- Юрка?

- Юрик с подрядчиками собачится, сбивает цены, а с пятого участка по седьмой будем на иностранке пахать, ему... Ты, брат, ваще никакосовый?

- Три дня толком не спал. Пацаны не отпускали, всем Южно-Сахалинском, блин, провожали...

- А Татьяна?

- Танька в сентябре уехала.

- Все?

- Все. Я в порядке, - Богданыч повел плечом. - Серафима только...

- У нее?

- Ага, и видеться не разрешает, а девочка скучает...

- Вот...бабы! Ты смотри, Богданыч, не раскисай.

Богдан угукнул и потер красные глаза.

- Так, мужик, бери флэшку и вали домой отсыпаться. Я чисто хотел, чтобы ты седня сроки обозначил.

- Дома гляну. Бля, щас тачку ловить...

Но тачку он словил быстро, в мороз народ добреет. Застопился дед в кожаном кепи, божий одуванчик, как оказалось, доктор исторических наук, промышляющий извозом:

- С Сахалина, говорите?

- Ага, - в тепле Богданыча разморило, и он думал вздремнуть на заднем сидении, но старичка тянуло на поболтать.

- А про Геннадия Невельского слыхивали?

- Я на самолете его имени прилетел...

- Ну так то знак, молодой человек! Знамение! Расскажу вам анекдот про него. Анекдот, с древнегреческого "неизданное", вот я и выдам нечто из кулуаров истории, изволите?

"Молодым человеком" Богданыча баловали редко, и он бросил: "Изволю", хоть башка налилась свинцом.

- Герой нашего анекдота, - начал старик тоном доброго сказочника, - мальчик Гена Невельской рос в семье потомственного морехода, любознательный ребенок, "ртуть". С малых лет грезил чудными далями, в шестнадцать поступил в Морской кадетский корпус. Но к военному искусству был равнодушен и ночи напролет штудировал старые карты, отчеты исследований. Поразительный был ум, замечу: где иные видели факт и ответ, Гена Невельской - допущение и вопрос. Он с отличием закончил корпус, и уже в двадцать три бороздил моря, набираясь опыта. В нем души не чаял всякий - от кока до капитана. Ему пророчили блестящую карьеру, и никто не удивился, когда в сорок шестом Геннадию Невельскому предложили пост старшего офицера на новеньком фрегате "Паллада", который отправлялся, внимание, в... кругосветку! На дворе зверствовал февраль, такой же морозный, как сейчас, - машина вынырнула с Арбата на Кутузовский, и в животе у Богданыча привычно ухнуло: широко, далеко, свободно... - Казалось, вот она - ровная дорога, усыпанная лепестками роз. А Невельской отказался! Чудно, да и только, а после всё чудесатее и чудесатее. Он попросился на "Байкал" - маленькое, товарное судно, которое шло...в Охотское море. Что там делать? Про Охотское море все было известно: полуостров Сахалин, вход в Амур с моря невозможен, холод, лед, как теперь говорят: бес-перс-пек-тив-няк. Однокашники звали Гену блаженным, мать плакала: "Загубил себе жизнь". А Невельского назначили капитаном "Байкала" и сказали, вот тебе груз, мол, тихонечко плыви в Петропавловск и Охотск: "Туда и обратно, понял, Невельской? Берегов Амура не касайся, никакой самодеятельности!"

- Инициатива наказуема, - хмыкнул Богданыч, рассказ его постепенно взбодрил.

- Перед отъездом друзья выпытывали у Невельского, какая муха его укусила, а тот в ответ лишь бросал странную фразу: "В груди защемило"...

Старик притих, включил дворники, и по стеклу потекли грязевые разводы.

- А дальше что? - не вытерпел Богданыч.

- А дальше, используя весь свой талант и опыт, Невельской гонит "Байкал" по ледяным темным водам, сокращая время пути на три месяца, рекорд, о котором современники не узнают. Выигранное время он тратит на исследование устья Амура, и здесь можете догадаться... Да, вход в Амур с моря возможен! Да, Сахалин - это остров! Что он чувствует, когда поднимает Андреевский флаг на мысе Куенда? Когда основывает Николаевский пост, тем самым фактически закрепив за Российской Империей гигантские территории Приамурья, Сахалина и Приморья? Мечтатель, горячая душа! Но, вы правы, инициатива наказуема. А мы вот, кстати, на Кутузовском, где ах какие люди спешат... - старик сбавил скорость, пропуская прижимавшую их бмвуху. -  Невельской был романтик, а романтиками нельзя управлять. Но их можно сгноить. Они добились своего: в сорок шесть лет полного сил и идей Невельского "закрыли" в Морском техническом кабинете. Без доступа к морю, не видя горизонта, он медленно угасал, - машина съехала на родную улицу. За окном застыли сумерки: белое небо, черный асфальт, белый снег, черные фигуры. Старик обернулся и спросил. - Догадались, о чем анекдот?

- Хрен чего у нас добьешься, будь ты хоть семь пядей во лбу. Вот о чем, -  буркнул Богданыч.

- Вовсе нет. Это анекдот об удивительной способности человека отказаться от прекрасного фрегата "Паллада" ради товарного суденышка "Байкал", просто потому что "в груди защемило", - старик вырулил к дому. - Какой подъезд?

- Тут остановите, ага. Спасибо. - Богданыч протянул три сотни.

- Э, нет. Договорились на две, значит, две. Зовут вас как?

- Богдан.

- А по батюшке?

- Павлович.

- Удачи вам, Богдан Павлович. Не упустите свой "Байкал".

Дом встретил затхлым запахом и сантиметровым слоем пыли, но сил на уборку не было, Богданыч ограничился сменой постельного белья: натянул простынь, так чтоб ни складочки, по-армейски отбил уголки у подушек, ополоснулся в душе и, прихватив ноутбук с флешкой, в одних трусах забрался на кровать.

- Еханый бабай, - Богданыч набрал Корольчука.

- Че уже глянул?

- Пять раз. Пароль от флешки какой?

- А... Включи латиницу, пиши кириллицей: "Здравствуй, жопа, новый год".

- Че так?

- Так установки впервые полетели тридцать первого.

- Все с маленькой?

- Ага.

- Вошел. Перезвоню.

Богданыч листал слайды и офигевал. Не, ну чтоб защитные экраны ставить при живом ТПР, это спишем на перестраховку, но...где, блин, расчеты сезонного промерзания грунта? Где коэффициенты надежности по нагрузке и воздействию?

- Пидарасы, - выдохнул Богданыч. Отчего-то сразу вспомнилось чмо глазастое с цыплячьей шейкой, и Богданыч добавил. - Вот это - настоящие пидарасы.

Снова набрал Корольчука.

- Посмотрел?

- Угу.