любви.

Люблю я — его же любовью.

Красива — его красотой!

Я улыбалась — разве можно оставить без ответа улыбку?

Я бросала страстные взгляды — как же не ответить на них?

Когда жажда поцелуя приоткрывала мои уста, словно распускающийся бутон, могли ли его нежные губы не раскрыться в ответном желании?

Я чувствовала себя победительницей, когда в его улыбке, взгляде, в желании поцеловать меня читала верные приметы страсти. И не только страсти, но и нежности, и безграничной любви ко мне. Но и я потерпела поражение. И, поняв это, решила, что высшего счастья на земле не бывает. Нет бога могущественнее того, который одним своим прикосновением способен обратить в пепел[30]!

Срок испытания подходил к концу. Я так уверовала в любовь мужа, что решила не покидать его, даже если он меня выгонит. Если, узнав, кто я, он не пожелает признать меня своей женой, я не постыжусь остаться при нем простой наложницей. Что мне людская молва! Ведь я нашла наконец своего супруга. А вдруг судьбою мне назначено другое? И при одной мысли об этом на глаза мои навертывались слезы.

Но я видела, что и у мужа крылья опалены огнем страсти, что и у него нет сил взлететь. Он был поглощен одной думой, и все время вглядывался в мое лицо. Я хлопотала по хозяйству, а он, словно ребенок, ходил за мной. Я чувствовала, как нетерпеливо бьется его сердце, но один мой жест укрощал его. Иногда он склонялся к моим ногам и с рыданиями в голосе восклицал:

— Все восемь дней я буду повиноваться тебе, только не покидай меня!

И я поверила, что муж мой будет очень страдать, если я его покину.

Прошло восемь дней. Испытание закончилось. Чтобы не утомлять читателей, скажу лишь, что теперь мы были связаны друг с другом навек. И все же он продолжал считать меня женщиной легкого поведения. Но даже и с этим я примирилась, потому что мне удалось покорить его.

Мы провели в Калькутте несколько незабываемых, полных счастья дней. Но вот однажды я увидела в руках у мужа письмо и, взглянув на его расстроенное лицо, спросила:

— Что так опечалило тебя?

— Я получил письмо из дому, — отвечал он. — Мне надо возвратиться.

— Что же будет со мной? — воскликнула я и опустилась на пол. Слезы неудержимым потоком хлынули из моих глаз.

Муж ласково взял меня за руку, поднял с пола, поцеловал, утер мне слезы.

— Я уже думал об этом, — сказал он. — Я не могу расстаться с тобой.

— За кого же ты будешь выдавать меня там? Где поселишь?

— Думал я и об этом. Деревня не город, там не скроешься. Я не смогу утаить твое присутствие от родителей.

— Ты можешь не ехать?

— И этого не могу.

— А когда ты вернешься? Если скоро, тогда оставь меня здесь.

— Я редко приезжаю в Калькутту.

— Что ж, уезжай, я не хочу быть тебе помехой! — Рыдания не давали мне говорить. — Пусть будет что суждено.

— Но я сойду с ума в разлуке с тобой! — воскликнул муж.

— Послушай, ведь я тебе не законная жена. У меня нет на тебя никаких прав. — При этих словах он вздрогнул. — Мы простимся и…

У-бабу не дал мне договорить:

— Оставим этот разговор до завтра! Я подумаю.

В тот же вечер муж написал Ромону-бабу записку, в которой просил его прийти.

«У меня секретное дело. Приходи немедля, иначе будет поздно».

Когда Ромон-бабу пришел, я стала за дверью — послушать, о чем муж будет говорить с ним.

— Ваша кухарка, та, молоденькая… Как ее зовут? — спросил муж.

— Кумудини.

— Откуда она родом?

— Сейчас я не могу этого сказать.

— Она замужем или вдова?

— Замужем.

— Ты знаешь, кто ее муж?

— Знаю.

— Кто же он?

— Я не волен открыть его имя.

— Почему? Здесь какая-то тайна?

— Да.

— Где вы нашли эту девушку?

— Моя жена привела ее из дома своей тетки.

— Ладно, не в этом дело! Какого она поведения?

— Безупречного! Правда, она дразнила нашу старую кухарку. Но больше никаких грехов за ней не водится.

— Я не о том. Как ведет она себя с мужчинами?

— Я не встречал женщины более порядочной.

— Почему ты не можешь сказать, откуда она родом?

— Не имею права.

— Где дом ее мужа?

— Этого я тоже не могу сказать.

— Муж ее жив?

— Жив.

— Ты его знаешь?

— Знаю.

— Где сейчас эта женщина?

— В твоем доме.

Муж изумился:

— Откуда ты знаешь?

— Этого тоже не могу тебе сказать. Ты закончил свой допрос?

— Да. Странно, однако, почему ты не спрашиваешь, зачем я учинил его.

— Я не делаю этого по двум причинам. Во-первых, ты все равно не ответишь. Верно?

— Верно! Ну а вторая причина?

— Я сам знаю, почему ты задаешь мне эти вопросы.

— Неужели! Тогда скажи почему.

— Не скажу!

— Так. Я вижу, ты и вправду все знаешь. В таком случае ответь: исполнится ли мое заветное желание?

— Разумеется! Впрочем, спроси Кумудини.

— И вот еще о чем я попрошу тебя. Напиши все, что ты знаешь о Кумудини, и подставь под этим свою подпись.

— Хорошо, но при одном условии. Я положу эту бумагу в конверт, запечатаю и отдам на хранение Кумудини. Дома ты ее прочтешь. Согласен?