При всей противоречивости последней пьесы Клейста в ней чувствуется, как и в «Михаэле Кольхаасе», дальнейшее движение в сторону реализма, овладение новым богатым жизненным материалом, усиление объективного момента в изображении действительности. При всех мистических оттенках, которые звучат в «Принце Гомбургском», пьеса может быть названа в полной мере пьесой исторической, хотя Клейст, подобно Шиллеру, поступил в ней весьма вольно со многими историческими подробностями (достаточно сказать, что подлинный принц Гомбург, лихой кавалерийский начальник в армии курфюрста, был к дню битвы при Фербеллине сорокатрехлетним инвалидом, не оставившим, несмотря на свое увечье, военной службы).

Немецкая литература не располагает другим столь же художественным произведением, в котором была бы так драматично и разносторонне показана жизнь провинциального бранденбургского двора накануне возвышения Пруссии; объективно пьеса Клейста была и остается изображением трагедии большого человека, живущего в условиях жалкого прусского «высшего света», где все должно быть послушно «великому курфюрсту».

И уже наверное именно в этой пьесе с особой остротой чувствуется трагедия самого Клейста — порыв к протесту, рожденный ощущением глубоко реакционной сущности окружающих его условий, и полная неспособность на этот протест, его бесконечно отвлеченный характер, духовная скованность юнкера, так и не нашедшего путей в тот свободный героический мир, сыном которого ему хотелось быть.

Мистические мотивы проступают с еще большей ясностью в драме «Кетхен из Гейльброна», рассказывающей о судьбе городской девушки, чудесным образом сумевшей привязать к себе знатного рыцаря, графа фом Штраль. Нелегка любовь «низкорожденной» Кетхен к блестящему рыцарю. Кетхен приходится переживать много тяжких испытаний, включая жестокую «пробу огнем» — так фактически выглядит ее чудесное спасенне из пылающего замка Кунигунды. Сам император, пораженный чистотой Кетхен, признает ее своей приемной дочерью и нарекает Катариной Швабской, после чего и аристократ фом Штраль посчитал возможным взять ее в жены.

Но даже и эта пьеса Клейста, растянутая и надуманная, примечательна некоторыми правдивыми сценами феодальной жизни и привлекательными образами простонародья — Кетхен, ее отца, гейльбронского оружейника, смелого, прямого человека, не скрывающего своего недоверия к господам.

Неуспех «Прннца Гомбургского» при дворе еще раз убедил писателя в том. что в своей среде он не найдет понимания. Клейст чувствовал себя все более одиноким, — отчуждаясь от своего дворянского круга, он вместе с тем не смог приблизиться к демократическим кругам немецкого общества.

Мысли и тревоги, мучившие Клейста в последний период жизни, нашли отражение в стихах 1810–1811 годов. С особой силой поэтическое дарование Клейста сказалось в стихотворении «Последняя песнь». Оно насыщено ощущением приближающихся гигантских столкновений. Над миром нависла чудовищная тень войны, подобная грозовой туче, уже озаряемой молниями. В «Последней песни» идет речь о крушении старого мира. Могучий поток смывает все, что ему противостоит. С грохотом рушатся «старинных царств угрюмые хоромы». Гибнет и культура, и старые прекрасные песни. Они уже никому не нужны в этот жестокий век. «Последняя песнь» завершается трагическим описанием участи последнего поэта — одинокого, тщетно зовущего на битву во имя отечества и никому не нужного.

Таковы были горькие итоги и настроения последних лет жизни Клейста. Его творчество (особенно последние драмы и новеллы) было, безусловно, наиболее ярким среди явлений, вызванных к жизни немецким освободительным движением 1809–1813 годов, хотя Клейст и не дожил до его апогея. Вместе с тем творчество Клейста — явление переходное, связывающее опыт романтиков и реалистические искания, которым суждено было со всей силой сказаться в ближайшие десятилетия развития немецкой литературы.

Р. Самарин

Перевод с немецкого Б. Пастернака.

Роберт Гискар[2], герцог Норманнский[3].

Роберт[4], его сын, норманнский принц.

Абеляр[5], его племянник, норманнский принц.

Цецилия[6], герцогиня Норманнская, супруга Гискара.

Елена, вдовствующая императрица Византийская[7], дочь Гискара и Абелярова невеста.

Старец, норманн.

Отряд выборных воинов, норманны.

Народ, норманны.

Сцена: кипарисы перед холмом, на котором стоит палатка Гискара, в норманнском лагере перед Константинополем. На переднем плане горят костры, питаемые время от времени ладаном и другими крепко пахнущими куреньями. Позади, в глубине, виднеется флот.

Показывается отряд норманнских выборных в праздничных военных нарядах. Их провожает толпа народа.

Народ (в беспокойном движении)

Те же и старец.

Воин