«Теперь зимние белтейнские огни заменены елочными свечами… Февральское пылание белтейнских костров было поглощено Сретением — крупным церковным праздником, во время которого полагалось зажигать свечи. Шестое мая затерялось в народных майских гуляньях… Ноябрьское празднование белтейнских костров опять-таки слилось с кануном церковного Дня всех святых. В Англии существует обычай 5 ноября жечь костры и устраивать фейерверки под предлогом сожжения чучела мистера Гая Фокса за его адский пороховой заговор… Но, скорее всего, этот обычай возник из смутно сохранявшихся в народной памяти воспоминаний о кострах друидов, зажигавшихся в ознаменование дня, когда склонение Солнца, равное — 16,3°, возвещает наступление зимы»{341}.
Разновидности форм ритуала проводов на «тот свет» в целом и знаков, символизирующих посланцев к обожествленным предкам, в том числе, рассмотрены в монографии, посвященной ретроспективной реконструкции этого ритуала{342}. Выделены наряду с другими знаками посланцев факелы, свечи и другие формы ритуальных огней, заменивших как пламя ритуальных костров, переносящее посланников к космическим предкам, так и самих посланников. Рудименты ритуала проводов на «тот свет» в масленичной обрядности, в народной традиции, связанной со Сретением, майским деревом и «кузьминками» (1 ноября ст. ст.), также рассмотрены в монографии. Относительно проявления культа предков в народной традиции, связанной с этими праздниками, к уже выявленному ранее следует добавить красноречивую деталь — обряды умилостивления домового в день Кузьмы и Демьяна, почитавшихся как исцелители и кузнецы, передавшие людям эти знания.
Что же касается поминальных действ, связанных с культом предков и ярко выраженных в славянской народной традиции, связанной с этими знаменательными датами, они в этом плане подробно рассмотрены в исследованиях В. Я. Проппа, В. И. Чичерова, В. Чайкановича и др., что избавляет от необходимости специально останавливаться на них. Следует обратить внимание лишь на пословицы, выражающие восприятие Сретения (2 февраля ст. ст.) как начало перелома в состоянии природы{343}, на отражение переломного момента в природе — поворота Солнца на лето, прибавления дневного света в ритуальных святочных песнях «овсень, таусень»{344}. И еще следует обратить внимание на приурочение «дедовой недели», «дедов» у восточных славян к самому концу октября или началу ноября. Поскольку посвященность их родовым предкам, яркие проявления в них языческого культа предков, общинный характер ритуалов, белорусских «дзядов» в особенности, детально изучены в специальной литературе, следует выделить в них лишь детали, наиболее красноречиво выражающие основную функциональную направленность их.
«Дзяды» праздновались по «волокам» — по группам территориально объединенных хозяйств (по-видимому, в основе этих объединений лежали все те же родственные связи). При общественной трапезе старик перед каждым блюдом обращался к предкам, втыкая одновременно ложку в кушанье со словами: «Штоб радзило, расло, жило!»{345}. Если при этом вспомнить, что во всех славянских ритуалах, связанных с культом предков, имеющих явственные аналогии по времени отправления их и основным элементам проявления функциональной направленности в той или иной форме с белтейнскими кострами, фигурируют либо костры, либо их знаки или символы (сожжение соломы, свечи, топление бани и т. п.), то становится очевидным, что все эти ритуалы являются более поздними, трансформированными модификациями древних языческих ритуалов, связанных с белтейнскими кострами.
При выяснении связей культа предков с астральными представлениями обращает на себя внимание такая деталь. У большинства европейских народов в ритуале отправления на «тот свет» фигурирует 60-летний возраст, в то время как астрономический цикл составляет 56 лет{346}. По-видимому, такое соответствие трудно признать простой случайностью. Вернее всего, это обстоятельство несет в себе проявление связи ритуала проводов на «тот свет» с астральными представленнями древних язычников, небольшое же расхождение могло появиться с течением времени в связи с утратой определенных представлений о функциональном содержании ритуала.
В соответствиях времени возжигания белтейнских костров с важнейшими астрономическими моментами года, с одной стороны, и важнейшими календарными праздничными датами в народной традиции — с другой, совпадения со славянской народной традицией, вплоть до соответствия даты 8 августа с сосредоточенными в начале августа языческими ритуальными действами в преддверии жатвы, которые слились впоследствии с христианским празднованием Ильина дня — 2 августа, проявляется взаимосвязанность культа предков с астральными представлениями и культами.
Таким образом, особая ценность данных о белтейнских кострах заключается в том, что корни их уходят в глубочайшую древность. У кельтов (и у их жрецов — друидов) они выступают уже в пережиточных формах, хотя и в более ранних, чем, например, галльские ритуалы, описанные Юлием Цезарем (сжигавшиеся колоссы из прутьев, наполненные живыми людьми). При этом белтейнские костры весьма важны во многих отношениях, в особенности же для понимания связей языческих календарных ритуалов с астральными культами и астрономическими знаниями, для изучения путей и способов переосмысления, деградации и перерождения архаических языческих ритуалов на протяжении истории славянской народной традиции, поскольку язычество славян и кельтов во многом идентично.
Атмосферные явления, как известно, связаны с небесными светилами. Известно также, какую роль играют своевременные дожди в земледельческо-скотоводческом хозяйстве и какие катастрофы несут засуха, непрекращающиеся ливни, град, несвоевременные заморозки. Дождь недаром воспринимался язычниками как оплодотворяющая небесная влага. Восприятие его как священной влаги, посылаемой на Землю небесами (или ими задерживаемой), нетрудно понять в свете того, что известно нам о культе предков и связях его с астральными культами и представлениями о могуществе космических предков, находящихся подле богов, обладающих тайной общения с ними и даже в известном смысле воздействия на них.
Календарные ритуалы, связанные с определяющимся наступлением того или другого сезона положением Солнца, были направлены на обеспечение нормального кругооборота природы в целом и благоприятных условий для роста и созревания сельскохозяйственных культур, для жизнеспособности и плодовитости скота. Но в случаях нарушения нормальной жизнедеятельности в природе, несущего в себе угрозу катастрофы, отправлялись экстраординарные ритуалы.
Опаснейшим бедствием была засуха, длительная и повторяющаяся в особенности. Страшную опасность несли с собой и бурные, не прекращающиеся своевременно ливни. При этом не следует забывать, что наряду с необходимыми астрономическими знаниями древние владели искусством определять по мельчайшим признакам в окружающей земной природе и по малейшим отклонениям небесных светил от обычного расположения их в определенное время года предстоящие осложнения или стихийные бедствия. В славяно-балканской народной традиции эти знания, бывшие у древних по преимуществу сферой тайных знаний жрецов, нашли отражение в легендах, поверьях, приметах, пословицах и поговорках{347}.
Значимость языческих ритуалов, направленных на предотвращение катастрофических последствий засухи, не требует особых пояснений. Анализ рудиментов их в славянобалканской народной традиции показывает обращенность их в обожествленный Космос, к владеющим стихиями богам и к предкам-покровителям. При этом весьма показательно, что ритуалы, направленные на предотвращение засухи, не только принципиально аналогичны ритуалу при затянувшихся ливнях, но и основное ритуальное действо у них идентично. Архаическая форма его известна из народной традиции южных славян: зарывание в землю домашнего животного (осла или какого-то другого). Изучение форм ритуалов приводит к заключению о том, что принципиальная аналогичность обрядовых действий объясняется общностью функциональной направленности основного ритуала: в основе его — отправление на «тот свет» вестника о нависшей катастрофе. Ритуал этот носит общественный характер. Поскольку в более развитой форме он донесен народной традицией южных славян, рассмотрение целесообразно начать с болгарских и сербских его разновидностей с привлечением восточнославянских, румынских, западноевропейских и кавказских аналогий.